Полицейские и провокаторы - Феликс Лурье

Новый главноуправляющий провел реорганизацию и в самом ш отделении. Все наблюдения за государственными преступниками он сосредоточил в третьей экспедиции, оставив в первой экспедиции дела об оскорблении царствующей особы и его родственников, четвертая экспедиция была упразднена, а пятой поручено наблюдение за периодической печатью. Кроме общего архива III отделения был образован Секретный архив, где сосредоточились дела по политическим преступлениям и продукция чиновников из «Черных кабинетов». Сотрудникам первой и третьей экспедиций вменялось в обязанность систематически пополнять картотеку — «Алфавит лиц, политически неблагонадежных» и альбомы с их фотографиями. В 1871 году появился секретный циркуляр, предписывающий начальникам губернских жандармских управлений присылать в III отделение фотографии «всех вообще лиц, которые почему-либо обращают на себя внимание». Восемью годами позже III отделение разослало новый циркуляр, которым предписывалось начальникам губернских жандармских управлений регулярно отправлять в столицу по пять фотографий каждого государственного преступника.

Одновременно с реорганизацией III отделения по предложению Ф. Ф. Трепова была создана Охранная стража. Она состояла из начальника, двух его помощников, шести секретных агентов и восьмидесяти стражников[128]. В обязанности Охранной стражи вменялись охрана императора и участие в системе политического сыска. Начальник Охранной стражи подчинялся управляющему III отделением, а после его ликвидации — дворцовому коменданту, находившемуся в штате Министерства императорского двора.

Но и тогда, называясь Дворцовой охраной, Охранная стража продолжала заниматься политическим сыском.

Несмотря на возросший объем работ, штат III отделения составлял в 1871 году 38 сотрудников и лишь к 1878 году вырос до 52 человек, не считая секретных агентов [129]. После выстрела Каракозова их количество резко возросло, о чем можно судить по увеличению сумм на «известное его императорскому величеству употребление» — так назывались сметы на расходы по содержанию секретной агентуры. Если в 1865 году она по III отделению составляла 54 576 рублей, то в 1866 году достигла 165 877 рублей [130].

Правоохранительные органы Российской империи тщательно скрывали любые сведения, касавшиеся секретной агентуры. Суммы, потраченные на «известное его императорскому величеству употребление», стали известны после кропотливого изучения историками архивов III отделения и Департамента полиции. Но и они не раскрывают численного состава секретной агентуры — ни ведомостей на получение жалованья, ни расписок не существовало, все вознаграждения секретным агентам выдавались из рук в руки лицами, ими руководившими. Суммы назначались главой III отделения, министром внутренних дел, директором Департамента полиции, начальниками Охранных отделений или Жандармских управлений. Начальство начальству доверяло, но деньги не всегда доходили по назначению.

Руководители политического сыска империи устанавливали слежку за всеми, на кого могло пасть хоть какое-нибудь подозрение в злоумышлении, независимо от занимаемой должности. Следили за вел. кн. Константином Николаевичем, многие годы курьером военного министра Д. А. Милютина служил человек, состоявший секретным агентом III отделения, все столичные салоны посещали осведомители, за интеллигенцией и студентами следили с особым усердием, на университеты, гимназии, трактиры, гостиницы, театры было постоянно наведено недремлющее «государево око» империи. Тысячи лиц находились под негласным надзором, и их число непрерывно росло. Особенного внимания удостаивались литераторы всех мастей и талантов. Для этого требовались профессиональные сыщики.

Талантливый сотрудник политического сыска, руководитель секретной агентуры — заведующий третьей экспедицией III отделения К. Ф. Филиппеус, покидая в 1874 году службу, вручил Шувалову записку, в которой писал: «<...) и вслед за тем представились господа агенты, а именно: один убогий писака, которого обязанность заключалась в ежедневном сообщении городских. происшествий и сплетен. Первые он зауряд выписывал из газет, а последние сам выдумывал; кроме того, ко мне явились: один граф, идиот и безграмотный; один сапожник с Выборгской стороны,— писать он не умел вовсе, а что говорил, того никто не понимал и с его слов записать не мог; двое пьяниц, из коих один обыкновенно пропадал первую половину каждого месяца, а другого я не видел без фонарей под глазами или царапин на физиономии; одна замужняя женщина, не столько агентша сама по себе, сколько любовница и сподручница одного из агентов; одна вдовствовавшая, хронически беременная полковница из Кронштадта и только два действительно юрких агента. Вот состав агентуры, которую я принял при вступлении в управление третьей экспедиции. Полагаю, что мне не были переданы те лица, которые сами не пожелали сделаться известными новому начальнику агентуры» [131].

В этой несколько приукрашенной веренице персонажей из паноптикума отсутствуют провокаторы. О них никогда не упоминали. Провокаторов, работавших в это время на III отделение, было очень мало. Некоторые из них нам известны: П. Д. Антонелли, Н. Я. Бабичева, В. М. Воронович, В. Дриго, В. В. Ермолинский, А. Жарков, Вс. Д. Костомаров, Ф. Е. Курицын, А. К. Роман, Н. В. Ротштейн, Н. А. Шараш-кин, В. Швецов и др.

Филиппеус оставил интересное свидетельство, относящееся к быту и традициям III отделения:

«III Отделение Собственной его величества канцелярии есть собственный мирок. Тогда как в других центральных ведомствах происходит беспрерывная флуктуация личного состава как вследствие назначений на подведомственные должности в губерниях, так и через переходы в другие ведомства, подобной подвижки в III отделении нет, или она бывала только в исключительных случаях, не опровергающих общего правила. Последствием же общего правила было то, что личный состав Отделения сложился своеобразно, что в среде его выработались особые взгляды и предания, что Отделение стало нечто вроде монастыря и что, вступая в него, нужно навсегда отрешиться от внешнего мира» [132].

Обитатели полицейского «монастыря» увлеклись подслушиванием и подглядыванием, писанием отчетов о состоянии умов в обществе и борьбой с конкурентами. Они не заметили, как со старыми методами политического сыска, осуществлявшимися убогими лазутчиками и вельможными начальниками, оказались перед новым подъемом освободительного движения. У III отделения появились неведомые ему, непривычные объекты слежки — члены общества «Земля и воля», а затем партий «Земля и воля» и «Народная воля», разочаровавшиеся в пропаганде среди крестьян и перешедшие к террору. В правительственных кругах нарастала паника: выстрел Каракозова, покушение Соловьева, убийство Мезенцева. И вот произошел взрыв в Зимнем дворце, а человек, его произведший, плотник С. Н. Халтурин, перед самым взрывом спокойно вышел из дворца и как бы растворился в вечерних сумерках 5 февраля 1880 года. От взрыва погибло одиннадцать и ранено пятьдесят шесть человек. Пострадали в основном нижние чины лейб-гвардии Финляндского полка. В чем и перед кем были повинны убитые Халтуриным люди? На этот вопрос ответила прокламация народовольцев: «С глубоким прискорбием смотрим мы на погибель несчастных солдат царского караула, этих подневольных хранителей венчанного злодея. Но пока армия будет оплотом царского произвола, пока она не поймет, что в интересах родины ее священный долг стать за народ против царя, такие трагические столкновения неизбежны» [133].

Произвол порождал произвол. Как же тут панике не распространиться... Вскоре после взрыва вел. кн. Константин Константинович записал в дневнике: «Мы переживаем время террора с той лишь разницей, что парижане в революции видели своих врагов в глаза, а мы их не только не видим и не знаем, но даже не имеем ни малейшего понятия об их численности... всеобщая паника» [134].

Правительство решило в качестве ответных действий предпринять реорганизацию карательных органов и учреждений политического сыска. Произвол порождал произвол. И никого не смущало, что подобные меры ведут к невинным жертвам и с той и с другой стороны и лишь оттягивают назревшую необходимость проведения коренных изменений в политическом устройстве.

Через неделю после взрыва в Зимнем дворце Александр II по настоянию наследника престола и других членов императорской фамилии подписал Именной Высочайший указ, составленный председателем Комитета министров графом П. А. Валуевым:

«В твердом решении положить предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок Мы признали за благо: 1) Учредить в С.-Петербурге Верховную Распорядительную Комиссию по охранению государственного порядка и общественного спокойствия. 2) Верховной Распорядительной Комиссии состоять из Главного Начальника оной и назначаемых для содействия ему, по непосредственному его усмотрению, членов Комиссии. 3) Главным начальником Верховной Распорядительной Комиссии быть Временному Харьковскому Генерал-Губернатору, НАШЕМУ Генерал-Адъютанту, Члену Государственного Совета, Генералу от Кавалерии Графу Лорис-Меликову, с оставлением Членом Государственного Совета и в звании НАШЕГО Генерал-Адъютанта. 4) Членов Комиссии назначать по повелениям НАШИМ, испрашиваемым Главным Начальником Комиссии, которому предстоит, сверх того, призывать в Комиссию- всех лиц, присутствие коих будет признано им полезным. 5) В видах объединения действий всех властей по охранению государственного порядка и общественного спокойствия представить Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии по всем делам, относящимся к такому охранению: а) право Градоначальствующего С.-Петербургского Градоначальника; б) прямое ведение и направление следственных дел по государственным преступлениям в С.-Пе-тербурге и С.-Петербургском Военном Округе, и в верховное направление упомянутых в предыдущем пункте дел и по всем другим местностям Российской Империи. 6) Все требования Главного Начальника Верховной Распорядительной Комиссии по делам об охранении государственного порядка и общественного спокойствия подлежат немедленному исполнению как местными начальствами, Генерал-Губернаторами, Губернаторами и Градоначальствами, так и со стороны всех ведомств, не исключая военного. 7) Все ведомства обязаны оказывать Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии полное содействие. 8) Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии предоставить испрашивать у НАС, непосредственно, когда признает сие нужным, НАШИ повеления и указания. 9) Независимо от сего предоставить Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии делать все распоряжения и принимать вообще все меры, которые он признает необходимым для охранение государственного порядка и общественного спокойствия как в С.-Петербурге, так и в других местностях Империи, причем от усмотрения его зависит определять меры взыскания за неисполнение и несоблюдение сих распоряжений и мер, а также порядок наложения этих взысканий. 10) Распоряжения Главного Начальника Верховной Распорядительной Комиссии и принимаемые им меры должны подлежать безусловному исполнению и соблюдению всеми и каждым и могут быть отменены им самим или особым Высочайшим повелением, и 11) С учреждением, в силу сего Именного Указа НАШЕГО, Верховной Распорядительной Комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, учрежденную таковым же указом от 5-го Апреля 1879 года, должность Временного С.-Петербургского Генерал-Губернатора упразднить. Правительствующий Сенат, к исполнению сего, не оставить сделать надлежащие распоряжения» [135].