Танцы теней - Черкасов Дмитрий

Его инкогнито раскрылось случайно и по-ближневосточному анекдотично, когда жена вывесила проветриться мундир с погонами подполковника (для Израиля это очень много, высшее звание в израильской армии — генерал-лейтенант — обычно носит начальник Генштаба).

Самой эффектной операцией Моссада принято считать похищение называемого в Израиле «палачом номер один» Адольфа Эйхмана, доживавшего свои дни в Аргентине под именем Рикардо Клемента. Для операции были отобраны двенадцать абсолютно надежных людей — у всех родственники погибли от рук нацистов. 11 мая 1960 года Эйхман был схвачен прямо у своего дома, накачан наркотиками и отвезен в аэропорт, где его погрузили в самолет под видом попавшего в аварию и потому забинтованного израильского дипломата. Смертная казнь в Израиле не применяется, но для Эйхмана сделали исключение — после скорого суда он был повешен. Стенограммы судебных прений, где Эйхман говорил о тесной связи между администрацией Третьего Рейха и сионистскими организациями Германии 1933-1945 гг., а также — о размещении огромных денежных средств нацистов в принадлежавших иудеям банкирских домах в США, Швейцарии и других странах, и других интересных вещах, способных пролить свет на тайны так называемого «холокоста», никогда не публиковались и, вероятнее всего, уничтожены.

В течение многих лет Моссад поддерживает доверительные отношения с высокопоставленными лицами и правительственными чиновниками в каждой стране, имеющей значение для Израиля. В еврейских общинах почти всех стран мира имеются сионисты и симпатизирующие Израилю лица, которые оказывают активную поддержку усилиям израильской разведки. Подобные связи тщательно культивируются и служат каналами для получения информации, для распространения дезинформации, для пропаганды и иных целей. Официальными учреждениями, которые используются Моссадом в качестве прикрытия, являются израильские торговые миссии, государственные туристические организации, авиакомпания «Эл ал», компания морского судоходства ЦИМ (акции которой принадлежат поровну американской компании «Израэл Корпорейшн» и Еврейскому агентству). Израильские строительные фирмы, промышленные группы и международные торговые организации также обеспечивают для разведки неофициальное прикрытие.

Моссад в значительной степени зависит от различных еврейских общин и организаций за рубежом, используя их для вербовки агентуры и получения информации.

Как правило, Моссад подбирает для себя агентов за рубежом из евреев. Тем не менее и при этом всегда существует риск провала, обусловленный двойной «верноподданностью»: с одной стороны, приверженностью целям государства Израиль, с другой — необходимой лояльностью по отношению к своей родной стране. Вербовки не евреев встречаются сравнительно редко.

Израильтяне абсолютно безжалостны как по отношению к своему разведчику, так и к агенту, если нелояльность или измена ставят под угрозу срыва проведение ответственной операции или угрожают безопасности государства. В Европе имели место несколько случаев, когда евреи, работавшие на израильскую разведку, были перекуплены египтянами за значительные денежные суммы. Эти евреи заманивались в Израиль или похищались, а затем осуждались закрытым судом на тюремное заключение сроком от 10 до 14 лет.

Международная сеть помощников израильской разведки называется «сайаним». На иврите «сайан» означает «помощник». Сайанами могут быть только чистокровные евреи (по матери). Сохраняя лояльность по отношению к той стране, гражданами которой они являются, сайаны в то же время испытывают симпатии и к государству Израиль. Только в Лондоне насчитывается около 2 тыс. сайанимов, по всей Великобритании их рассеяно еще тысяч пять, в США — в десять раз больше. Они никогда не принимают непосредственного участия в операциях, а лишь оказывают те или иные услуги. Сайан всегда должен быть уверен, что операция, осуществлению которой он помогает, не направлена против той страны, где он родился и живет.>" по борьбе с террором. Привезли — а перевести не успели. Если сейчас не найду этих мудрецов — прикажу им выучить еврейский и перевести! За месяц!

На глаза Игорю Станиславовичу попалась оперативная схема прошлого совещания по курьеру Рустиани — доска с фотографиями и стрелами.

— А ты, собственно, что молчишь? Раз приехал — значит, есть новости! Садись, выкладывай.

Сан Саныч молча подошел к доске, взял мел и, привстав на цыпочки, провел стрелу от снимков бородатых чеченских боевиков к автосервису «Баярд».

Они с генералом переглянулись.

Сидоров встал перед доской, зацепив карманы брюк большими пальцами, откинулся назад, критически разглядывая оперативную схему, точно произведение искусства.

— Отвечаешь? — с шутливой угрозой в голосе спросил он Шубина.

— Зуб даю... Век воли не видать! — в тон ему ответил заместитель начальника ОПС. — Группа Брунса засняла четверых из восьми. Пригнали на сервис джип — латать пробоины. Номера машин совпадают. Автор дырок тоже известен.

— Да, помню! Дантист какой-то…

— Стоматолог. — напомнил Шубин.

— Да, Стоматолог... Отпустили его. У него разрешение на ношение оружия... Ума не приложу, как он его получил! Да еще на такой лихой ствол... и чистейшая самооборона. Захват наших сотрудников, как ты понимаешь, мы не афишировали. Без него же генацвале Стоматолог невинен, как мальчик из церковного хора..., — генерал перешел к делу. — А картинка интересная вырисовывается, милый ты мой главный филер города и области… Ведь это прямая цепочка от нашего Кемаля неизвестного назначения, через «Баярд», через этих богатырей на ваши объекты в Гатчине!

Сан Саныч скромно улыбнулся.

— С кем бородачи общались в автосервисе?

— Сам хозяин выходил. Некто Мирза Мирзоев. — Шубин положил на стол пачку фотографий. — Дальше — особо ни с кем. Только что с парой охранников, — он заглянул через плечо Сидорова, — вот этим… и вот этим.

— Люблю я ваши комиксы… Все наглядно. Так сказать, налицо. А мои вечно притаскивают одни бумажки. И сейчас бумажки принесут, вот увидишь. Брунс-то с ребятами загорели, небось?

— Каким образом? Зима же...

— Ладно. Шучу я опять... А что нового по авиаремонтному заводу в Гатчине? Я этот завод-то помню с детства, там еще музей Чкалова. Я ведь летчиком хотел стать…

Шубин достал из портфеля еще одну пачку снимков и список на две странички.

— Вот контактеры Дадашева и Нахоева с завода. Засняты автоматической съемкой, идентифицированы начальником восьмого отдела. У меня людей немного, на завод просто так не внедришься — закрытая среда. Мы поставили аппаратик в арендованной объектами комнате, над входной дверью — и всех щелкаем. Я думаю, они предпочтут вести дела в своем помещении.

— Разговоры пишете?

— Пишем, но ничего достойного внимания не услышали.

Массивную дверь кабинета с трудом отворила, налегая грудью, стройная Антонина. За ее спиной стояли измятые и небритые кандидаты в знатоки иврита и идиша.

Нестерович потирал затекшую шею.

На щеке у Дмитриева отчетливо отпечатался рубец от подлокотника кресла.

— Вы откуда такие?! — изумился начальник СЗСКиБТ. — Где были? Я вам битый час названиваю! Посмотрите, сколько натикало! — он ткнул дланью в большие напольные часы с боем.

— Мы спали, товарищ генерал. — сдерживая мучительную зевоту, ответил Дмитриев, как старший.

— Я вижу, что вы спали! А террористы, между прочим, бодрствуют!

— Мы легли два часа назад, товарищ генерал. Прямо в кабинете. — поправился Дмитриев. — Шинель на телефон бросили, оттого и звонков не слышали.

— Ну, хорошо… Что наработали за ночь? Нестерович, я тебя спрашиваю!

Нестерович зачарованно уставился на новую стрелу в оперативной схеме. Он просто пожирал ее глазами.

Низенький Дмитриев толкнул его локтем в ребро.

Спохватившись, капитан выволок из-за спины папку со списками и рисунками.

— Опять бумажки…, — поморщился генерал. — Вы мне когда-нибудь живого террориста притащите?