Не говори никому. Беглец - Кобен Харлан

Мне до смешного часто хочется, чтобы Элизабет увидела меня такого, каким я стал. К сожалению, я не верю, что умершие действительно смотрят на нас с небес. Это лишь сказка, которой мы успокаиваем друг друга. Мертвые уходят навсегда. И все-таки меня преследует одна мысль – теперь я был бы достоин своей жены.

Более религиозный человек решил бы, что поэтому она и вернулась.

Ребекка Шейес была одним из лучших независимых фотографов Америки и печаталась в самых модных журналах. Особенно ей удавались фотографии мужчин. Ее часто нанимали профессиональные атлеты, желавшие, чтобы их мускулистые тела появились на обложках еженедельников в лучшем виде. Ребекка шутила, что добилась таких успехов путем «непрерывного и тщательного изучения предмета».

Фотостудию я нашел на Западной Тридцать второй улице, недалеко от вокзала Пенн-стейшн. Размещалась студия на втором этаже огромного, отвратительного вида склада. Внизу здание смердело лошадьми из Центрального парка, которые вместе с прогулочными колясками оккупировали весь первый этаж. Я вышел из грузового лифта, двинулся вдоль по коридору и почти сразу же увидел Ребекку.

Она торопливо шла мне навстречу; тощий, одетый в черное ассистент тащил за ней в ручках-палочках два алюминиевых чемодана. На голове у моей старой знакомой развевались буйные локоны; ее огненная шевелюра никогда не поддавалась ни стрижкам, ни укладкам. Огромные зеленые глаза горели, и вообще: если Ребекка и изменилась за прошедшие восемь лет, то я этого не заметил.

Увидев меня, она почти не замедлила шага.

– Не сейчас, Бек.

– Сейчас.

– У меня съемка. Давай попозже?

– Не давай.

Ребекка затормозила, шепнула что-то своему похоронного вида помощнику и повернулась ко мне:

– Хорошо, пойдем.

Мы прошли в студию с высокими потолками и белыми цементными стенами, битком набитую светлыми зонтиками и черными ширмами. По полу, куда ни глянь, змеились провода. Ребекка тут же завертела в руках коробку с пленками, притворяясь занятой.

– Расскажи мне об автокатастрофе.

– В честь чего, Бек? – Она открыла коробку, поставила ее на стол, закрыла, открыла опять. – Мы почти не общались… сколько, восемь лет? И вдруг ты являешься и говоришь: вынь да положь то, что уже давно быльем поросло!

Я скрестил руки на груди и ждал.

– В чем дело? Столько времени прошло – и вдруг?..

– Расскажи.

Ребекка старательно отводила глаза. Волосы ее совсем растрепались, закрыв пол-лица.

– Мне не хватает Элизабет, – неожиданно грустно сказала она. – И тебя тоже.

Я не ответил.

– Я звонила.

– Знаю.

– Хотела утешить тебя. Чем-то помочь.

– Прости.

Мне в самом деле стало стыдно. Ребекка так дружила с Элизабет! Пока мы не поженились, они вместе снимали квартиру. Я мог бы перезвонить ей тогда, поговорить или даже пригласить в гости, но…

Горе эгоистично.

– Элизабет говорила, что вы угодили в небольшую аварию, – начал я. – Она сидела за рулем и нечаянно отвлеклась. Это правда?

– Какая теперь разница?

– Есть разница.

– Какая?

– Чего ты боишься, Ребекка?

Теперь молчала она.

– Так была авария или нет?

Ее плечи внезапно ослабли, с них будто сняли какой-то невидимый и все же очень тяжелый груз. Глубоко вздохнув, Ребекка опустила голову:

– Не знаю.

– Как это не знаешь? Тебя что, там не было?

– Вот именно. Ты тогда уехал, Бек, а она пришла ко мне однажды вечером, вся в синяках. Я спросила, что случилось, Элизабет рассказала про аварию и умоляла соврать, будто мы были вместе, если кто начнет интересоваться.

– А кто-нибудь интересовался?

Ребекка наконец-то подняла глаза:

– Я думаю, она имела в виду тебя.

Я попытался переварить услышанное.

– Так что же случилось на самом деле?

– Я не спрашивала. Да она бы и не рассказала.

– Вы не пошли к врачу?

– Элизабет не захотела. – Ребекка испытующе посмотрела на меня. – И все-таки я не понимаю. Почему ты заинтересовался этим именно сейчас?

«Не говори никому».

– Просто пытаюсь разобраться.

Она кивнула, хотя видно было, что не поверила. Да уж, лжецы из нас никудышные…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Ты ее фотографировала?

– Фотографировала?

– Ее увечья. После аварии.

– О господи, нет. Зачем?

Хороший вопрос. Я сидел и обдумывал его. Не торопясь.

– Бек?

– Да?

– Ты выглядишь ужасно.

– А ты нет.

– Я влюблена.

– Тебе идет.

– Спасибо.

– Он хороший человек?

– Самый лучший.

– Тогда он тебя заслужил.

– А как же!

Ребекка наклонилась и ласково поцеловала меня в щеку. На душе сразу потеплело.

– Все-таки что-то случилось, правда?

Наконец-то я мог ответить честно.

– Не знаю.

Глава 13

Шона сидела в шикарном офисе Эстер Кримштейн. Закончив говорить по телефону, Эстер положила трубку и сказала:

– Немногое удалось узнать.

– Его не арестовали? – спросила Шона.

– Нет. Пока нет.

– Чего они хотят?

– Насколько я могу предположить, Бека подозревают в убийстве жены.

– Бред какой-то! Он попал тогда в больницу и рыдал там не переставая. Элизабет убил этот придурок Киллрой!

– Не доказано, – ответила Эстер.

– Что не доказано?

– Келлертон подозревался как минимум в восемнадцати убийствах. Сознался он в четырнадцати, доказать удалось двенадцать. Вполне достаточно. Я имею в виду, для пожизненного срока.

– Все уверены, что именно он убил Элизабет!

– Поправка: все были уверены.

– Все равно не понимаю. Как им только могло прийти в голову, что Бек…

– Не знаю. – Эстер закинула ноги на стол и потянулась. – Пока не знаю. Придется держать руку на пульсе.

– Это как?

– Во-первых, предположить, что твой друг под колпаком у ФБР. Они записывают его телефонные разговоры и так далее.

– Ну и что?

– Ничего себе «ну и что»!

– Он невиновен, Эстер. Пусть следят.

Эстер возвела глаза к потолку и покачала головой:

– Святая наивность!

– Почему, черт возьми?

– Да потому что они, если захотят, способны состряпать обвинение даже на основании того, что он ест яйца на завтрак! Передай ему, чтоб был осторожней. И это не все. Фэбээровцы готовы землю рыть, чтобы посадить твоего Бека.

– Зачем?

– Не знаю, но у них явно зуб на него. И зубу этому восемь лет. Поэтому, выходит, они уперлись, а упертые ищейки – это самые мерзкие, беспринципные и попирающие все законы ищейки.

Шона выпрямилась в кресле, вспомнив о странных сообщениях от «Элизабет».

– Что? – спросила Эстер.

– Ничего.

– Не морочь мне голову, Шона.

– Я не твой клиент.

– Ты имеешь в виду, Бек что-то недоговаривает?

Шона застыла, пораженная новой идеей. Она покрутила ее в голове и так и эдак, пытаясь сообразить, есть ли в ней смысл.

Смысл вроде бы был, хотя Шоне страшно хотелось, чтобы она оказалась не права.

– Мне надо идти, – вскочив, пробормотала она.

– Что за пожар?

– Бегу к твоему клиенту.

* * *

Специальные агенты Ник Карлсон и Том Стоун устроились на той самой кушетке, которая так много значила для Дэвида Бека. Ким Паркер, мать Элизабет, сидела напротив, неестественно выпрямившись и сложив руки на коленях. Лицо – застывшая восковая маска. Хойт Паркер расхаживал по комнате.

– Что случилось и почему нельзя было просто позвонить? – спросил он.

– Нам необходимо задать вам несколько вопросов, – ответил Карлсон.

– О чем?

– О вашей дочери.

Родители Элизабет заледенели.

– Если точнее, о ее отношениях с мужем, доктором Дэвидом Беком.

Супруги обменялись взглядами.

– А в чем дело? – снова спросил Хойт.

– Это касается текущего расследования.

– Какого еще расследования? Нашей дочери нет в живых уже восемь лет. Ее убийца давно сидит в тюрьме.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Пожалуйста, детектив Паркер, давайте сотрудничать. Мы ведь все в одной лодке.