Муравейник Хеллстрома - Фрэнк Херберт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Предложила она вам альтернативу ее вызову?
— Она предложила добавить транквилизатор в питатель и воздух.
— Вы пробовали это?
— Нам бы хотелось, чтобы они проявляли большую активность.
— Понятно. Упоминала Фэнси возможную причину?
— Она полагает, дело в воздухе — может быть, атмосферное электричество или запахи наших тел.
— Можем мы пока снимать пчел?
— Эд думает, что да. Он хотел обратиться к вам раньше, чтобы узнать, сможете ли вы участвовать в одной из съемок в лаборатории.
— Когда он хотел снимать?
— Сегодня вечером, часов в восемь.
Хеллстром задумался, прикидывая первоочередные проблемы.
— Полагаю, что к восьми часам я смогу освободиться. Скажи Эду быть готовым. Я посплю и смогу работать всю ночь, если понадобится.
Он повернулся и пошел прочь, спокойный за этот участок. Но пчел он увидел сразу метафорой собственного Муравейника. Если Муравейник взбудоражится, то сможет выйти из-под контроля. Работники станут действовать по своему усмотрению. Он сделал знак оператору крана в центре студии, показав на себя и на хоры, ведущие в рубку управления.
Клеть, подвешенная на стреле, опустилась на пол студии со всем изяществом богомола, настигающего свою добычу. Хеллстром вступил в нее, и она подняла его вверх и в сторону по широкой дуге, приземлив на краю пола хоров. Выходя из клети, Хеллстром подумал, как удачно это устройство отвечает требованиям как безопасности, так и прикрытия. Никто сюда не мог подняться без помощи надежного оператора, и в то же время казалось естественным думать о кране как о лифте и использовать его в качестве отговорки об отсутствии иного доступа в секцию службы безопасности.
Хоры обходили по периметру центральный колодец в половину длины сарая. Другая половина скрывала отдушины вентиляторов с проходами для визуального наблюдения за верхними подступами к долине. Канаты были аккуратно сложены витками и лежали на полу через равные промежутки, каждый канат прикреплялся к одной из перекладин перил. Канаты предназначались для аварийного спуска на пол студии, и работники Муравейника регулярно тренировались на них, хотя этого еще ни разу не потребовалось. Ни канаты, ни внутренняя стена за дорожкой, ни двери, ведущие в различные службы безопасности, не были видны с пола студии.
Хеллстром пошел вдоль перил, и сразу почувствовал слабый запах пыли, что встревожило его — напомнить бригаде уборщиков о недопустимости пыли в студии.
Он зашагал вдоль звуконепроницаемой стены, глядя вниз на работающих организованно и без суеты людей, пока не дошел до последней двери со звуко- и светонепроницаемой перегородкой.
Хеллстром вошел в станцию Харви через проем в перегородке. Внутри было темно и пахло Внешними запахами, доносящимися через открытые вентиляционные башенки в дальнем конце. Арка экранов густо-зеленого цвета была смонтирована вдоль внутренней стены напротив системы теплового разрушения, способной выжечь весь сарай до несгораемых бетонных пробок, которыми можно быстро запечатать вход в Муравейник сверху. В складывающейся критической ситуации Хеллстром кожей стал ощущать защитные приготовления, входившие в координаты общего сознания популяции Муравейника.
Старина Харви оторвался от консоли и взглянул вверх на входящего Хеллстрома. Старик был сед, с большим, выдвинутым вперед лицом. Карие глаза широко расставлены и обманчиво приветливы. Хеллстром однажды видел, как
Харви обезглавил впавшего в истерику работника одним ударом тесака для рубки мяса, но это было давно, в его детстве, и эту ветвь истеричек уже вытравили из бридинг-процесса.
— Где наш Внешний? — спросил Хеллстром.
— Он немного поел, затем сполз с гребня вниз, — сказал Харви. — Сейчас он в верхней части долины. Если он остановится там, где я думаю, мы сможем посмотреть через башенки с другого края и разглядеть его напрямую в бинокль. Внутри весь свет выключен, конечно, чтобы уменьшить вероятность того, что он здесь что-то увидит.
Правильная, осторожная мысль.
— Просмотрели вы материал по Портеру вновь? Я заметил раньше, что…
— Я просмотрел его.
— Каково ваше мнение? — спросил Хеллстром.
— Тот же подход, покрой и цвет одежды, маскирующий его в траве. Держу пари, выдает себя за любителя птиц.
— Думаю, вы выиграете.
— Слишком много профессионализма. — Он посмотрел на один из экранов над плечом наблюдателя, кивнул и сказал: — А вот и он, там где и ожидалось.
На экране виднелся Чужак, ползущий под кустарником, чтобы взглянуть на долину в другом ракурсе.
— У него есть оружие? — спросил Хеллстром.
— Судя по показаниям наших датчиков, нет. Полагаю, у него есть карманный фонарик и нож в дополнение к его биноклю. Взгляните: там букашки, и они ему досаждают. Видите, как он стряхивает их со своей руки.
— Букашки? Как давно мы чистили эту зону?
— Около месяца назад. Уточнить?
— Не надо. Просто пометьте, что эта зона, может быть, требует очередной чистки небольшой бригадой.
— Хорошо. — Харви кивнул и повернулся передать инструкции жестами одному из своих помощников. Затем вновь повернулся к Хеллстрому и задумчиво сказал:
— Портер вел себя все-таки странно. Я просмотрел все, что он сказал. А сказал он немного.
— Он совал нос не в свое дело, — согласился Хеллстром сухо.
— Что, по-вашему, ему было нужно?
— Мы чем-то привлекли внимание официального Агентства, — сказал Хеллстром. — Они не ищут ничего, кроме как удовлетворения своей паранойи.
Харви пожал плечами:
— Мне не нравится это, Нильс.
— Мне тоже.
— Вы уверены в правильности вашего решения?
— Лучшего я не вижу. Сначала надо взять эту парочку. Один из них должен знать больше, чем покойный Портер.
— Надеюсь, вы правы, Нильс.
Из дневника Нильса Хеллстрома: «Трое из наших молодых генетиков были сегодня снова среди маток, что вызвало возражения со стороны нескольких более старых генетиков. Я должен был объяснить им еще раз, что это не важно. Бридинг-импульс нельзя подавлять в активных ключевых работниках, которым требуется в работе включение всех умственных способностей. Я испытываю эту потребность сам время от времени, и старые генетики отлично об этом знали. Они, конечно, жаловались на меня. Когда они наконец поймут, что генетика существует в жестких рамках, обусловливаемых уровнем ее развития? К счастью, старые умирают. Здесь применим наш трюизм. «В Котел старый, из Котла новый». Каждый результат последнего набега будет взят под наблюдение, разумеется. Рождение таланта непредсказуемо. А все мы знаем, как отчаянно Муравейник нуждается в талантах».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});