Последний бойскаут - Говард Хайнс

— Загораешь, Ханбек?

— Я никогда не загораю, — ответил Джо и отвернулся: ему не хотелось болтать с Мэтью.

— А ты рожу-то не вороти, сейчас ты именно загораешь, — обиделся тот.

— Это почему? — спросил Джо.

— Потому что красавчик твой уже давным-давно смотался. И успел дел натворить, — с плохо скрытым злорадством поведал толстяк.

У Джо похолодело все внутри. Он же ни на минуту не отходил от кафе, только поговорил немного с пацаном, у которого развязался шнурок, и тот не мог его завязать. Неужели тогда?

— Ушел голубчик, ушел, — благодушно продолжал Мэтью. — Я же советовал тебе не связываться с сексуальными маньяками. Чтобы такого изловить, нужно самому быть немного сдвинутым на этой почве, а у тебя, старина, такого не наблюдается. Я верно говорю?

— А иди ты! — яростно заорал Джо. — Где Бланк?

— Они, черти, хитрые, — как бы не слыша его, продолжал Мэт. — Я вот тоже как-то раз пытался одного взять — ни фига не вышло. Его, по счастью, в баре случайно ухлопали, а то всю жизнь молодую пришлось бы на этого героя-любовника положить. Теперь всем советую заниматься более спокойными делами: сейфами там, детьми сбежавшими. Как Дерен поживает?

— Хорошо, — еле сдерживаясь, ответил Джо. — Прекрати меня изводить, а то я дам тебе в зубы. Где Бланк?

— А я к чему про детей-то говорю, — осклабился Мэтью. — Садись в машину, отвезу. Девчонка в морге, а где твой подопечный душка Бланк, я и сам хотел бы знать.

Девочке было на вид не больше пятнадцати лет. Ее темно-каштановые волосы разметались по оцинкованному столу морга. Худенькое тело сжалось в комочек, словно от холода, и можно было бы подумать, что она спит, если бы не страшная рана на горле — от уха до уха. Все жертвы Бланка были убиты так.

Мэтью тронул Джо сзади за плечо.

— Хочу тебя обрадовать: это его последний подвиг. Пока мы с тобой добирались сюда, Бланка взяли. Прямо на вокзале, собирался твой дружок во Флориду, отдохнуть слегка после трудов праведных.

Джо не мог выносить постоянные шуточки Мэта на тему убитых. Он немало повидал трупов за время своей работы в полиции, но привыкнуть к ним не мог. Особенно к погибшим такими молодыми и так страшно, как эта девочка.

— Заткнись, Мэт, как ты можешь? — он оттолкнул руку полицейского.

— А поживи с мое, еще и не так сможешь. Ты же еще цыпленок, Джо, по сравнению со мной, плачешь небось по ночам и вздрагиваешь, когда такое приснится? Я тоже поначалу дергался, на мокрой подушке просыпался. А потом привык, — спокойно ответил Мэтью. — Забудь эту девчонку, их еще много будет. А то, что Бланка взяли наконец-то, — вот это хорошо.

Джо вышел из ледяной полутьмы морга на прогретый летним солнцем двор и пошел, не разбирая дороги. Бланка взяли, и это хорошо, но он бы мог взять его раньше. И тогда бы эта худенькая девочка не лежала бы на холодном столе с перерезанным горлом, а болтала бы с подругой, или играла на рояле, или…

Он почувствовал комок в горле. Эта девочка погибла из-за него, по его вине. Он сам убил ее рукой Бланка.

И поэтому, только поэтому — Саре он ничего не сказал, но она могла бы догадаться! — он пошел в первый попавшийся бар, сел за угловой столик и пил, пока не начало мутиться в глазах, пока не закружилась голова и Бланк, Мэтью, мертвая девочка не стали чем-то призрачным, туманным и далеким.

И первой его фразой, когда он тяжело перевалился через порог дома, было:

— Где Дерен?

Сара не ответила ему, а только тяжело вздохнула и ушла вглубь дома. Он бросился за ней, прижал ее к стене и выкрикнул, дыша ей в лицо запахом виски:

— Где Дерен, я спрашиваю?!

— Она спит. Она уже давно спит, в отличие от меня. Я уже звонила тебе на работу, твой шеф сказал, что ничего не знает, я бог знает что уже думаю, а ты… Ну что ты там такое делаешь, из-за чего каждый вечер приходишь такой?

— Тебе этого не понять, — заплетающимся языком ответил Джо и плюхнулся в кресло. У него отлегло от сердца: Дерен дома и спит, значит, все в порядке.

Сара рассердилась:

— Почему мне этого не понять? То, что ты пьян, как свинья, я, по-твоему, способна понять, а твоих высоких душевных порывов я понять не могу? Объясни мне, пожалуйста!

— Перестань орать, у меня в ушах звенит от твоего крика, — меланхолично ответил Джо.

— Хорошо, я буду говорить тише, — нервно произнесла Сара. — Но будь уж так любезен объяснить мне все-таки, отчего же я такая тупая? Отчего же я ничего не понимаю?

— Ты сама ответила на свой вопрос, — сказал Джо, закуривая. — Ты — тупая, поэтому ничего и не понимаешь.

— Не шути, я с тобой серьезно говорю! — снова сорвалась на крик Сара.

— Просто тебе не дано этого понять. Тебе никогда не приходилось оставаться со смертью один на один, когда знаешь, что вся твоя жизнь висит на волоске, а рядом с тобой — враг, и если ты его не убьешь, он убьет тебя. Ты не поймешь этой жизни, ты не знаешь ее, да и что ты вообще знаешь? — презрительно сказал Джо.

Болван, взялся рассказывать про свою жизнь. Женщина, удел которой — ждать, сама же об этом говорила: «Я всегда буду ждать тебя», а теперь строит из себя черт знает кого. Объясни ей! Как он может это объяснить ей, когда и сам не понимает ничего? Он знает одно: настоящий сыщик должен быть одинок и свободен. Ни от кого не зависеть. Его не должны расспрашивать, приставать, вытягивать клещами рассказ о каждой его минуте.

— Я прежде всего знаю, что у тебя есть жена и дочь! А тебе приятнее напиться, чем провести с нами хотя бы один вечер! — кричала Сара.

Джо показалось, что ее голос непостижимым образом проник в его голову и бьется там назойливой мухой.

— Замолчи, дура, — медленно сказал он и уронил сигарету.

Сара подняла сигарету и швырнула ее в окно.

— Идиот, ты сожжешь дом! Ну конечно, тебе же на все наплевать! Ты был бы рад, если бы мы с Дерен исчезли! А лучше бы умерли!

— Сара, прекрати, — Джо почувствовал, что в нем начинает закипать ярость.

Почему она говорит такие вещи? И таким голосом? Каждое слово Сары билось в голове Джо уже не как муха, а как пуля, призванная ранить его, сделать ему больно, убить.

— Я не прекращу! Мне осточертело то, что ты говоришь! Мне надоело постоянно слышать: «ты ничего не знаешь!», «ты ничего не понимаешь», «дура»! Именно что дура, могла бы давно с тобой развестись и жить припеваючи! А от тебя толку никакого, если бы мы еще жили нормально, а то и денег нет за дом платить, и ты идиот!

Джо увидел вспышку ненависти в ее глазах и понял, что тоже ненавидит ее.

— Тварь! — процедил он сквозь зубы и наотмашь ударил Сару по щеке.

Она отпрянула назад и схватилась за щеку. Широко раскрытые, недоуменные глаза наполнились слезами.

— И запомни, пожалуйста, — никогда не разговаривай со мной так, — Джо зажег новую сигарету.

…И вот после этого она сказала: «А ты и вправду ублюдок». Не надо было ее бить. Она так ничего и не поняла.

Джо поморщился: жизнь — это полное дерьмо. Ни одного хорошего воспоминания, сплошная дрянь в голову лезет. И хватит прошлое теребить, пора уходить и заниматься своим делом. Пусть у тебя, Джо Ханбек, все в этой жизни не так, пусть душа твоя изодрана в клочки — но есть люди, которых ты будешь спасать; душу их ты спасти не сможешь, да и не твое это дело. Ты будешь спасать их жизнь, а моральными проблемами пусть занимаются священники и психоаналитики.

Сара спустилась вниз, на ходу припудривая заплаканное лицо. Она села напротив Джо и хрипло спросила:

— Ты разговаривал с полицией?

— Ты же видела, — ответил Джо.

— И… что ты им сказал?

Боится. Боится, как бы я не запятнал ее доброе имя. Чтобы соседи языками не трепали. А мне плевать на ее доброе имя, как ей плевать на мое! Вот только неохота таскаться в участок и отвечать на кретинские вопросы: «Когда вы в последний раз были дома?», «Имели ли вы с вашей женой сексуальные контакты?»

— Я сказал им, — размеренно произнес Джо, — что Майк Меджус, будучи моим знакомым и коллегой, заехал ко мне, чтобы дать адрес женщины, за которой мне надо будет наблюдать.

— И все? Ты не говорил им про…?

А теперь боится сказать, про что я мог сообщить полиции. Трусливая дрянь, все они такие: сделать — пожалуйста, а вот отвечать за свои поступки — ни в какую.

— Нет, дорогая моя, как раз про это, — Джо выделил слово «это», и с удовольствием увидел, как сжалась Сара, — как раз про это я им и не говорил. Так что не нервничай и успокойся: заплаканные глаза тебя не украшают.

— Джо, скажи мне, — сказала Сара, глядя ему в глаза, — ты ведь знал, правда?

— Я подозревал, — холодно ответил Джо.

Что он мог ответить? Что был ни сном ни духом? Что, если бы кто-то ему об этом рассказал, он бы не поверил? Что, появляясь после долгой отлучки и видя бегающие глаза жены, не обращал внимания? Так значит, Меджус не в первый раз сидел в этом шкафу и выскальзывал за порог при первой возможности?! Сволочь! Если бы он остался жив, я пристрелил бы его.