По льду (СИ) - Кострова Анна

— Думаю, следующей спонтанной беседы на катке я не выдержу с мистером Серьезность. А вообще я не очень-то люблю повторяться.

Литвинов проигнорировал укор в свою сторону и просто подкатил к борту.

— Может, скажешь, что ты запланировала на сегодня?

— Эм, небольшое интервью для поста в социальных сетях, — вцепившись пальцами в ограждение, начала Костенко, пытаясь отдышаться. Хоть они и ехали на небольшой скорости, дыхание немного сбилось. — Вчера я почти изучила ваш сайт и поняла, что все устарело. Статистика, конечно, — это прекрасно. Но куда лучше, когда фанаты могут прочитать о чем-нибудь из жизни их любимого хоккеиста.

— То есть все-таки интервью? И почему молчала?

— Боялась, что ты откажешься. Ты не очень-то любишь репортеров. Я это поняла, когда готовила вопросы и смотрела отрывки с официальных мероприятий, — без колебаний произнесла Аня и потянулась к нашитому на черную жилетку карману за диктофоном, чтобы нажать на «Play».

— Ну а почему начала с меня?

— Ты капитан и вершина команды.

— Неправильно мыслишь. В хоккее нет кого-то более или менее важного. Это все же командная игра, поэтому не стоит выделять кого-то. Особенно меня как капитана. Мои заслуги так же равны, как и достижения других членов команды.

— То есть задавать вопрос о том, кого ты считаешь в команде самым перспективным, не имеет смысла?

— Нет, — ответил Литвинов и взял Костенко за руку, чтобы проехать еще один круг.

Аня крепко сжала его пальцы и, набрав в легкие больше воздуха, оттолкнулась от борта. Николай аккуратно обогнул стоявшую на их пути толпу подростков, проверив, не зацепили ли они кого-то. Он находился на метр впереди нее, однако стоило им выбраться в более менее свободное пространство, как они выровнялись.

— Окей… Тогда скажи, почему выбрал именно хоккей?

— Отец привел меня на лед, когда мне было семь. Возможно, на начальных порах я не осознавал всех прелестей данного вида спорта. Думаю, ты сама уже убедилась, что такое впервые встать на коньки. Но с течением времени я понял, что хоккей — это свобода, скорость, драйв. Подержав однажды клюшку в руках, ты уже не сможешь отказаться от нее.

Костенко улыбнулась и заглянула Литвинову в глаза: в морской бездне виднелось искорное сияние. Разговор о хоккее откликался в душе Николая, заставляя его проявить хоть немного эмоций. Искренних. Тех, что никогда не проявлялись в жизни.

— Что чувствуешь, когда шайба от твоей клюшки попадает в ворота?

— Полагаю, каждый хоккеист в этот момент ощущает разнообразный спектр положительных эмоций. И я не исключение.

— В недавнем матче я видела искры в твоих глазах, словно держать клюшку в руках — твоя жизнь.

Снова Костенко попала в точку. Эта фраза легким покалыванием отозвалась в его сердце. Николай на мгновение притормозил и оглянулся вокруг. Аня не поняла, почему они остановились, и вопросительно взглянула на Колю. Доли секунды пролетели, прежде чем Литвинов, как ни в чем не бывало, продолжил движение.

— Просто для меня хоккей — это родная стихия. Пожалуй, я даже могу сказать, что это мой дом. Я стараюсь отдать всего себя, чтобы внести вклад в развитие команды и чтобы одержать победу над соперником.

— На льду ты стараешься аккуратничать. Но бывают моменты, когда тебя удаляют с площадки. Это все всплеск эмоций?

— Аккуратность — дело случая. Иногда это происходит из-за накала страстей. Когда шайба переходит к тебе во владение и когда на кону стоит победа, ты забываешь про правила.

— И ты готов их нарушать, если потребуется?

— Вполне, если это не сильно навредит команде. На грубые нарушения я никогда не пойду, потому как они караются дисквалификацией до конца матча. Это неоправданный риск.

Они проехали еще несколько кругов, постепенно наращивая темп катания. Аня продолжала засыпать Колю вопросами относительно хоккея и взаимоотношений в команде. Николай послушно отвечал. С каждой минутой он ощущал себя более расслабленно, хоть и не мог позволить себе того, что хотел. Литвинов бы с удовольствием на бешеной скорости проехал несколько кругов, однако подвергать Костенко такому риску не желал. Поэтому катался в среднем темпе.

К середине сеанса массового катания Коля заметил, как Аня делала небольшие успехи: она устойчивее держалась на льду и увереннее отталкивалась от бортов после короткого перерыва. Ее пальцы даже ослабили хватку, с которой она вцепилась в его руку. Пару раз она даже просила, чтобы Литвинов отпустил ее руку и позволил сделать прокат самой. Однако Коля сурово взглянул на нее и не позволил: слишком резвые ребята крутились вокруг них.

За рядом обсуждаемых во время проката тем Николай и не заметил, как с обычных вопросов Аня перешла на более личные.

— Под постами в социальных сетях все только и спрашивают о тебе. Полагаю, у тебя большая армия поклонниц. Насколько это приятно?

Литвинов призадумался, пытаясь подобрать правильные слова. Поклонниц ему действительно было не занимать. Но ни одна так и не привлекла его внимание. Договор с отцом превалировал над мимолетными ощущениями.

— Эм, безусловно, приятно иметь поддержку со стороны. Все-таки фанаты — это наш рычаг в этом мощном двигателе под названием «хоккей». Но я считаю, что признание болельщиков не должно отражаться на хоккеисте и затмевать его профессиональный уровень. Он должен продолжать стремиться сделать что-то хорошее для команды.

— То есть ты не из тех хоккеистов, кто разбивает женские сердца?

— Пожалуй, нет.

Костенко удивленно вскинула бровь, приняв данный факт к сведению. За время интервью она осознала, что Литвинов не так уж прост, как кажется. Было в нем что-то притягательное, однако скрыто это было где-то глубоко внутри. Сомнительным ей показался факт того, что его сердце непокорно. Мысленно Костенко задавала себе вопрос: «Неужели за годы игры в хоккей он ни разу не взглянул на чирлидершу в короткой юбке или наряженную болельщицу?» Чем больше ей об этом думалось, тем сильнее становилась тяга к изучению его личности. Единственное, про что Аня смогла легко узнать, — это про огромную любовь к хоккею и про ответственность, которую он готов на себя брать. Однако это было далеко не всем, что составляло его внутренний мир. Лишь песочные крупицы, просочившиеся сквозь израненную душу.

На последнем круге их проката в кармане у Литвинова зазвенел телефон. Николай, по-прежнему не отпуская руку Ани, подкатил к борту, и, вскинув указательный палец вверх, дал понять, что на звонок необходимо ответить. Костенко молча кивнула головой и отъехала от него, чтобы не стать слушательницей чужого разговора. Телефонный звонок затянулся на минуту и настолько увлек Литвинова, что тот и не заметил, что его правую руку уже не сжимают пальцы в перчатках.

Развернув корпус, Николай изучил пространство перед собой. Где-то в дальнем углу ледовой площадки, среди толпы прочих катающихся, он нашел Костенко. Она, почувствовав уверенность в ногах, набрала скорость и, помахивая рукой, направлялась в его сторону. Улыбка озарила ее лицо, словно она ощутила гордость за саму себя. Но секунду спустя ее губы сжались в тонкую полоску, а на лице отпечатался страх. Левый конек накренился, и Аня упала на лед. Жгучая боль пронзила голеностоп. Костенко схватилась за него обеими руками и принялась его массировать.

Литвинов вмиг сбросил телефонный звонок, словно разговор уже не важен. Набрал скорость и подкатил к ней. Резко притормозив возле Ани, Коля аккуратно опустился на колени и коснулся ее ноги. Щитки, несомненно, смягчили падение. Однако из-за неопытности был подвернут голеностоп. Хотя Николай не мог с полной уверенностью сказать об этом без осмотра врача. Аня оперлась на него, и он помог ей подняться. Но стоять ей было больно. Поэтому Коля взял ее на руки и медленно покатил к выходу.

— Вот, до чего доходит дело, когда новички не слушаются опытных хоккеистов, — с укоризной произнес Литвинов.

— Эй, кажется, Сергей Петрович говорил не обижать пресс-секретаря команды! — состроив гримасу обиды, ответила Костенко и легонько ударила того по плечу.