Пестрая лента - Юрий Феофанов

Аркадий Михайлович делает такой расчет. Остаток товаров на 1 сентября в магазине № 7 составлял 40 тысяч рублей. Остаток на 1 октября — 30 тысяч. За сентябрь документы утеряны. Но банк дает сведения, что в сентябре магазин сдал 16,2 тысячи рублей выручки. Документы же со склада свидетельствуют, что за месяц магазин получил товаров на 10 тысяч рублей. Теперь не сложно подсчитать: 40 тысяч (остаток на 1 сентября) плюс 10 тысяч (получено товаров) минус 16,2 тысячи (выручка, сданная в банк). Итого остаток должен быть 33,8 тысячи рублей. А он составляет только 30 тысяч!

— Скажите, Левин, — и следователь делает приведенный расчет, — как это получилось?

— Понятия не имею. Но я чист, гражданин следователь…

И снова цифры, цифры, цифры. Допрос, второй, третий. Очная ставка. Подробные финансовые выкладки, и главный бухгалтер ОРСа Крючков, наконец, сознается, что за сентябрь и ноябрь Левин похитил с его помощью около семи тысяч рублей. Сам Крючков получил за это две тысячи, его заместитель Желтов — столько же.

— Расскажите, Крючков, о других ваших преступных деяниях.

— Клянусь памятью моей мамы, больше я ни в чем не виновен. И здесь-то, знаете, бес попутал. Предложил Левин две тысячи. Ну… и… слаб человек… Не устоял, соблазнился.

Бывает, конечно, и так. Но кто же такой Крючков? Нестойкий человек, которого соблазнили жулики или матерый преступник, заметающий следы?

Подолгу беседует следователь с обвиняемым. Раскаивается? Или искусно играет свою роль? Скорее играет. Уж очень он усердно говорит о своих грехах, слишком уж «чистосердечно». А кто он, Крючков, сравнительно недавно появившийся во Фрунзе? Нужно «пройти» по всем ниточкам, которые ведут от Крючкова ко многим людям. После показаний Левина и Крючкова стало ясно, что одному следователю работать чрезвычайно трудно. Поэтому было решено создать оперативно-следственную группу во главе с Асниным. В нее вошли, кроме него, работники милиции майор Денешев, капитаны Шихирин, Сусоев, Смирнов, Кавшин, старшие лейтенанты Той и Татьяниченко. Эта группа и пошла по многочисленным следам.

Прежде всего надо было выяснить личность Крючкова. Оказалось, что этот «запутавшийся», «соблазненный» человек — матерый расхититель социалистического имущества. Незадолго перед этим он совершил крупную кражу и скрылся. На должность главного бухгалтера ОРСа поступил, не имея ни паспорта, ни прописки, ни трудовой книжки.

— Как же он устроился на работу? — удивился следователь. — И кто его принял?

— Начальник ОРСа Шелест, — дали ответ.

Это было обстоятельство, мимо которого следователь не мог пройти. Тем более, что сам Шелест утверждал, будто никогда не знал Крючкова и, кроме чисто служебных, никаких отношений у них не было. Со стороны Шелеста это могла быть простая халатность. Хоть он и обязан познакомиться с человеком, который поступает на пост главбуха, но в конце концов с кем не бывает: доверился кадровику, невнимательно прочел бумаги. Преступная халатность — еще не пособничество расхитителям. Однако к Шелесту вела одна тончайшая ниточка. Он вместе с Крючковым утвердил явно недобросовестные акты переоценки товаров в нескольких магазинах.

Обращало на себя внимание вот что. При переоценке составляется список товаров, на которые будет снижена цена. Каждый магазин оформляет соответствующий акт и по нему списывает определенную сумму денег. Так вот Левин и другие жулики составляют акт на уценку товаров, которых у них никогда и не бывало. Соответствующие суммы с магазина списывают. А проходимцы продают реальные товары. Выручку же, соответствующую списанной сумме, кладут в карман.

Опять-таки пришлось перерыть горы документов: актов, отчетов, проводок, чтобы раскрыть эту махинацию. Вина начальника ОРСа была очевидной. Но следователь не думал успокаиваться на этом.

Аркадию Михайловичу становилось ясно, что дело, которое он сам поначалу считал рядовым, мелким, локальным, вырастает в довольно крупное. Были арестованы еще несколько торговых работников, и все они, помимо прочего, показывали, что давали взятки руководителям ОРСа. За что? За то, что те сквозь пальцы смотрели на липовую отчетность.

Почерк преступников расшифровать не составляло труда. Одно вызывало недоумение: прикарманенные суммы, прикрытые липовой отчетностью (и суммы немалые), где-то в банке должны всплыть — ведь поставщик-то получает деньги за свои товары! По крайней мере, должен их получать. В данном случае все оказалось шито-крыто: воры спокойно клали часть торговой выручки в свой карман, а двойная итальянская бухгалтерия, столь надежная обычно, показывала, что все в порядке.

Какой же ход сделали мошенники? Как удавалось им списывать уворованные крупные суммы? Вновь и вновь Аснин и его товарищи вчитываются в бухгалтерские документы, проверяют каждую строчку, каждую цифру. И в одно прекрасное время Аркадий Михайлович наткнулся на довольно странный счет, открытый в банке. Он имел номер 038 и назывался «Непредъявленные счета за услуги».

Следователю было не все ясно в этом счете. Просто у него возникли подозрения: на счет 038 относили суммы, равные тем, которые, как уже было установлено, похищались…

— Ну-с, а теперь, Крючков, расскажите, как вы создали счет 038? — спокойно, будто ему все известно, спросил следователь на очередном допросе, когда разговор подходил уже к концу.

То был точно рассчитанный психологический ход. Обычно это мы называем взять «на пушку». Правда, в руках следователя было много данных. Не хватало лишь одного звена: объяснения, как возник счет 038. И Крючков «раскололся».

Оказывается, у ОРСа были очень плохие показатели по издержкам обращения. Крючков, только что ставший главбухом, пришел к своему шефу.

— Знаете что? Показатели по этой статье из рук вон. Нагоняй обеспечен. Давайте их еще ухудшим.

— Что?! — даже привскочил Шелест. — Вы не того… уважаемый?

— У меня-то все в порядке. Слушайте…

План был прост. В отчете жулики показали сумму по статье «издержки обращения» на несколько десятков тысяч рублей больше, чем она была на самом деле. Пусть уж этот показатель будет совсем плох. Зато в следующем году у них образовался резерв, который они и отнесли на счет 038. Теперь эти деньги уже числились как актив ОРСа. Сюда-то и списывались суммы, похищенные Левиным и другими. И все было шито-крыто.

— Значит, Шелест знал об этой махинации?

— Разумеется, — отвечает Крючков, — и Шелест, и Батыров.

— Кто?! Батыров!

— Конечно. Разве это вас удивляет? Он и аферу с переоценкой товаров организовал.

Новая загадка. Ведь, собственно, заявление Батырова положило начало всему следствию. Именно он, заместитель начальника ОРСа, сам сообщил о махинациях Левина. Что же, вор разоблачал самого себя? Но тогда почему он не был честным до конца? А может быть, преступники, им разоблаченные, захотели отомстить?

Фактически следователю пришлось начинать все сначала, восстанавливать со всеми подробностями каждый эпизод этого дела, каждый допрос, анализировать каждое показание. Но игра, как оказалось, стоила свеч!

Когда Аснин вернулся к истории с уценкой товаров в одном магазине, то выяснилось, что эту операцию производил экспедитор ОРСа Мухамедов. Не знать о махинациях он не мог. И он действительно сознался во всем, когда его приперли к стенке неопровержимыми уликами.

— Значит, вы организовали аферу?

— Помилуйте! Я только пешка. Это все Батыров…

Еще и еще раз взвешиваются показания. Все-таки он же разоблачил…

— Но кого разоблачил? — задает Аснин вопрос своим товарищам. — Смотрите, в заявлении он написал о проделках завмага, с которым не имел никаких связей. Завмаг при всем желании не мог ничего сказать о Батырове. Зато кое-что знал о начальнике ОРСа. Улавливаете? Ведь от этого завмага до Батырова какая длинная и запутанная ниточка. Ну мог ли он предполагать, что по ней может пойти следствие?

— Что же, он хотел подсидеть Шелеста?

— А почему не допустить этого?

— Гм…

Следователи все же решили посоветоваться с более опытным товарищем. Прокурор города внимательно выслушал их версию, расспросил о всех деталях.

— Можно было бы и подождать с арестом Батырова, — сказал он. — Но учтите, через него ниточка может потянуться дальше. Так что я советую рискнуть…

На первом же допросе Батыров заявил, что «это дело он так не оставит». Потом принял позу оскорбленной невинности: «вот она, награда за честность». Наконец, воззвал к разуму следователя: «Ну, зачем мне было разоблачать…» Тон «борца за правду» был бодрым, а в глазах уже затаился страх, как у нашкодившего кота. Это видел следователь. Но ему мало видеть. Ему к уже имеющимся уликам не хватало одной — признания самого преступника. Его надо было получить во что бы то ни стало. Следователь терпеливо слушал излияния Батырова и потихоньку, небольшими дозами просил подтвердить — был ли такой факт?