Изнанка - Дмитрий Александрович Видинеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот бляха-муха! — он вытащил птицу из кустов, легонько прижал её к груди. Она не трепыхалась, не пыталась клюнуть, сидела на руках на удивление спокойно. — Бедняжка… Ну, ничего, ничего, я о тебе позабочусь. Буду звать тебя Звёздочкой. У меня, видишь ли, уже была птица, такая же галка как ты, и внучка назвала её Звёздочкой. Дурацкое имя, верно? Но мне та птица, можно сказать, жизнь спасла. А я спас её. Вот такая история… Не бойся, мне самому страшно. Всем здесь сейчас страшно до усрачки. Видишь, какие дела творятся, Звёздочка? Непонятные делишки, очень непонятные… Пяткой чую, эта чёртова пустыня не такая спокойная, как кажется. Она себя ещё покажет. Но ты не переживай, птица, я не дам тебя в обиду…
Глава седьмая
Пока закипал самовар на столике во дворе, Борис стоял возле ограды и глядел на сумрачную пустошь. На ступеньках крыльца сидели Виталий и Марина. В самоваре гудели угли, в окнах теплился красноватый свет от свечей.
Борис поймал себя на мысли, что очень хочет ощутить дуновение ветра, услышать шелест листвы. Рассудок с трудом воспринимал мёртвую безмятежность этого мира и абсолютную тишину. Даже звук собственного сердцебиения и гул углей в самоваре существовали как бы отдельно от тишины, эти звуки казались песчинками в океане вакуума. Борис подумал, что от этой тишины можно сойти с ума.
Он заметил людей, идущих в сторону пруда. Семь человек. Двое катили тачки, нагруженные поленьями, кто-то нёс горящий факел. Борис понял, что эти люди решили держаться вместе и, по-видимому, они проведут ночь у костра. Верное решение.
Виталий поднялся, подошёл к самовару.
— Уже скоро, — заявил он. — Знаете, когда я переехал в Белую Даль, то первым делом приобрёл вот этот самовар. Настоящий антиквариат. Это самовар в 1906 году на тульской фабрике братьев Шемариных сделали, там даже медальки специальные выбиты. А потом я купил часы с кукушкой и целую кучу фарфоровых статуэток. Мне почему-то всегда казалось, что настоящий деревенский дом без этих вещей будет… — он на секунду задумался. — Будет не живой, что ли.
Борис решил, что Виталий сейчас говорил только затем, чтобы хотя бы звуком своего голоса нарушить эту проклятую тишину. Мысли вслух — спасение от гнетущего беззвучия. А затея с самоваром и чаепитием, словно пир во время чумы. Лишь бы отвлечься, лишь бы не задумываться о том, что завтра будет.
Люди возле пруда сложили поленья на берегу, подожгли их. Огонь разгорелся быстро, весело. У Бориса даже настроение немного поднялось. Ему вспомнилось, как давным-давно, ещё в юности, он с друзьями сидел у костра в лесу, и всё тогда казалось просто чудесным. Лето, беззаботность, ящик пива, необычайная лёгкость в теле и мыслях. В его руках была гитара, на «банке» которой было написано «Анархия — мать порядка» и нарисован красный круг с буквой «А» внутри. Все пели песни «Кино», «Сектора газа» и «ДДТ». В углях пеклась картошка, а сидящие рядышком две девчонки были красивые-красивые — хотелось по уши влюбиться в обеих…
Он вдруг что-то увидел и приятные воспоминания как отрезало. Но что увидел — не понятно. Это было похоже на густую плотную тень, промелькнувшую в сумраке за границей периметра. И Борис был уверен: ему не померещилось. По спине пробежал холодок.
— Виталя, — позвал он, внезапно севшим голосом. — Там действительно что-то есть. Я только что видел.
— Не понял? — Виталий отвлёкся от самовара. — Ты о чём?
— Там что-то двигалось. Будто сумерки сгустились в одном месте, а потом… Не знаю… Этот сгусток в сторону как будто метнулся и исчез.
— Тебе не показалось? — встревожилась Марина. Она поднялась со ступеней.
Виталий озадаченно почесал затылок.
— Я ведь недавно тоже что-то видел, но… думал, померещилось, — он подошёл к Борису. — Нам ведь не могло одно и то же померещиться?
— Это вряд ли, — ответил Борис.
Стоя на ступеньках, Марина напряжённо всматривалась в пустошь.
— Чёрт бы вас побрал! Вы меня пугаете.
В следующее мгновение она охнула, прикрыла рот ладонью.
За периметром начали появляться тёмные силуэты людей. Они словно выплывали из сумрака, как рыбины в толще мутной воды. Их очертания были размытыми.
— Что это? — пискнула Марина.
Силуэты возникали то тут, то там. Приближаясь к периметру, они будто бы таяли в воздухе. Послышался шелест. Вдалеке песок вздыбился и по пустыне медленно, словно в тягучем сне, побежала чёрная волна. Она стремительно теряла массу и, в конце концов, полностью исчезла.
Борис посмотрел в сторону пруда. Горел костёр. Люди стояли на небольшом холме возле берега. Кто-то отчаянно жестикулировал, остальные словно бы застыли в оцепенении. У воды бегала и пискляво тявкала болонка.
Ещё одна чёрная волна прокатилась по пустыне, но уже ближе. Люди все разом загомонили, приходя в себя. Трое побежали к домам. Собачонка затявкала совсем отчаянно, надрывно. Какая-то женщина кричала истерично:
— Биба, ко мне! Ко мне, Биба!..
Борис отступил вглубь двора. Виталий поднялся на крыльцо, встал рядом с Мариной.
Ещё трое бросились прочь от пруда. Осталась женщина, которая пыталась поймать собачонку. А болонка, прыгая как мячик, надрывалась от лая. Тёмные силуэты продолжали подплывать к периметру и исчезать. Борис подумал, что территория Зеро оказалась не такой уж и мёртвой. И этот факт вовсе не радовал.
— Иди сюда, Биба! — кричала женщина, истерично. — Ну же, ко мне!
Со стороны деревни послышался другой женский голос:
— Беги, Марго! Брось Бибу, беги!
Болонка в очередной раз увернулась от хозяйки. Собачонка, в каком-то порыве безумия, бросилась к периметру, в её писклявом лае сквозил не только страх, но и вызов.
— Вот же глупая! — процедил Борис сквозь зубы.
— Биба, нет! Ко мне, Биба!
Биба остановилась в метре от чёрного песка, на секунду застыла, а потом снова залаяла. Она как будто увидела чёткую цель, на которую просто необходимо было выплеснуть весь свой собачий гнев. Болонка подступала к границе. Ближе, ближе… Её хозяйка, заламывая руки, стояла возле холма, не решаясь приблизиться к питомице, к тому, что творилось за периметром.
Собака уже была с той стороны. Вокруг неё мгновенно сгустились тени, словно огромные чёрные птицы налетели. Лай резко прекратился, собака исчезла, тени отступили и растаяли в сумерках.
— Боже мой! — простонала Марина и взяла Виталия за руку.
Хозяйка болонки попятилась от пруда. Какая-то женщина завопила:
— Вы видели, видели?!
Другой женский голос:
— Господи, помоги нам!
А потом уже мужской, резкий:
— Хватит орать, дуры!
