Жак де Моле - Евгений Жаринов

— Отвечай! — не унимался Эскен.

— Я всего лишь бедный храмовник, втайне обвиненный своими братьями, — отозвался невидимый собеседник.

Эскен встал с колен и медленно пошел на голос.

Скриптор не мог записывать реплики того, чей голос для него просто не существовал. Душа грешника путешествовала сейчас по своим, только ей ведомым лабиринтам и закоулкам. Переписчик лишь фиксировал реальную часть разговора, то есть слова Эскена, и больше ничего. Завтра инквизитор обязательно напомнит заключенному об этом странном разговоре с призраком и потребует признаний.

Когда Эскен скрылся в тени, то смог различить во тьме фигуру старика, больше похожего на мертвеца. Лишь немигающие, глубоко посаженные глаза смотрели на заключенного из Темноты, излучая странный свет. Голос вновь произнес:

— Не бойся меня, сын мой. Я не кто иной, как дряхлый старец, который давно уже не видел дневного света. Назови мне свое имя.

— Эскен… Эскен де Флойран.

— Каковыми бы ни были грехи твои, сын мой, они все равно не идут ни в какое сравнение с тем, что свершили наши братья по ордену. Ордену Храма. Не бойся. Ничего не бойся, ибо всегда приятно осознавать, что есть грешники куда виновнее тебя перед ликом Божьим, — произнес старец, и глаза его, казалось, стали светиться еще больше. — Приблизься ко мне, сын мой. Мне осталось слишком мало жить на этой земле. Небо послало мне тебя. Я должен рассказать тебе нечто очень важное.

— Как же я могу принять вашу исповедь? — слабым дрожащим голосом возразил было Эскен. — Я не являюсь капелланом. Я могу впасть в грех.

Эти слова скриптор записал с особым вниманием и даже выделил их. Инквизитор обязательно спросит у заключенного, о каком грехе шла речь во время ночного разговора с тем, кто явился из мрака.

— Бог простит и это, сын мой, — произнес старик. — Он всегда всех прощает.

Эскену показалось, будто время прекратило свой бег. Сейчас он находился в другом мире. Святые отцы рассказывали о подобном опыте общения с потусторонними существами. Перед ним сидел не человек, а его тень. Старик был настолько дряхлым, что напоминал истлевший лист пергамента. Одно неловкое движение, и от этого свидетельства прошлого ничего не останется. Если это действительно был тамплиер, то по своему древнему виду он должен был помнить еще самого основателя ордена Гуго де Пейна. Призрак заговорил:

— Я брат Тьерри. Я хочу исповедаться перед тобой. Я один из самых старых тамплиеров. Все мои ровесники уже давно в могиле. Да, я воин Христов, может быть, самый верный на свете.

Старик вновь замолчал. Действительно, голос его становился все слабее и слабее. Эти передышки ему были просто необходимы.

— Я хорошо помню день моего вступления в орден. Мне кажется, что это было только вчера. «Господин мой, вот предстал я перед Господом моим и перед братьями моими и молю вас: ради Спасителя нашего, Иисуса Христа, ради Пречистой Девы Марии примите меня в свое братство и дайте мне кров и приют в доме вашем». Произнося сии слова, я стоял коленопреклоненным перед своим наставником, одетым во все черное, а рядом стояли братья в белых мантиях с вышитыми красными крестами. «Возлюбленный брат, — ответил мне наставник. — Сейчас вы способны увидеть жизнь ордена лишь с внешней стороны: прекрасные лошади, богатая сбруя, обильные угощения за столом да добрый, приветливый нрав. Но вы ничего не ведаете о тех суровых заповедях, которыми живет орден и по которым вы, человек, считающий себя господином своих поступков и желаний, обязаны будете превратиться в раба, полностью отказавшегося от своей воли и принадлежащего только другим. Самым тяжким наказанием для вас будет никогда и ничего не делать в соответствии только с вашей собственной волей. Например, если вам очень захочется остаться в Триполи, или в Антиохии, или в Армении, то по первому приказу вы обязаны будете отправиться в Пуйи, на Сицилию, в Ломбардию, во Францию, в Бургонь или в Англию, а также во многие другие земли, где у ордена есть свои владения. А если вам захотелось отдохнуть и поспать, то орден разбудит вас, а если пришла охота бодрствовать, то орден вполне может приказать вам остаться в постели. Какое место вам предназначено будет за столом и что подадут на обед — это все только заботы ордена, но не ваши. А теперь еще раз внимательно вглядитесь в тех братьев, что стоят рядом с вами, и задайте себе откровенный вопрос: способны ли вы выдержать все эти трудности, а главное, способны ли полностью отказаться от собственной воли?»

«Да, господин мой, — не задумываясь ответил я, — я вынесу все, что будет угодно Господу нашему ниспослать мне в качестве испытаний».

Мне казалось, что произнесенные слова сами слетели с моих уст.

На этом старик вновь замолчал, и огромные глаза его на какое-то мгновение погасли. Затем он заговорил вновь:

— Я был рыцарем свиты сенешаля ордена, брата Гийома. В одной из битв в Святой Земле стрела пронзила ему бок. Мне удалось вытащить своего друга с поля боя и поместить его в покоях нашей крепости.

Умирая, он сделал признание, которое перевернуло всю мою душу до основания и которое я нынче должен передать тебе. Т ак слушай. Мы, рыцари Храма, как никакой другой орден, должны хранить веру в сердцах своих. Много лет приходилось нам странствовать по землям ислама. Подобные испытания не могли пройти бесследно. И наши

Магистры пришли к идее создать некий план, в соответствии с которым все земли христианского мира должны уподобиться Святой Земле. Они решили основать древнюю власть жрецов, которая была известна еще в Египте. За спиной короля и его министров страной и миром станут управлять жрецы, посвященные, члены нашего ордена, которые и будут направлять общую жизнь людей в том направлении, в каком они сочтут нужным. Но для осуществления этой цели ордену следовало уничтожить власть королей и церкви.

На следующий день на допросе Эскен поведал инквизитору о своем ночном собеседнике и получил отпущение грехов. Гийом де Ногаре не преминул воспользоваться этими показаниями.

Королевский совет в Мобиссоне

Итак, мессир де Мариньи, какие новости?

— Ни одной плохой, ваше величество. Я только что из Парижа. Бунт усмирен. В Тампле после вашего отъезда все по-прежнему. Рыцарям еще раз был обещан протекторат папы.

Филипп сидел сейчас в своем любимом кресле, рассматривая на противоположной стене фламандский ковер, который украшал покои в Мобиссонском аббатстве. Король собрал своих верных слуг накануне государственного совета, чтобы обсудить с ними важные дела. При словах Мариньи Филипп резким движением вскочил с кресла и заходил широким решительным шагом из угла в угол. Затем он остановился перед своим камергером, которого с недавних пор начал называть суперинтендантом королевства, и пристально посмотрел на Мариньи.

— Мы должны заставить Магистра подчиниться королевской власти! — неожиданно громко произнес Филипп. Выдержав небольшую паузу, властитель Франции продолжил: — Глупый старик. Он все еще хочет играть в эти игры и считает себя совершенно независимым. Что ж, придется показать ему, кто является истинным правителем в этой стране. Я слышал, будто тамплиеры собирались после падения Святой Земли сделать мое королевство своей резиденцией. Тевтонские рыцари покинули Восток, чтобы основать свое государство среди язычников на северо-востоке Европы. Может быть, тамплиеры хотят сделать нечто подобное по отношению к югу Франции, чтобы быть поближе к Риму? Не случайно их подозревали в сношениях с катарами?

— Сир, я думаю, что это досужие домыслы, — неожиданно вмешался в разговор Гийом де Ногаре.

— Почему вы так уверены?

— По вашей милости, являясь вашим представителем при папском престоле еще в правление еретика Бонифация VIII, могу сказать, что подробнейшим образом изучил дела инквизиции относительно катар. И мне не удалось обнаружить никакого намека, даже самого слабого, на то, что эти отношения могли иметь место.

— Хорошо, хорошо! Я вам верю, Ногаре. Но слухи тоже не возникают без причины. Кому, как не нам, знать об этом.

И король вновь принялся расхаживать по комнате.

— План, который я собираюсь обсудить сейчас с вами, по моему разумению, должен быть осуществлен как можно скорее и любой ценой. Надо наказать этих возгордившихся предателей. Это по вине тамплиеров было сорвано взятие крепости Ас-калон. Тогдашний Магистр, желая разграбить город с помощью только своего ордена и тем самым получить наибольшую добычу, приказал завалить пролом в стене, и победа буквально уплыла из рук христиан. А вспомните Фридриха II! Император был настолько недоволен поведением тамплиеров во время крестового похода, что решил изгнать их из Сицилии и конфисковать владения рыцарей. Я уж не говорю о Людовике Святом, моем славном деде. Тамплиеры и тогда решили устроить торг за его спиной.