Империя тысячи солнц. Том 1 - Шервуд Смит

Осри наморщил лоб и потянулся к нему, но Брендон взял его быстрее. Он поднял его, положил под него на стол руку ладонью вверх и, подмигнув, отпустил шар с высоты двух футов. Осри вздрогнул, Брендон тоже напрягся, но рука Крисарха осталась невредимой, несмотря на очевидную тяжесть шара.

– Не может быть! – выдохнул Осри. – Никакой инерции!

– Может или нет, видите сами, – ответил его отец. – Возможно, разумеется, она есть, но так мала, что мы просто не можем её измерить. Во всяком случае, те физики, которым разрешили обследовать его шесть столетий назад, сошлись во мнении, что это не более вероятно, чем полное её отсутствие.

– И если такое можно проделать и с кораблем... – начал Брендон.

– То скорость его будет ограничена лишь плотностью межзвездного пространства, – договорил за него Осри, словно за спасательный круг хватаясь за отвлеченную тему.

Брендон уронил шар обратно на стол, взял свой бокал и налил себе еще из графина.

– Так ты знаешь, откуда это взялось? – продолжал Осри.

– Откуда – да, знаю. Как – не имею ни малейшего представления, – ответил Омилов. – Но если я только не ошибаюсь, Мартин Керульд не имел права получать это. Шар почти наверняка украден с планеты, вот уже больше семисот лет находящейся под карантином класса А.

Осри зачарованно дотронулся до шара.

– Ты слышал про систему Парадисиума? – продолжал отец.

– Это один из Обреченных миров, – вмешался Брендон, который стоял, облокотившись на балюстраду и глядя на звезды.

– Двойная планета двойной звезды, обреченная на смерть где-то через пятьдесят тысяч лет, произведение искусства чужой цивилизации, давным-давно исчезнувшей из Галактики, чему мы можем только радоваться. – Омилов нерешительно помолчал. – И я совершенно уверен в том, что это урианский артефакт, поскольку видел его прежде, в храме Демона на Парадисиуме.

– Рельефы, – вспомнил Осри. – Я видел их репродукции – они покрывают целый континент.

– Раз в пятьдесят лет Панархия разрешает ксеноархеологической экспедиции посетить планету. Таких экспедиций было уже четырнадцать, и все встречались с одним и тем же существом – Стражем из Храма. – Омилов издал странный горловой звук, напоминающий бульканье. – Так – насколько я могу воспроизвести без хитиновой гортани – звучит его имя. – Он усмехнулся, задумчиво глядя вдаль. – Одна из членов нашей экспедиции, высокожительница, как выяснилось, страдала неожиданной фобией: не выносила насекомых. В общем, её пришлось выносить из Храма на руках, напичкав успокаивающими.

Омилов взял шар со стола.

– Страж сказал нам, что это – яйцо демона, вроде того, что вылупится из их двойного солнца в конце времен.

– Они что, поклонялись ему? – с легким отвращением спросил Осри.

– Не совсем. Скорее, держали в заточении. Страж сказал, что для его рода это большая честь: на протяжении пятисот поколений хранить его в ожидании дня, когда их солнца, взорвавшись, поглотят его.

Он помолчал немного.

– Пятьсот поколений, считая от исчезновения Ура, – это по двадцать тысяч лет на одного Стража. Эта цифра подтверждается результатами первой экспедиции: анализом радиоактивных изотопов хитиновых чешуй у алтаря, генным сканированием... собственно, потому и установили карантин. Ни одно из естественным путем развившихся существ не может жить так долго.

В наступившем молчании хор лягушек и шорохи в саду показались громче обычных, режущими ухо, особенно на фоне музыки, негромко звучавшей на веранде. Окна дома за их спиной засветились; на востоке поднималась над горизонтом ближняя луна, Килелис, бесстрастно отражая холодным ликом свет зашедшего солнца. По небу тянулись редкие полосы облаков. Окружавший поместье парк казался в розоватом свете луны еще таинственнее.

– Страж не позволил нам прикасаться к шару, а наши инструменты не дали ровным счетом никаких показаний. Поскольку Страж, несомненно, являлся разумным существом, он попадал под защиту Пакта Анархии. Мы не могли заставлять его. Мы и не собирались... впрочем, кто-то тем не менее это сделал. – Омилов тронул клавишу на подлокотнике своего кресла с высокой спинкой, и огни на веранде погасли, а над их головой раскинулось во всей своей красе звездное небо.

– Кажется, я что-то припоминаю, – пробормотал Брендон. – У него ведь есть название... какое-то там Сердце, верно?

Омилов сидел, прижимая шар к груди, и лицо его вместе с яркими звездами причудливо искажалось, отражаясь в его поверхности.

– Сердце Хроноса, – произнес он. – Пожирателя Богов.

Вставала вторая луна, когда Деральце бесшумно скользил по коридору следом за сыном гностора – тот только что вышел из своей комнаты в ночной рубашке.

Сквозь высокое окно в конце коридора светила Тира, и от Осри на стену падала гротескно-большая тень. Он остановился у двери в покои своего отца, и эхо от шарканья его шлепанцев по полированному паркету стихло.

Он дотронулся до панели замка, и дверь бесшумно скользнула в сторону, оставшись открытой, когда Деральце набрал код первоочередного доступа. Свет горел и в спальне, и в кабинете. Гностор предпочитал простоту Карельского Ренессанса: дверей внутри его покоев не было, лишь высокие проемы. Деральце остался в холле, за границей света, и принялся терпеливо ждать.

Омилов сидел в глубоком старом кресле; в руке он держал кружку с горячим питьем, наполнявшим воздух пряным ароматом. Над головой его виднелись в полумраке ветви изящного аргана, чьи длинные серебряные листья туго свернулись на ночь, кроме тех, на которые падал свет настольной лампы. Казалось, растопыренные как человеческая кисть листья защищают кресло и сидящего в нем человека.

По наклону головы гностора Деральце понял, что тот смотрит на рисованный портрет покойной Кириархеи, Илары кир-Аркад. Осри тоже покосился на портрет, висевший на стене еще с тех пор, когда Деральце приходил сюда охранником юного Крисарха.

Омилов оглянулся на стоявшего в дверях сына и улыбнулся.

– Ночные духи не дают спать и тебе, мой мальчик? Заходи, попьем чаю из сон-ягод. Не было случая, чтобы он не помог мне.

– Ночные духи? – переспросил Осри. – Знаешь, папа, иногда мне кажется, что ты и сам почти веришь во все те сказки и мифы, которые изучаешь.

– То верю, то сам смеюсь над ними, – с улыбкой ответил гностор.

Вид у Осри был недовольный. Деральце вдруг припомнилась леди Ризьена в одно из редких посещений семейного поместья.

– Твой отец, Осри, – говорила она тогда сыну, – настоящий ребенок в теле взрослого мужчины. Надо же: отказаться от доли в семейном бизнесе, чтобы забавляться со всякими грязными безделушками и прочим хламом, который он навыкапывал, и хотя у него есть знакомые и в Магистерии, и в Совете Геральдики – хотя меня он с ними так и не познакомил, – он, видите ли, ни за что не опустится до того, чтобы просить у них помощи во благо семьи. Так что тебе, сын, остается страдать из-за его эгоизма.

Деральце стоял тогда рядом, ожидая выхода Брендона к завтраку; госпожа обращала на него не больше внимания, чем на мебель, но Осри выдал свои чувства легким румянцем, а позже извинился перед охранником.

– Мне надо поговорить с тобой, – сказал Осри.

– Ну? – Все еще улыбаясь, Омилов поднял на него взгляд.

– Ты сообщил кому-нибудь о прибытии Крисарха?

– «Крисарха...» – повторил Омилов. – Не так уж много времени прошло с тех пор, как вы оба гостили здесь мальчишками, и тогда ты звал его просто Брендоном.

Осри промолчал. Деральце услышал, как гностор вздохнул.

– Я никому и ничего не говорил, – ответил он наконец.

– Но хоть Архону известно, что он здесь, на нашей планете?

– Мне начинает казаться, что об этом неизвестно никому, кроме нас.

– Значит, ты просто обязан известить Архона.

– Я никому и ничем не обязан, – сказал Омилов. – Я всего-навсего вышедший на пенсию учитель.

– Но я – нет, – возразил Осри. – По-моему, мой долг прост и ясен. Я должен послать рапорт, просто я не хотел делать этого без твоего ведома: в конце концов, это твой дом.

Омилов задумчиво потер подбородок.

– Боюсь, ничего у тебя не выйдет. Я был бы очень удивлен, если бы Деральце не заблокировал уже наш коммуникатор.

Деральце усмехнулся про себя, услышав, как Осри возмущенно втянул воздух.

– Но это же незаконно!..

– Законы, – наставительно произнес Омилов, – созданы для того, чтобы действовать в обычных обстоятельствах. Я начинаю верить в то, что Брендона сюда привело что-то из ряда вон выходящее, и я намерен узнать, что именно. А уже тогда я буду действовать так, как сочту нужным.

С минуту Осри стоял молча.

– Но когда мое увольнение кончится...

– Ты поступишь так, как сочтешь нужным сам, – кивнул Омилов. – А до тех пор позволь мне самому разбираться с этим.