Клюква со вкусом смерти - Наталья Хабибулина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Маска сделана из обыкновенного свечного воска, так что, растопи свечи – и лепи, что хочешь!
– Значит, надо бы зайти в магазин, поинтересоваться, кто брал свечей больше, чем необходимо для хозяйства. Сделаешь?
Герасюк согласно кивнул.
В этот момент в двери постучали: пришел Баташов.
– И у вас выходного нет? Смотрю, Кобяков с Воронцовым ходят по домам. Вы здесь работаете. Может, помощь моя нужна?
– А, Денис Осипович, вы кстати! Один вопрос: у кого есть красная масляная краска?
– Ну, у нашего художника Фёдора Лузгина есть разные краски… Хм… У пожарника, наверняка, тоже.
– Хорошо, проверим. И ещё, Денис Осипович… Надо бы поговорить с вашими людьми, может быть, всё-таки кто-нибудь видел кого-то ночью, когда умер Михей, возле Правления? Отправьте ребят-комсомольцев по домам. Понимаю, что мы взбудоражили всех, но, поверьте, дело серьёзнее, чем всем представляется, – Дубовик держал руку Баташова, пожимая. – Если что узнаете – мы у Поленникова.
Председатель в ответ тоже пожал руку подполковника и заверил, что тотчас же даст задание Гоше Мартьянову.
– Вот так! Заставим преступника зашевелиться! – произнес Дубовик, когда Баташов ушел.
Но уже через несколько часов стало ясно, что убийца сам перешел в наступление.
Первым с плохой вестью на пасеку приехал Кобяков.
Семья Поленникова вместе со своими гостями заканчивали обедать. Мужчины договорились помочь хозяину в ремонте ульев, Лидия Семёновна предлагала Варе заняться вязанием, чтобы вечер не показался скучным. Но их планы были нарушены лаем собак, встревоженных треском мотоцикла участкового.
– На Мирона Гаврилова совершено нападение! – с порога заявил Кобяков. – Ударили по голове сзади, но мужик оказался крепким, фельдшер наш, Аким Петрович, сказал, что старик должен выжить. Но сейчас он без сознания, – на одном дыхании выдал Степан Спиридонович.
Пока участковый говорил, мужчины, быстро собравшись, выходили на крыльцо.
Дубовик спросил, где Воронцов.
– Он возле раненого остался, на всякий случай, – ответил Кобяков.
Подполковник согласно кивнул.
Возле небольшой избы с неяркой вывеской «Больница» приехавших встретила толпа колхозников.
Среди всех голосов выделялся один, визгливый, вещавший о «маньяке, убийце с болот, который безнадзорно шастает по деревне, калеча хороших людей, а эти, которые из области, ничего не делают».
Андрей Ефимович бросил взгляд на Кобякова, тот, подойдя к колхозникам, сказал несколько слов, круто сдобрив их ненормативной лексикой.
Толпа нехотя, но всё же разбрелась.
– Что это за вещунья такая? – поинтересовался Дубовик, открывая дверь в медпункт.
– А-а, жена Загоскина, – махнул рукой участковый. – Он стишки кропает, она сплетни разносит. Без неё ни одно событие не проходит, везде свой нос сунет, и будоражит всех, будоражит!
– Приструните! Если ещё раз услышу что-нибудь подобное, пока я здесь, – язык ей подрежу!
Следовавшие за ним мужчины усмехнулись такому заявлению.
Дом внутри оказался разделен на четыре комнаты, своими дверями с вывесками «Фельдшер», «Процедурная», «Палата №1,2» выходившими в небольшой коридор с деревянными скамьями, по-видимому, для посетителей. Часть коридора занимала большая голландская печь, у которой возился небольшой горбатенький мужичок, подкладывая берёзовые поленья в огнедышащее нутро «голландки».
Фельдшер оказался крепким молодым человеком, строго смотревшим на всех сквозь толстые линзы роговых очков.
– К больному не пущу, он всё равно пока вам ничего не ответит.
– Жить будет? – хмуро спросил Дубовик.
– Скоро из города приедет врач, он и скажет вам, каковы шансы раненого. Я же поддерживаю только сердце старика. Кстати, надо сказать, что «мотор» у Мирона Ивановича – дай Бог каждому! Может и выкарабкается. Вот только голова!.. Рана небольшая, но глубокая. Какие центры задеты – неизвестно. Время покажет.
– Но вы можете сказать, каков характер ранения? Чем нанесено?
– Что-то тяжёлое. С круглой поверхностью. Я склоняюсь к тому, что это мог быть молоток, но могу и ошибаться.
– Держите нас в курсе, – кивнул подполковник.
– А парень ваш так и будет у меня сидеть? Сколько? – взгляд фельдшера был по-прежнему строг.
Дубовик, уже повернувшись от двери, четко проговорил:
– Будет. Столько, сколько надо.
Аким Петрович вздохнул:
– Да-да, конечно, я понял.
– Ну, товарищ капитан, докладывайте всё по порядку, – на крыльце Дубовик закурил, за ним следом за папиросами потянулись и остальные.
– К деду Мирону мы с Костей пошли сразу, с утра. Баба Дуся сказала, что он, якобы, шастал на болота за клюквой, хотя, честно признаться, сам я никогда не видел и не знал этого. Ну, вот и решил начать с него. Только у того сегодня похмельный день – разговаривать бесполезно. – Перехватив удивленный взгляд подполковника, участковый поспешил объяснить нынешнее поведение Гаврилова. – Ну, сказал, что вернемся вечером. Пока всех обошли, объехали. Час назад только и освободились, вернулись к деду, а он у порога с дыркой в голове лежит. Правда, было видно, что живой, дышал хрипло. Я сразу за Акимом поехал, вот, на подводе привезли в больницу.
– В доме ничего не трогали? – видно было, что Дубовик недоволен: объяснения Кобякова относительно похмельного молчания Гаврилова его не убедили.
– Нет, товарищ подполковник. Дом я запер.
– Хорошо. Едем, пока не начало темнеть!
До самого дома Гаврилова Дубовик хмуро молчал. А увидев, что дверь, которая, по словам участкового, была заперта, оказалась лишь подпертой толстым поленом, не сдержался от саркастического замечания:
– Это замок?
Кобяков заметно смутился под тяжелым взглядом подполковника:
– Да у нас по-другому и не запирают. Если стоит доска или полешек, ясно, что хозяев нет. Никто и не войдет.
– А преступник? Ему ведь на руку, что замка нет, – поддержал Дубовика Герасюк, осторожно обходя и осматривая крыльцо.
– Так преступник и замок выдернет, если надо, – пожал плечами участковый.
– Резонно, – заметил подполковник, немного смягчаясь.
В сенцах дома у порога засыхала большая лужа крови. Герасюк внимательным взглядом осмотрел пол вокруг этого, тяжело пахнущего, пятна, и вернулся на крыльцо, удовлетворенно хмыкая.
Дальнейший осмотр дома не дал никаких существенных результатов, что вновь раздосадовало Дубовика.
– Степан Спиридонович, в доме всё в прядке? Ничего не взяли? Я
