Библиотечка журнала «Советская милиция» 3/69/1991 г. - Виталий Смирнов

В блеске театральных огней

Вторично Нина вернулась домой довольно поздно. Любови Михайловне даже показалось, что дочь чем-то встревожена. Но та сделала вид, что просто спешит.

— К сожалению, мама, — сказала она, — до театра нам придется добираться городским транспортом. Валентин подвезти нас не сможет. Ты как, готова?

Любовь Михайловна решила никаких вопросов не задавать. «Сочтет необходимым посвятить меня в свои трудности — скажет сама», — подумалось ей. Болтая о пустяках (это лучший способ скрыть свои истинные чувства и мысли), они покинули квартиру и уже через сорок минут были в театре. Не успели пройти в фойе, как раздался первый звонок.

Они уселись в партере и почти тут же грянула очаровательная музыка Кальмана. Дрогнув, стал подниматься занавес, и началось театральное волшебство.

Отдавшись ему всей душой, Любовь Михайловна и не заметила, что неподалеку от нее, на два ряда дальше, расположилась довольно большая группа офицеров, пришедших в театр с женами. Она не могла знать, что именно сегодня у сотрудников областного управления МВД долгожданный культпоход в театр. Где-то среди них сидел и Семен Семенович Хорин.

Семен Семенович был не в духе. Он и вообще-то не любил ходить в театры, тем более раздражал его этот «культпоход». Опять те же лица, что-то обсуждают, все замечают. Повод для болтовни! А Лидия Викторовна, напротив, была довольна. Все оказывали ей как жене генерала знаки внимания.

В антракте вышли в фойе. Без конца здороваясь со знакомыми и медленно продвигаясь в сторону буфета, Хорин отвел взгляд в сторону и вздрогнул: прямо против себя он увидел двух женщин. Одна из них, старшая, внимательно смотрела на него, младшая, в платье из темно-синего панбархата и с крупной брошью на груди, была удивительно хороша собой. И все же не она привлекла внимание Хорина. Пристальный взгляд старшей, черты ее лица, вся ее фигура показались ему вдруг удивительно знакомыми. И он узнал ее: это была Люба Соколова! Да, да… Люба!

Хорин замер. Сейчас с его глаз словно бы спала пелена. Может быть, впервые он понял и правильно оценил, что потерял, от чего когда-то так бездумно отказался.

«Сколько же лет минуло с той поры? Тридцать? Тридцать пять? — подумал он. — А она… Как молодо выглядит! По сравнению с ней Лидия — старуха, а я, скорее всего, тоже старик…».

И ему безумно захотелось поговорить с ней. Но в это время подошел его заместитель Ипполит Матвеевич, о чем-то оживленно заспорил с Лидией. Он не слышал, о чем они говорили, не слышал вопросов, обращенных к нему. Он сейчас был далеко-далеко, в своем прошлом.

— Вот видите, Лидия Викторовна, — вдруг выплыл на поверхность добродушный басок Морозова, — даже Семен Семенович не спешит поддерживать вас!

— Ну, что же ты не отвечаешь, Семен? Господи, да что ты на них уставился? Это же неприлично, наконец! — на него возмущенно и обиженно смотрела жена.

Ее слова окончательно отрезвили Хорина. Он, наконец, отвел взгляд от Любови Михайловны и лишь еще раз мельком скользнул по красавице в панбархатном платье. Где-то он ее уже видел. Но где?

— Да, да… — смущенно признался он, — я, кажется, задумался.

И тогда Лидия Викторовна милостиво прекратила спор:

— Вы, видимо, правы, Ипполит Матвеевич. Сдаюсь.

Но «сдавалась» она отнюдь не потому, что доводы Морозова убедили ее, а потому, что ее внимание теперь было поглощено новыми обстоятельствами. Она тоже приметила двух женщин, на которых засмотрелся ее Семен, но, в отличие от него, ее внимание привлекла не старшая, а младшая незнакомка. Ее поразило удивительное, почти невероятное сходство красавицы с мужем, каким он был в молодости. Если бы у них с Семеном была дочь, она могла бы быть вот такой. Но у них не было детей, и у Семена не было дочери, она бы знала! Нет! Он никогда не говорил…

Между тем Нина тоже обратила внимание на немую сцену, разыгравшуюся у нее на глазах. Она окинула высокомерным взглядом незнакомого видного генерала и невзрачную пожилую женщину, державшую его под руку.

— Почему ты так смотришь на него, мама? — спросила она Любовь Михайловну и вздрогнула, услышав в ответ:

— Потому, что это твой отец, девочка.

И тут же прозвучал звонок, приглашающий зрителей в зал. Нина не успела даже удивиться словам матери, так как вокруг них все задвигались, заспешили.

Любовь Михайловна не в состоянии была вернуться в этот зал. И они направились к выходу.

Семен Семенович не видел, как уходили из театра эти женщины, но ему тоже хотелось бы бросить всю эту затею с культпоходом и очутиться, наконец, дома. Одному. В своем кабинете. Покурить, собраться с мыслями. Он был потрясен неожиданной встречей со своим прошлым. И даже сейчас, сидя в полутемном зале, не мог окончательно успокоиться и прийти в себя.

«Интересно, кто стоял рядом с ней? — неожиданно подумалось ему. — Кто она — эта молодая красавица?».

И тогда услужливая память, хоть он, казалось, и не смотрел по-настоящему на младшую из двух женщин, живо воспроизвела ее облик перед мысленным взором Хорина. И он, тоже неожиданно для себя, в зале, полном сумеречных, таинственных театральных призраков, увидел в молодой женщине что-то тревожно знакомое, даже родное. Да, да — родное!

Его вновь потрясла новая мысль: «Неужели это возможно?! Неужели рядом с Любой стояла ее дочь?». У него была хорошая зрительная память. Он закрыл глаза и снова представил лицо молодой женщины, так поразившее его. И вдруг вспомнил! Он вспомнил, где видел ее буквально накануне — в управлении! Сначала в коридоре, потом выходящей из кабинета капитана Безуглого. Тогда на этом лице было совсем другое выражение — тревожное, настороженное.

Видимо, под воздействием этой мысли, он не то вздрогнул, не то произвел еще какое-то движение, потому что Лидия Викторовна оторвала свой взор от происходящего на сцене и недовольно посмотрела на него, а с другой стороны склонился к нему адъютант, тихо спросил:

— Может быть, вам нехорошо?

— Да, у меня что-то с сердцем, — солгал Хорин. «Но я все равно встречусь с ней… — подумал он о Любе. — Все равно!». Теперь он знал, как ее разыскать.

По горячему следу

Старший лейтенант Пряхин торопился в управление. Он торопился так, будто у него появились крылья. Но, как оказалось, спешил совершенно напрасно — Безуглого на месте не было. Левин, с которым Сергей размещался в одном кабинете, сказал, что Тимур Иванович недавно звонил от Рокотова. Поехал выколачивать постановление на обыск в квартире Курбатовой.

Теперь, когда он, Пряхин, имеет такую важную информацию, с тем обыском можно было бы и повременить. «Сейчас важно схватить за жабры этого Загоруйко» — думал Сергей. И жалел, что не успел перехватить капитана. Поэтому, когда Безуглый вернулся в управление, Пряхин понял: пробил его час. Позабыв о всякой сдержанности, о необходимости самого самокритичного отношения к добытым именно тобой фактам, он важно и безапелляционно заявил:

— Загоруйко брать надо, Тимур Иванович! Брать!

— Так сразу и брать, — с сомнением покачал головой Левин.

И тогда Сергей с подробностями и личными отступлениями рассказал, как он вчера ездил на дачу, про встречу с Щепотевым, о его показаниях и о своей проверке на посту ГАИ…

Левин, еще недавно скептически качавший головой, сразу же загорелся:

— Правильно! Загоруйко брать надо.

Безуглый прищурился, помолчал и только спустя минуту, которая и Пряхину, и Левину показалась долгой-долгой, сказал:

— Брать его, пожалуй, придется. Основание есть: государственный номерной знак ЭОЛ 27–49. Откуда он у него? Почему на свою машину крепил? Но я вот о чем еще думаю: появляется в Марьино человек в резиновых сапогах. Ведь это, братцы, зацепки. Важные. И потом, никогда нельзя замыкаться на одной версии. Загоруйко сам по себе, а Марьино и этот тип — само по себе.

— Насколько я помню, — задумчиво проговорил Глеб, — тропинка на Марьино от асфальтированной дороги идет мимо старого озера, мимо выпасов…

— Правильно, — подтвердил Тимур. — Вот ты и давай, Глеб…

— Туда?

— Конечно. Понимаешь: выпас. Там стадо, там всегда пастухи. Улавливаешь?

— Так точно.

— Вот и давай.

Левин поднялся.

— Ты, Сергей, — тут же обратился Безуглый к Пряхину, — пиши повестку, вызов на допрос в качестве свидетеля Валентина Осиповича Загоруйко. Через час он должен быть в моем кабинете. Будет удивляться, скажешь, что открылись новые обстоятельства. Пусть понервничает!

Безуглый набрал телефон следователя Рокотова:

— Такое дело, Михаил Федорович. Обстановка довольно резко изменилась. Добыта новая, важная информация по Загоруйко. Через час он будет у меня. Желателен твой немедленный приезд. Посоветуемся. И, кстати, захвати с собой постановление на обыск в его квартире.