Прозрачные Драконы - Шон Макмуллен

— Я кое-что подсчитала, основываясь на наблюдениях других Метрологов. Строительство Стены Драконов — вовсе не необходимая мера, наоборот, она опасна.

— Конкурс на звание лучшей портовой шлюхи месяца тоже не является необходимостью. Но если попробуешь его отменить, навлечешь на себя гнев толпы.

— Но Стена Драконов опасна! Торейские бури сильны как никогда. Очень медленно они начинают утихать. Все, что может сделать Стена Драконов — это собрать энергию ветра и превратить ее в эфирную энергию. Подобная энергия должна где-то храниться, и ведь ее можно использовать для величайших злодеяний. Вот представь: твой подвал затопило водой. Приходит умный маг. Он говорит, что превратит воду в пиво, тогда ты сможешь написать «бесплатное пиво» на двери своего подвала, и все окрестные тунеядцы будут собираться у тебя и пить. Что бы ты сделала?

— Ну, думаю, ввела бы плату за вход.

— Именно! Ты бы не смогла отдать это даром. Теперь представь огромное количество магической эфирной энергии. Ты бы потратила ее впустую?

Ректор покачала графином с вином в воздухе и налила Терикель еще:

— Если предположить, что ты права, что мы можем сделать? Мы обе посвященные одиннадцатого уровня, у Астеншаля потенциал больше в тысячу раз.

— Враг силен. Но это не причина, чтобы сдаваться без боя.

— Терикель, Терикель, ты говоришь, как юный Вильбар из Кловессерской Академии Практических Магических Искусств. Он собрал группку радикально настроенных студентов, назвав ее группой магических замыслов и общих оккультных планов. Над ними смеялись все академии империи. Теория Вильбара состояла в том, что восстановление Стены Драконов — замысел магов другого лунного мира, заключающийся в установлении контроля над разумом наших собственных волшебников.

— Вот поэтому секретность Вильбар ставил на первое место. И это было не просто слово. Я знаю, существует некая тайна, ректор, и я знаю гораздо больше, чем говорю. Стена Драконов сосредоточит в себе огромное количество энергии. Последний раз, когда смертные управляли такой энергией, Торею сровняли с землей.

— Думаю, ты права. Какой силой обладаю я? Я даже не член совета.

— Не нужно быть капитаном корабля, чтобы потопить его, — ответила Терикель. — У тебя есть связи во дворце. Четыре каменных кладки находятся в Сарголанской империи или на территориях, которые контролируются ее союзниками. Последний император очень подозрительно относился к Стене Драконов. Он настаивал на проведении расчета силы Стены Драконов и проверки ее мощности и способов управления ей. Когда все будет завершено, правда всплывет.

— Проверку закончили, и наследный принц присутствовал при этом, — нетерпеливо сказала Феодореан. — Он удовлетворен и считает, что Стена Драконов не представляет опасности.

Феодореан ожидала взрыва эмоций со стороны Терикель, но старейшина из Метрологов осталась удивительно спокойной. Она встала, поставила свой бокал на буфет и скрестила на груди руки.

— Император возражал против Стены Драконов, но теперь он мертв, — медленно произнесла она. — Сейчас, кажется, наследный принц «удовлетворен», как ты выразилась. Очень странно.

— Императору собирались представить результаты, но накануне его убили. Иначе он мог бы наложить вето на строительство, если бы обнаружили что-то опасное.

— Все вдруг стало приобретать смысл, — задумчиво сказала Терикель, качая головой. Однако она не выглядела взбудораженной, как ожидала ректор.

— Терикель, ты же не думаешь, что наследный принц Сарголанской империи каким-то образом причастен к убийству своего отца?

— Конечно, нет, тогда бы я просто сошла с ума. Мне пора, ректор. Спасибо за гостеприимство.

— Что ты сейчас будешь делать?

— «Буйная пташка» отплывает к берегам Диомеды через день или два, чтобы закупить тропические фрукты для продажи в Альберине. Я также собираюсь туда.

— Почему Диомеда?

— По мнению… м-м-м… моего консультанта, у Стены Драконов есть один недостаток. Я могу отправиться вверх по реке Лейр к каменной кладке Центрас. Чем я там займусь, следует знать только мне, но, без сомнения, я сумею разрушить Стену Драконов даже после ее активации.

После того как Терикель ушла, ректор произнесла короткое заклинание. Оно приняло форму ее собственного небольшого изображения, на котором она выглядела лучше, чем на самом деле. Держа портрет на ладонях, Феодореан что-то шептала над ним в течение нескольких минут, затем привязала его к амулету. Когда образ исчез, растворившись в гладком камне, ректор позвонила в маленький колокольчик. Тут же появился Брайнар.

— Отнеси это во дворец и отдай кому нужно, — приказала Феодореан, передавая амулет, держа его большим и указательным пальцами руки.

— Старейшина из Метрологов казалась мрачной, когда уходила, — сказал Брайнар.

— Старейшина из Метрологов — опасный человек, Брайнар. Ступай.

С ее позволения Брайнар откланялся, закрыл за собой дверь и поспешил по коридору.

— Да, очень опасный человек, — повторила Феодореан, прислушиваясь к удаляющимся шагам. — С ней что-то надо делать.

ГЛАВА 2

БИТВА ДРАКОНОВ

Уоллес разглядывал свое жалкое имущество: три медных монетки, кусок протухшей колбасы, корка черного хлеба и треснувший кувшинчик с дождевой водой. Он прятался от непогоды под телегой. Раньше ему бы не пришло в голову даже проехаться на ней, не то что сидеть под ней. Но теперь ему пришлось признать: она отлично защищала от ливня и была чище, чем ступеньки у дверей.

В тот день казнили двадцать городских бардов из опасения, что это может быть он. Других же, кто пришел, бросили в подземелье до окончания расследования. Уоллес находился в весьма приподнятом настроении. Несмотря на холод, страх, черствый хлеб и дешевую колбасу, он был жив и свободен. Кроме того, его лира наконец-то высохла. Уоллес понял, как настроить инструмент, и теперь мог сыграть пару моряцких джиг, которым научили его нищие.

Он знал: нужно бежать из Палиона. Но он не знал, куда. Требовалось лишь добраться до границы империи, но Уоллес не очень разбирался в географии. Ближайшая граница находилась в пяти милях отсюда. Западные горы были ближе, но они казались дикими и неприступными. С другой стороны, хотя дикие и неприступные горы не являлись любимой местностью Уоллеса, перспектива лишиться головы за цареубийство нравилась бывшему магистру музыки еще меньше.

Жизнь продолжалась, и нужны были деньги. Для этого требовалось найти работу. Хорошо зная, как произвести хорошее впечатление, Уоллес сознавал, что необходимо привести себя в порядок перед встречей с потенциальным нанимателем. Но тогда он мог стать похожим на Мильвариоса, а это означало: не сносить ему головы. С другой стороны, сейчас в городе осталось так мало бардов и менестрелей, что почти каждый был способен заработать деньги игрой. Уоллес сумел бы соединить свои шесть тонов в разные композиции и придумать танцевальные мелодии. Так представлялась ему работа уличного музыканта.