Сказки тридевятого округа - Александр Овчаренко

– Да-а, печальная история, – задумчиво произнёс Павка.

– Я бы тоже считала эту историю грустной, – деловито звеня ключами, буднично произнесла Марта, – если бы за день до смерти Ханс не заплатил мне за постой на три месяца вперёд! Вот твоя, Пауль, комната! Как видишь, у Марты в доме всегда порядок: простыни чистые, полы метёные! Если пожелаешь, то еду тебе будут прямо в номер подавать.

– Спасибо, тётушка Марта, но только я никогда один за стол не сажусь – не по-людски это!

– Вижу, что хороший ты парень, Пауль. Может, какой нашей девушке и повезёт, если ты её в жены возьмёшь.

– Может и повезёт, – легко согласился ветеран классовых сражений. – Только я о женитьбе ещё не думал. – Вот кредитка, возьмите, тётушка, за месяц вперёд.

– А что будет через месяц? – вздохнула трактирщица. – Опять по свету бродяжничать пойдёшь?

– Не знаю, тётушка. На войне далеко загадывать было не принято. Может и позовёт меня за собой ветер странствий, а может, моя измученная душа найдёт утешение в доме молодой вдовушки. Как знать!

На том и расстались.

Спал Павка в эту ночь крепко, без сновидений. Только под утро пришёл к нему во сне Стёпка Ремнёв – эскадронный командир, подло убитый махновцами год назад. Был он при полном параде, даже сапоги ваксой начищены. Бряцая шашкой, зашёл Степан в комнату и молча стал возле его изголовья. Молчал и Павка, чувствуя на себе укоризненный взгляд погибшего товарища. Корчагину очень хотелось оправдаться перед Ремнёвым, хотя оправдываться ему было не в чем.

Проснулся Павка с мокрым от слёз лицом. Рядом с постелью на табурете сидела старая Марта.

– Ты ночью во сне сильно кричал, – сообщила ему Марта. – Я зашла к тебе в комнату и попыталась тебя разбудить, да не смогла. Так и просидела на табурете до самого утра, вытирая тебе слёзы.

– Разве я плакал? – смутился Корчагин.

– Не надо, солдат, стесняться слёз, – покачала головой Марта. – Через них твоя душа от боли освобождается. Мужчины редко плачут, но, случается, всё-таки плачут.

Глава 5

Не всё спокойно в Датском королевстве

Датский квартал ещё сладко спал и видел сны, когда на рассвете о деревянное покрытие старого причала ударилась чёрная птица и превратилась в инспектирующее лицо или, проще говоря, в инспектора. Инспектор был наделён широкими полномочиями, и видимо поэтому в квартале он появился в форме майора НКВД. Майор привычно одёрнул гимнастёрку и взглядом обшарил территорию причала в поисках делегированных городским Советом граждан для торжественной встречи. Однако встречающих почему-то не оказалось. Лучшие люди города на причал почему-то не явились, а редкие в это утро жители квартала если и забредали по какой-либо надобности на причал, то на проверяющее лицо и его военную форму косились неодобрительно. Точнее всех выразился старый китобой Юрген, который страдал старческой бессонницей, поэтому каждое утро приходил на причал выкурить трубку и встретить восход солнца.

– Кого это ещё море принесло на нашу голову? – неодобрительно произнёс старый рыбак. Юрген на старости лет стал глохнуть, поэтому, как все слабослышащие, говорил громко. Инспектор услышал недовольное бормотание старика, но виду не подал. Солнце уже полностью вышло из моря и бликами играло на хромовых голенищах офицерских сапог проверяющего, а делегации горожан так и не было. Инспектор выкурил папироску, потом вторую, и недобрым взглядом посмотрел на спящий город.

– Ладно, сукины дети! – сквозь зубы произнёс майор, бросая окурок в море. – Я вам это припомню! – и, стуча подкованными каблуками по деревянному настилу причала, решительно зашагал в сторону набережной.

– Где тут у вас исполком? – обратился майор к вышедшему на крыльцо глотнуть свежего воздуха Большому Йохану. Йохан был пекарем, поэтому вставал раньше всех жителей квартала. Пекарь сдвинул припорошённые мукой брови и непонимающе уставился на инспектора.

– Я говорю, где у Вас тут мэрия? – поправился майор.

– Нет у нас никакой мэрии, – пробасил пекарь. – Если Вы ищите Костлявую Мэри, то старушка сейчас живёт в Верхнем городе у своей дочки, которая фигурой тоже не блещет, хоть и съедает за завтраком дюжину моих рогаликов.

– Власть в вашем городе есть? – обескураженный таким положением дел спросил майор и снял с головы фуражку.

– Власть? – переспросил Йохан. – Власть в нашем городе имеется! Без власти никак нельзя, – назидательно произнёс пекарь. – Через три улицы от моей пекарни будет Круглая площадь, – и Йохан показал рукой на видневшуюся из-за домов верхушку красной черепичной крыши. – Так вот там находится пожарная каланча.

– Неужели? – саркастически усмехнулся майор и нервно поправил висящую на поясе жёлтую кобуру.

– А напротив каланчи в двухэтажном доме под зелёной черепицей находится наша городская каталажка, – пропустив замечание собеседника мимо ушей, продолжил пекарь. – Господин директор тюрьмы изволит проживать на втором этаже, а на первом содержат в камерах воров, бродяг, дебоширов и прочих неблагонадёжных лиц.

– Уф! – сказал майор. – Вы просто сняли камень с моей души!

Город, в котором нет мэра, но есть своя тюрьма, ещё не полностью потерян для цивилизованного общества.

Может, у вас и уголовная полиция имеется?

– Имеется, – кивнул белым колпаком Йохан. – Господин обер-полицмейстер Мартин Берг и его подчинённый сержант Кляйне Кай проживают в одном доме вместе с директором тюрьмы, а рядом с тюрьмой находится полицейский участок.

– А рядом с полицейским участком расположено похоронное бюро, – не скрывая сарказма, предположил проверяющий.

– Вы совершенно правы, – оживился Йохан. – Хмурый Томми содержит погребальную контору «Вечный покой» как раз рядом с полицейским участком.

– Благодарю Вас, товарищ! Вы всё прекрасно мне разъяснили! – с чувством произнёс майор. – А я-то уже был склонен думать, что у вас тут сплошная анархия. Могу ли я пожать руку представителю трудового пролетариата?

– Я пекарь, – уточнил Йохан, пожимая руку офицеру госбезопасности.

– Это ничего, – заверил его майор. – Это мы скоро исправим.

И майор, расставшись с потенциальным подследственным, стуча подковками по булыжной мостовой, направился в центр города.

В это солнечное утро обер-полицмейстер Мартин Берг был поднят с постели на два часа раньше обычного. Сержант Кляйне Кай, который обычно спал, то есть дежурил ночью в участке, срывающимся голосом сообщил ему, что прибыл проверяющий офицер, который требует, чтобы обер-полицмейстер немедленно явился для проведения инспекции.

Когда Мартин Берг зашёл в участок, то первое, что он увидел, была распахнутая дверь его служебного кабинета. На его месте сидел коротко стриженый незнакомец в офицерской форме странного покроя.

– Я здешний обер-полицмейстер, – представился Мартин Берг.

– Майор госбезопасности Ежов, – представился проверяющий и отдал честь. – Я направлен в ваш квартал для проведения внеплановой инспекции. Вот предписание.

– Сколько служу, а под проверку первый раз попадаю, – признался обер-полицмейстер, беря предписание в руки.

– Лиха беда начала! – заверил его майор. – Садитесь, побеседуем.

– Что именно Вы, господин майор, хотели бы знать о нашем квартале? – вежливо уточнил Мартин Берг.

– Господа в Париже! – скривился майор. – Рекомендую обращение «товарищ майор», а ещё лучше «гражданин начальник», хотя с этим спешить не будем. Для начала обрисуйте мне криминогенную и политическую обстановку в городе и предоставьте рабочую документацию.

– Это можно, – кивнул головой обер-полицмейстер. – Сержант, принесите товарищу майору учётный журнал.

– Сию минуту, господин обер-полицмейстер! – отозвался Кляйне Кай и метнулся к себе за перегородку.

– Вот вся документация, – довольно произнёс сержант и положил на стол огромный гроссбух в потёртой обложке.

– Что это? – поморщился Ежов и брезгливо пальцем перевернул обложку.

– Это учётный журнал, – охотно пояснил Мартин Берг. – В нём сержант Кляйне Кай каждый день фиксирует имена и фамилии горожан, доставленных в полицейский участок за правонарушения, о чём докладывает мне письменным рапортом. Я ежедневно накладываю на рапорт свою резолюцию. Вот, например, запись за прошлую пятницу: «Рыбаки Алко Тырсу и Эйхман Вайс доставлены в участок в девять часов вечера за драку в таверне «Тихая заводь». Ниже Вы изволите видеть мою резолюцию: «Драчунов Алко Тырсу и Эйхмана Вайса держать в «холодной» на воде и хлебе два дня»!

– Два дня? – напрягся майор Ежов. – Два дня? Почему два дня, а не пятнадцать суток или, скажем, десять лет без права переписки?

– Они же рыбаки, – словно ребёнку, терпеливо пояснял майору обер-полицмейстер. – Им в море надо, сейчас как раз селёдка пошла. Если они в море не выйдут, то кто их семья кормить будет? А продержи я их десять дней в «холодной», сколько бы я на них казённых денег извёл?