Жизнь, застигнутая врасплох (Сломанные побеги-2) - Михаил Март

Его мотало из стороны в сторону, но он не упал. К вертикальному положению пришлось привыкать. Необходимо наметить цель и сконцентрировать на ней все внимание. Слабость и беспомощность ему претили. Он никогда не сдавался перед трудностями.

Смешно говорить о трудностях человеку с его биографией. То, что он считал проблемами, другие сочли бы за счастье. Одаренный баловень судьбы. Требовательный ко всем вокруг, кроме себя любимого, достойного поблажек и снисхождения. А то как же? Он же творец! Остальные подмастерья.

Два шага ему удалось сделать, и он дотянулся до дверной ручки. Нужен свежий воздух. Здесь он задохнется.

Но ветер с дождем его вовсе не обрадовали. На улице стояла темень. Холод пронизал его насквозь. От него он и проснулся.

Попятившись назад, он захлопнул дверь. Схватившись за перила, он удержал себя от падения и осторожно присел на ступеньки.

На нем не было плаща. Вот почему он замерз. Мозги долго соображали, пока он не додумался проверить карманы. Бумажник, деньги, права, мобильный телефон, кредитная карточка — все это он имел, но теперь карманы осиротели. Удар ниже пояса. Точнее, по голове.

Психолог хренов. Морячок ему понравился. Отличный малый. Но зачем этому бандюге нужен его паспорт?

Он глянул на часы, но и их на руке не оказалось.

Теперь для него время ничего не значит. Искать вора бесполезно, в милицию не пойдешь, жаловаться некому. Выбирать придется из двух вариантов. Первый — спать на улице. Второй — на чердаке.

Раздетый, побитый и усталый он встал и, опираясь на перила, пошел вверх. Черный ход старого дома. Возле обшарпанных дверей стояли ведра с мусором. Лампочки горели через этаж, полпути он шел на ощупь, каждый лестничный пролет давался как восхождение на Эверест. Страшно болела голова. Хотелось упасть, но здесь его могли найти и вызвать милицию. Нужно укрытие.

Чердачная дверь была приоткрыта. Из щели пробивался слабый свет. Он распахнул дверь и вошел в низкое, придавленное крышей помещение, как робот на прямых растопыренных ногах. Ящик, на нем свеча, консервы, водка, кружки. Вокруг сидели люди. Разглядеть он их не мог.

— Эй, деревянный! Вали отсюда. Квартира занята. — услышал он хриплый мужской голос, словно кто-то с ним разговаривал из глубокого колодца.

Павел улыбнулся и потерял сознание.

В слуховые окна чердака проникал дневной свет, по крыше стучал дождь. Одно то, что он открыл глаза и увидел убожество места, где находился, не могло не радовать. Он жив. Какая чушь! Слепцов просыпался каждое утро в течение пятидесяти с лишним лет и относился к пробуждению как к норме. Или никак не относился. Он не думал об этом, а шел в ванную, умывался и садился пить кофе в своем теплом махровом халате, поглядывая в окно.

Рядом с подстилкой из кучи хлама, на которой он лежал, сидели двое. Ящики заменяли им кресла. Мужчина лет шестидесяти и женщина неопределенного возраста. Их одежда не поддавалась описанию. Чего только они на себя не напялили. О санитарии и речи не шло. В хорошую компашку он угодил.

— Смотри, очухался. Здорово, мужик, — хриплым голосом произнес мужчина.

Женщина хихикнула. Зубов во рту у нее осталось немного.

Слепцов приподнялся на локтях. Что-то наподобие лоскутного одеяла сползло с его груди. Одежды на нем вовсе не осталось.

— Не обессудь, дружок. Твою белую рубашку пришлось порвать на бинты. Теперь она на твоей черепушке.

Голова перевязана. Он чувствовал тугую повязку.

— Все чин-чинарем. Максимыч у нас фельдшер с опытом, — шепелявила женщина, кивнув на приятеля. — В Склифе сорок лет протрубил. Свое дело знает. Сто граммов водяры на твою башку ушло. Бинтов не держим. Чище твоей рубахи ничего не нашлось. Не бери в голову, жить будешь.

— Кто это тебя ухайдакал, дружок? — спросил Максимыч.

— Морячок один. — Слепцов не узнал своего голоса. Осипший храп простуженного осла. — Сопляк. Я же понял, что он переодетый.

— Это как же?

— Он плавал. Говно в проруби плавает. Моряки по морю ходят. Уж лучше бы в танкисты подался.

— Не тот фасон, — рассмеялся Максимыч. — Значит ты из лохов? Есть у нас в округе шайка в погонах. Хорошее прикрытие. Менты не цепляются, и лохи им доверяют. Таких, как ты, десятками за день обчищают.

— Документы бы вернуть.

— Ишь какой умный, — захихикала женщина, — паспорт тоже денег стоит. По нему кредит в банке взять можно. Фирму однодневку открыть для афер. Машину в прокат взять. Паспорт вещь нужная. Иди в ментуру по месту жительства, новый выпишут.

— Нет у меня места жительства.

— А на вид не скажешь, — удивилась женщина.

— Вида тоже нет. Одна видимость.

— Вот, Варюша, наши ряды множатся, — сделал вывод Максимыч. — И куда подашься? Родственники есть?

— Нет.

— Ладно. Приютим. Если польза с тебя будет. Нас здесь пятеро. Мы этот чердак с боем взяли. Аренду платим. Приходится работать всем.

— Где же еще трое?

— На охоте. С неба ничего не падает. А жрать надо. Тебя как зовут?

— Павел. У кого же вы эти хоромы арендуете?

— У Яшки. Местный участковый. Сукин кот! Жадный гад. Все подвалы и чердаки держит под контролем.

— Подвал закрыт на замок.

— В чистых подвалах притоны работают. Там деньги делают. С них ментам другой доход идет. Наш подвал давно залит водой. Утонуть можно. Кому он нужен. На чердаки большой спрос нынче. Приходится дежурить. После того как две ближайшие общаги китайская мафия к рукам прибрала, пришлось за каждый теплый угол воевать. О вокзалах и говорить нечего. Там каждый квадратный метр на зоны разбит. Старые гнилые вагоны и те с путей не убирают. В них тоже живут. По шесть рыл на купе. Нам повезло. Участковый черных не любит. Так что мы живем в белом квартале, а не в гетто.

— Где же ваше настоящее жилье?

Оба рассмеялись.

— А твое где? — спросила Варюха.

— Дом сгорел.

— Или сожгли?

— Допустим, сожгли.

— У Змея не только сожгли, но и жену, и дочь убили.

— Кто такой Змей?

— Скоро познакомишься, — с грустью сказал Максимыч. — Хмурый мужик. Это он с ментами договорился. Наш главный защитник. Служил на зоне. Кумом был. С зеками не поладил. Такой вот несговорчивый. Но тем же не век сидеть. Вышли на волю и отблагодарили кума. Следы в Москву повели. Вот он их до сих пор ищет. Поквитаться решил. Пока Змей жив, и нам спокойнее. Без него мы здесь не продержимся. Жрать-то хочешь?

— Не очень.

— Вот и ладно, — вмешалась Варя. — К вечеру охотники что-нибудь принесут.

— И как я должен отрабатывать харчи?

— Сам придумаешь. Костяха сумочки щиплет. Данила Петрович телевизоры чинит. Варюха стеклотару собирает, я цветной металл ворую.

— Где же?

— Наводку мне приемщики на пунктах сдачи дают. Вся работа под током ведется. Медные провода особо ценятся. Вот и ты себе дело придумай. Кто ты по профессии?

— Нет у меня никакой профессии.

— У Варюхи тоже нет. Артисткой служила в театре. Машина сбила. Теперь хромает. Со сценой пришлось проститься. Заслуженной была. А жить на что? Хотела поменять двухкомнатную на однокомнатную с доплатой. Вот ей и доплатили. Осталась на улице. Теперь посуду собирает.

— Ладно тебе, Максимыч. Каждому свое.

— А ты не обижайся, Варюха. Мы все равны теперь. Меня родная дочь из дома вышвырнула, Костяха из детдома сбежал. Данилу Петровича дурью накачали, и он все бумаги подписал, а потом его в сарае месяц держали. Вернулся домой, а там другие люди живут. Профессор, а сделать ничего не смог. Теперь к нам еще один погорелец прибавился. Главное — не унывать. Все лучше, чем могила. В ней одиноко и холодно. Уж я-то покойничков повидал на своем веку. И тех, кто выжил. Без ног остался, но выжил. Человек будто заново родился. Впервые свет белый увидел. Возвращаться с того света, — это, брат мой, праздник. Мир в глазах переворачивается. А нам-то на что жаловаться.

— Не замели бы, как Ваську, — хмуро произнесла Варя.

— Васька козел. Сам виноват. Жадность фрайера сгубила. Жаль. Хороший был малый.

Варя глянула на побитого пришельца и толкнула Максимыча в плечо.

— А вот Паша его нам заменит. Мужик представительный. На такого не подумают. Вид солидный. Пару дней полежит в карантине, болячки пройдут и вперед.

— О чем это вы?

— Сможет, если в штаны не наложит, — подтвердил Максимыч.

— Вы обо мне?

— О тебе, Паша. Работенка не пыльная, но требует внимания и аккуратности.

— У меня даже одежды нет. Как я на улицу выйду?

— Придется потратиться. Деньги возьмем из резервного фонда. Оденем как надо. Даже крем для бритья купим.

— Делать-то что надо?

— Воровать, Паша. Рядом с нами находится огромный гипермаркет. Там есть все. Жратва, одежда, мебель. Васька тоже выглядел невинной овечкой. Он брал телегу, набивал ее доверху жратвой, но шел не к кассам, а в служебный коридор. Там много народу ходит с телегами. Служащие магазинов подвозят товар к прилавкам. Ящики возят электрокары и автопогрузчики. Слева через каждые десять метров раздвижные ворота. К ним подъезжают машины с новым товаром. Вся хитрость в том, что у каждых ворот стоит охранник. Вносить можно, выносить нельзя. Мы подкормили одного охранника. За то, что он выпускал Ваську с телегой на улицу, охраннику брали товар, который он сам себе заказывал. А на улице мы с мешками поджидали. Главный фокус в том, чтобы никто не видел, как ты выкатываешь телегу через ворота. Трудно. Народу много ходит. Охранник тоже рискует. Полгода мы жили как короли. Сервелат жрали и форель. И все же Васька попался. По глупости. Он и до ворот не доехал. Перегрузил телегу, а она перевернулась, и все содержимое по полу разлетелось. А тут какой-то менеджер мимо проходил. Он и вызвал по рации охрану. Васька бежать. Так его поймал наш подкупленный охранник. А что ему делать оставалось. Себя-то он не хотел подставлять. Дали Ваське четыре года строгача. Ровно столько же получил банкир Корпович за перегонку в офшоры бюджетных средств на сорок миллионов долларов. Но то банкир со связями и адвокатами, а то бомж. Мается теперь на нарах.