Лужёная глотка - Джанет Иванович

О людях, которые везде носят с собой собачек одну вещь можно сказать наверняка. Они любят своих собачек. И любят разговаривать о своих собачках. Так что совершенно незнакомый человек может подойти к ним, посюсюкать с песиком и тут же стать лучшим другом хозяев.

Вдова Уэво с надеждой посмотрела на меня.

— Вы случаем тут не работаете? Господи, кого мне надо трахнуть, чтобы получить здесь выпивку?

— Не похоже, чтобы этот бар сейчас работал, — заметила я. — Я собиралась попытать счастья за одним из тех столиков на террасе. Кажется, там сидят люди.

Вытянув шею, вдова Уэво выглянула наружу.

— Вы правы!

Она вскочила на ноги и двинулась на веранду, широко ступая длинными ногами по узорчатому ковру в стиле модерн. Стараясь не отстать, я семенила за ней, делая два шага, в то время, как она делала один.

— Черт, — спросила я, — как у вас получается так быстро идти?

— Ярость помогает.

Я постаралась улыбаться не слишком широко. «О да, — подумала я, — все выходит лучше некуда».

Толкнув двери, мы вышли на террасу и нашли столик с видом на бассейн и океан. Скорее всего, вход с собаками сюда был запрещен, но никто не собирался объяснять это стерве Уэво. Она поставила собачью сумку на колени и повернула ее ко мне, немного приоткрыв.

— Это Итси Пу, — сообщила она. — Ей три годика, и она моя любимая маленькая девочка.

Высунувшись из сумки, Итси Пу уставилась на хозяйку, и мадам Уэво из стервозной женщины мгновенно превратилась в сюсюкающую собачью мамочку.

— А кто у нас самая лучшая? — спросила она Итси Пу. — А кто у нас самая миленькая? Самая сладенькая? А кто у нас мамочкина любимица?

Итси Пу выпучила глазищи на крошечной мордочке и задрожала от восторга. Она была настолько миниатюрной, что могла уместиться на женской ладони. Размером где-то с крысу, только гораздо тщедушнее. Ее шерстка мышиного цвета была длинной, но не особенно густой. Будь Итси Пу женщиной, ей бы пришлось пользоваться «Регейном»[15]. Шерстка на ее голове была собрана в хохолок, перевязанный маленькой розовой атласной ленточкой.

Я осторожно засунула руку в сумку, и Итси Пу прижалась к моей ладони. Она сидела в гнезде, сделанном из кашемировой шали. Тельце Итси Пу было теплым, а ее всклокоченная шерстка была нежной, как дыхание ребенка.

— Ух ты, — прошептала я, искренне очарованная собачкой. — Она такая шелковистая. Такая хорошенькая.

— Она мамочкина девочка. Правда же, моя сладкая? Правда же? — заворковала Уэво над Итси Пу.

К столику приблизился официант, Мамочка Уэво немного прикрыла сумку, и Итси Пу удобно устроилась в своем кашемировом гнездышке.

— Мартини, сухой, — обратилась миссис Уэво к официанту. — Три порции.

— Чай со льдом, — сделала я свой заказ.

Немигающий взгляд вдовы Уэво остановился на мне.

— Не мелите чепухи!

— Я за рулем.

— Я не могу сидеть тут и пить мартини с человеком, прихлебывающим чай со льдом. Как насчет маргариты? Там есть фруктовый сок. Так что она не считается. Можете сделать вид, что это завтрак. — Вдова Уэво бросила взгляд на официанта. — Принесите ей маргариту. Текила «Кабо Вабо» со льдом и плесните ликера «Куантро».

У бассейна в шезлонгах нежилось несколько весьма загорелых особ. Детишек поблизости не наблюдалось. И ни одного человека в бассейне. Дул легкий ветерок, но солнце все еще нещадно палило, и температура была градусов на сорок[16] выше, чем в гостиничном вестибюле. Я почувствовала, как в пальцах снова запульсировала кровь, а соски перестали торчать. Сняв толстовку, я повесила ее на спинку стула. Вдова Уэво не расслабилась ни на секунду. Она сидела с напряженной спиной, вцепившись пальцами в край стола.

— Ну, так, — начала я разговор, — что привело вас на Саут-Бич?

— Дела.

Принесли наши напитки, и мадам Уэво тут же осушила первый бокал мартини, выдохнув, когда алкоголь достиг желудка.

Я протянула ей руку:

— Александра Барнаби.

— Сюзанна Уэво.

Ее рукопожатие было твердым. Ладони — ледяными. Еще один мартини ей бы явно не помешал.

Я подняла свой бокал с маргаритой.

— За Итси Пу.

— Вот за нее я выпью, — одобрила Сюзанна.

И опрокинула в себя второй мартини.

Я дала новому заряду алкоголя минутку для усвоения, после чего сразу перешла к делу, поскольку боялась, что при той скорости, с которой Сюзанна Уэво заглатывала мартини, она скоро не сможет связать и двух слов.

— Ты случайно не знала мужчину, которого убили? Кажется, его фамилия была Уэво.

— Оскар Уэво. Мой придурочный муженек.

— Обожежмой, мне так жаль.

— Мне тоже. Кто-то убил ублюдка раньше, чем я смогла до него добраться. У меня уже все было спланировано. Я собиралась его отравить. Все должно было получиться красиво и мучительно.

— Ты шутишь.

— По мне видно, что я шучу? Я была замужем за этим ничтожеством двадцать два жалких года. Подарила ему двух сыновей. Пожертвовала всем ради него, вынесла столько страданий. Я провела на степперах[17] столько времени, что можно было бы дважды сходить пешком на Луну. Из моих бедер высасывали жир, а мои губы накачивали силиконом. Я получила столько инъекций ботокса в лицо, что им можно убить лошадь. У меня в груди имплантаты пятого размера и полный рот фарфоровых коронок. И как он отблагодарил меня за все эти усилия? Променял меня на новую модельку.

— Какой ужас!

Вдова съела пару оливок.

— Он собирался. Прислал мне бумаги на развод. А потом умер прежде, чем я их подписала. Ну, разве это не справедливо?

— Ты знаешь, кто его убил?

— Нет. К сожалению. Я бы послала этому человеку корзину с фруктами. А потом выбила бы из него все дерьмо за то, что лишил меня удовольствия лицезреть Оскара, умирающим прямо передо мной.

Она огляделась в поисках меню.

— Я умираю от голода. Надо заказать что-нибудь из еды. Картошку фри. Я не ела картошку фри с восемьдесят шестого.

— Разве Оскар Уэво не был мексиканцем? Ты не похожа на мексиканку.

— Я из Детройта. Встретила Оскара в Вегасе, когда Вегас был Вегасом. Работала там танцовщицей.

Я потянулась за своей маргаритой и поразилась, обнаружив, что бокал пуст.

— Эй! — крикнула Сюзанна проходящему мимо официанту. — Еще одну маргариту, и принесите мне еще мартини, да, и мы хотим картошку фри, луковые кольца и макароны с сыром.

— Я вообще-то не из тех, кто пьет больше одного стакана, — предупредила я Сюзанну.

Она только отмахнулась.

— Это просто фруктовый сок.

Я слизнула несколько крупинок соли, оставшихся на ободке стакана.

— Ты приехала сюда на похороны?

— Нет. Похороны будут в Мексике на следующей неделе. Нам еще не выдали тело. Я приехала, чтобы поизводить Рея. Он сидит там, на этой яхте, как будто она ему принадлежит.

— А разве нет?

— Ею владеет «Уэво Энтерпрайзиз». Оскар и был «Уэво Энтерпрайзиз», так что когда урегулируется вопрос с имуществом, эта лодка будет принадлежать двум моим сыновьям.

— А сколько им? Они, должно быть, потрясены всем этим.

— Они оба в колледже и нормально справляются.

— Дай угадаю. Ты здесь, чтобы гарантировать, что никто не обманет твоих мальчиков с наследством.

— Рэй — слизняк. Я хотела удостовериться, что яхта не исчезнет таинственным образом. Хочу убедиться, что ничего не исчезнет.

Нам подали еду и напитки. Сюзанна опорожнила третий бокал мартини и набросилась на луковые кольца. Ее правый глаз наполовину закрылся обвисшим веком. Я пыталась не пялиться, но это было очень похоже на автомобильную аварию — не хочешь, а глазеешь.

— Что? — спросила она.

— Э-э-э, ничего.

— Это мой глаз, да? Он обвис, точно? Черт бы побрал этот долбанный ботокс. Не могу даже напиться без того, чтобы что-нибудь не испоганилось.

— Может, тебе нужна повязка на глаз? Как у пирата.

Сюзанна перестала есть и пить и изумленно воззрилась на меня. Потом расхохоталась, и ее смех разнесся по террасе. Он шел прямо из глубины души, позволив разглядеть внутри этой стервы более счастливую, менее злую, менее ботоксированную Сюзанну.

— О, черт, — простонала она, промокая глаза салфеткой. — У меня тушь не потекла?

Я затруднялась сказать, потекла ли у нее тушь, поскольку обнаружила, что каким-то образом умудрилась выдуть вторую маргариту и Сюзанну видела весьма расплывчато.

— Мне вроде как стыдно, — сказала я, — но я, кажется, напилась, и ты теперь большое размытое пятно. Ничего личного.

— Все в п’рядке, — успокоила меня Сюзанна. — Ты тоже распл’лась. Зд’рово, правда?

Она съела немного картошки. Потом еще парочку луковых колец. А потом тяжело опустилась на сиденье и вырубилась.

Я позвонила Хукеру.

— У меня проблема, — сообщила я ему. — Я в ресторане на террасе в «Лауэс» и слишком пьяная, чтобы двигаться. Хуже того, я с Сюзанной Уэво, и она в отключке. Надеюсь, что ты сможешь приехать сюда на своем белом коне и спасти меня.