Единственная для принца. Книга 2 (СИ) - Агатова Анна

    Шесть пар глаз уже не просто смотрят вопросительно, но даже немного ошалело. И молчат. Просто смотрят и просто молчат.

    - Что-то не так? - Дамиан глянул на Зория.

    Тот улыбался криво и… как-то странно. А потом принц понял – он тоже улыбается. Пришлось стереть улыбку и вновь стать ты-же-принцем, хотя и получалось это с трудом. Помогли справиться именно взгляды банды Суземского – удивленные, ошалевшие и неверящие.

    «Гляди-ка, как я запугал подданных своей суровостью», - мимолетно мелькнуло у Дамиана.

    А Зорий уже интересовался:

    - Но мы просто поменяем одну резиденцию на другую. Разве нет?

    - Нет, - принцу хотелось вскочить и бегать по своему большому кабинету взад и вперед, как это сейчас делал Несносный Мальчишка, говорить громко и эмоционально, жестикулировать и улыбаться. Но он сидел и чинно рассказывал, позволив себе только откинуться на спинку своего кресла. – Во-первых, мы уже надвое разделим Академию. А во-вторых…

    Принц задумался, потому что это «во-вторых» родилось только что, в эту самую секунду, и нужна было ещё хотя бы одна секунда, чтобы выразить мысль в словах:

    - Во-вторых, обучать самым азам магии можно и не в столице.

    Суземский удивленно поднял брови, а потом вдруг просиял пониманием:

    - То есть начальные знания можно давать и на местах?

    Дамиан всё же не удержал улыбку.

    - Зорий, ты просто мысли мои читаешь.

    И советник азартно потёр руки и многообещающе взглянул на своих подчиненных. Те наконец зашевелились, стали обмениваться взглядами и фразами, доставать бумагу и грифели, а потом изобразили скульптурную группу, которая могла бы называться «Вас внимательно слушают».

    К утру грандиозный план не только по разделению Академии, но и по разделению магического образования, наконец, был разработан в той мере, когда ещё нельзя было начинать, но уже было что показать Тэкэре Тошайвовне.

    ГЛАВА 5. Джавад и Зиад

    Пот заливал глаза, руки и ноги дрожали от напряжения и усталости, но приходилось продолжать драку. Парень был выше меня и явно сильнее, и я понимала, что мои шансы уверенно и быстро катятся к нулю. Да, он тоже был измотан, да, я сбивала его с толку своими действиями, но он просто был сильнее и выносливее.

    Он сделал подсечку. Падая, я извернулась и удачно лягнула его по лодыжке. Секундного замешательства мне хватило, чтобы перегруппироваться и, сделав ещё пару движений, всё же остаться на ногах. Дыхание тяжело вырывалось из груди, грохот сердца мешал слышать, но я всё же разобрала знакомый низкий голос:

    - Да что ты творишь, мальчишка? Не так с ней надо! Сзади! Сзади! И – болевой!

    Я хрипло хмыкнула. Сзади? Ну-ну, мастер Хараевский, мало же вы меня знаете! Кот, которого хотели повесить, не даст прикоснуться к своей шее. Ну а я не дам свою спину.

    И я вся подобралась и оскалилась.

    Противник как раз размял в очередной раз свои мощные плечи и посмотрел на меня. Но оскал мой ему, видимо, не понравился, и он опустил кулаки, которые, готовясь к новому нападению, уже держал у груди.

    - Да она зверёныш какой-то! Дерётся не по правилам! – нотки детской обиды мелькнули в этом голосе. А Хараевский сделал два быстрых шага из-за круга, ограничивающего поле учебных боёв, и продолжая говорить, провел приём-захват.

    - Ты, Зверевский, не понимаешь своего счастья…

    Я, уже предполагая, чем всё может закончиться, попыталась увернуться. Увернулась. Только не до конца – мастеру всё же удалось меня захватить. Но его позиция была слаба, и я крутанулась и присела, и из захвата вывернулась.

    - Такая редкая возможность поработать с противником, владеющим необычными техниками…

    Хараевский сделал неуловимое движение, и я оказалась прижата спиной к его корпусу. Полсекунды на осознание ситуации, в которой я оказалась, были наполнены возмущенным гудением Зверевского:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

    - Да она против правил дерётся!

    А потом меня накрыла ярость, корни которой лежали так глубоко и в таком неприятном месте, куда я обычно старалась не заглядывать. Но сегодня, чтобы справиться с противником опытным, умелым, более сильным и более свежим, я позволила себе заглянуть. Результат был закономерным – противник получил своё.

    Я выскочила за круг, тяжело дыша и почти ничего не видя, Хараевский потирал скулу, стоя всё там же, в середине, а Зверевский взвыл, будто прилетело ему, а не мастеру:

    - Вот! Вот опять она так!

    Хараевский, держась за щёку, очень выразительно прошипел адепту:

    - Вот для этого я тебя, выпускника, ставлю в пару с малолетней девчонкой, чтобы ты понюхал как оно в жизни бывает, чтобы не по правилам. – А потом громко и властно уже мне: - Канпе! В круг!

    А чтобы у тебя бешеные собаки на могиле порылись! Не хотелось, очень не хотелось, спина горела огнём, но в крови всё ещё бродили вспышки ярости, и я сделала шаг в круг.

    Вывалившись с тренировки, я с трудом добрела до закутка, который считался женской раздевалкой. Девиц на боевом было действительно мало, но после тренировок нужно было где-то приводить себя в человеческий вид, и им раздевалку и душевую совместили с чуланчиком для уборочного инвентаря. Там меня привычно встретила Ариша, хлопотливо усадила на шаткий табурет. И пока я сидела без сил, металась в узком пространстве закутка, подогревая воду в высокой и такой же узкой, как сам закуток, бадье – почти ванна, да. Как раздевалась (или мне помогала Ариша? надеюсь, что нет), я уже не помню. Очнулась только когда мышцы стали приятно мягкими и ныли усталостью, а не болью.

    Я не любила сидеть в ванне, да и вода остыла, поэтому быстро помылась и схватила простыню, чтобы замотаться до того, как шустрая Ариша ворвется в раздевалку без предупреждения. Она хорошая, моя подруга, и даже не знаю, почему немилосердные боги послали мне такого замечательно человека, но вот её непосредственность заставляла быть осторожной и держать спину прикрытой.

    Ариша села на единственный шаткий табурет и смотрела на меня задумчиво и почему-то радостно.

    - Что? – спросила я.

    - Как же ты ему врезала!.. – и такой у неё был задумчиво-улыбчивый, устремлённый в пространство взгляд, что я смогла преодолеть усталость и спросить:

    - Кому? Зверевскому?

    Ариша сделала круглые удивлённые глаза:

    - Да при чем тут Звересвкий? – а потом счастливо вздохнула и с придыханием протянула: - Хараевскому.

    - А я ему врезала? – попыталась вытащить из памяти такой эпизод, но что-то не могла припомнить. Влажную простыню я свернула и впихнула в котомку.

    - Да, - какая-то ласковая улыбка и опять задумчивость во взгляде. – Когда он выгнал этого бестолкового и схватился с тобой! Он, наверное, даже в Зелёное крыло пойдёт, к лекарям. Во-о-от такой синячина под глазом!    

И Ариша в полном восторге растопырила пятерню у своего лица. По всему выходило, что «синячина» у Хараевского не под глазом, а как минимум на пол-лица.

    - Ах, как жаль, что у меня нет лекарского дара! – продолжила всё так же томно подруга. – Только ради того, чтобы потрогать его, излечивая, я была бы готова пойти туда учиться.

    Да, жертва была велика. В Академии лекари учились дольше других на год, а иногда и на два. В зависимости от количества излеченных во время практики больных: если адепт лечил много и хорошо, то быстрее получал заветный диплом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

    - Ариша, пойдём уже, - я пыталась запихнуть тренировочную одежду у ту же небольшую котомку.

    - Хорошо, - наконец взгляд подруги стал осмысленным, и она мне улыбнулась. – Давай ты тут заканчивай, а я как раз с ребятами поболтаю.

    Подруга как-то удивительно хорошо вписалась в группу боевиков, наблюдавших за тренировочными поединками. Была такая не то что возможность, а даже обязанность у некоторых адептов боевого факультета – смотреть тренировочные бои, если они проходили с участием Хараевского.