Ни капли волшебства - Александр Матюхин

Самолет мелко задрожал, воздух наполнился протяжным гудением. Пилот, склонившись над приборами, что-то нажимал, что-то проворачивал, прикуривал новую сигарету и напевал себе под нос какую-то песенку.

— Леша, где твой посох?

— Я даже пошевелиться не могу.

Самолет ощутимо тряхнуло. Крюков изогнул шею и выглянул в иллюминатор, успев заметить стремительно проносившиеся мимо деревья и уходящую куда-то вниз взлетную полосу. В животе мгновенно загудело.

— Взлетели! — пискнул Крюков, который больше всего на свете боялся летать на самолетах. Дело было в том, что в детстве Крюкова очень сильно укачивало, а когда он с отцом летал к бабушке на север, в самолете маленькому Леше стало настолько плохо, что он почти два часа не вылезал из туалета. Воспоминания прошлого засели в мозгу всерьез и надолго. Уже сейчас, спустя много лет, Крюкову показалось, что у него начинает кружиться голова, а к горлу подступает тугой комок.

— Леша позеленел, — пробормотала Лиз, — ты собрался умереть до того, как мы разобьемся? Счастливчик!

— Честно признаться, я тоже не вижу иного выхода! — отозвался Морокл.

Крюков шумно выдохнул, стараясь удержать тугой комок в себе:

— Вот так живешь себе, никого не трогаешь, а потом вдруг… и надо было мне спасать этого старикашку!

— Помяни мое слово, ты еще не раз проклянешь ворлузиан! Они созданы для того, чтобы творить зло!

— А ну заткнулись там! — прикрикнул пилот, — курить мешаете!

— Мне теперь все равно! — крикнул в ответ Морокл, — можешь выкинуть меня прямо сейчас! Какая разница — минутой раньше, или минутой позже!

— Что касается меня, то я еще собираюсь побороться! — заметила Лиз, — дорогой, нельзя вести себя как влажная половая тряпка!

— Тогда буду вести, как сухая!

Самолет ощутимо тряхнуло. Крюков почувствовал, что отделяется от стенки, и в это же время упал лицом вниз и покатился по самолету, вслед за летающими туда-сюда ящиками, железяками и прочей дребеденью, какой имеют обыкновение забивать пустое пространство летчики. Следом за Крюковым не удержал равновесие и Морокл. Только Лиз (вообще находившаяся в более выгодном положении) сохраняла вертикальное положение.

— Если будет так продолжаться… — начал Морокл, прервавшись на легкое столкновение с ящиком, — то мы вывалимся прежде (столкновение с инструментами), чем долетим до вражеской территории.

— Гудит что-то… — заметил Крюков, больно приложившись плечом о железный складной стульчик, — слышишь?

И действительно. Где-то внизу, в брюхе самолета, протяжно, с подвывом, гудело.

— Я конечно не летчик, — произнес Морокл, перекатываясь мимо Крюкова, — но мне кажется, что с нашим самолетом что-то не так.

— Зная военных… — весомо заметил Крюков, который, правда, в армии не служил, но был о ней хорошо наслышан.

И в это время пилот-самоубийца выплюнул сигарету и громко запричитал:

— Забыл! Совсем забыл!

— Маршрут? — едко ввернула Лиз.

— Нет! — перед тем, как укатиться в угол, Крюков усел заметить, что перекошенное гневом лицо пилота повернулось к ним, — самолеты стояли на проверке! Сегодня в обед мы должны были совершить пробный вылет на местности! Баки заправили только на четверть! И я только что израсходовал последний литр! Непростительная оплошность с моей стороны — забыть посмотреть на приборы! Смерть мне! Неминуемая смерть!

— То есть, ты хочешь сказать, что мы не долетим до места назначения? — уточнила Лиз.

— Не совсем! Вы разобьетесь прежде, чем долетим, потому что топлива осталось всего на несколько километров!

— То есть, — повторила Лиз, — сейчас самолет начнет стремительно падать?

Пилот кивнул. В следующий момент самолет стремительно накренился. На короткое мгновение все предметы в самолете взмыли в воздух. Крюков почувствовал, что ударяется макушкой о потолок. Снизу в него уперся большой деревянный ящик. Где-то неподалеку заверещал Морокл:

— Я еще не совершил свою самую выгодную сделку, чтобы умирать вот так!!

— Минуту назад ты был готов умереть!

— Я совсем не то имел в виду, граждане!

А потом они все вновь рухнули на пол. Даже Лиз, которая все-таки не смогла удержать равновесие. Пилот, чертыхаясь, вывалился из кресла и пополз куда-то в сторону, к железному шкафчику, встроенному в стену.

Самолет резко накренился вперед. Крюков покатился в сторону кабины.

Кое-как добравшись до шкафчика, пилот резко распахнул его и принялся рыться, раскидывая в стороны ненужное тряпье и предметы. Найдя что-то, он возбужденно крикнул и стал натягивать на плечи земельного цвета рюкзак.

— Парашют! — взвыл Морокл, лежащий около Крюкова в неестественной позе, — ты говорил, что не вынесешь позора! Прыгай так! Оставь парашют нам! Самоубийцы так не поступают!

— Я подумал и решил, что переносить позор лучше у себя дома, подальше от того света, — огрызнулся пилот, — знаете, быть самоубийцей оказывается довольно страшно. Особенно, когда самолет падает! — натянув парашют он медленно пополз к двери, поскольку передвигаться ногами было уже практически невозможно.

— Возьми нас с собой! Я тоже хочу переносить позор где-нибудь подальше отсюда.

— На тебе печать не позора, а преступления! Тебе суждено умереть за свои поступки, а не во имя их! — в страхе пилот заговорил совсем уж непонятные вещи.

— Тогда развяжи нас! Я хочу принять смерть, глядя на нее в окно иллюминатора, а не в стенку металлического ящика!

— Не имею возможности.

— Помоги хотя бы женщине! Ты же благородный человек! Я вижу! Женщин спасали всегда! Ну же!

— Разве среди вас есть женщины? — удивился пилот, возясь с лямками парашюта.

— А я?! — возмущенно прикрикнула Лиз, — разве по мне не видно? Посмотри сюда! А сюда! А еще сюда посмотри!

Пилот рассеянно пробежал глазами по Лиз. Самолет тряхнуло. Едва удержавшись на ногах, пилот махнул рукой:

— Ладно. Держите, — швырнул на пол нож, распахнул дверь и выпрыгнул из самолета.

Крюков, Морокл и Лиз уставились на нож. Дотянуться до него ни один из них не имел возможности, хотя бы потому, что все они находились гораздо ниже.

— Господа! Если мы в скором времени не перережем веревки, то помрем все! — сказал Морокл, — Леша, сможешь подползти ко мне?

Крюков молча оттолкнулся боком от стены и прокатился до Морокла.

— Отлично. Теперь ты, Лиз. Если подкатишься ближе, то мы сможем выстроиться в цепочку, я дотянусь до ножа и освобождю… освободю… всех!

— Дорогой мой. При всем моем уважении к тебе и к нашим детям я ни разу не замечала за тобой стремления к совершению подвигов!

— Речь идет о моей собственной шкуре! Катись сюда, Лиз!

— О, зайчик! Я так люблю, когда ты сердишься!

Самолет вновь тряхнуло. Похоже, он продолжал планировать на своих широких крыльях и, благодаря небольшому весу, падал не столь стремительно. Но все же следовало торопиться.

Несколько томительных секунд Лиз и Крюков пытались выстроиться в цепочку, по которой Морокл, похожий на червяка-шелкопряда, подтянулся чуть выше по полу и смог головой дотянуться до ножа. Еще мгновение — и нож оказался в его зубах!

Издав радостный вопль, Морок изогнулся и принялся разрезать веревки на груди. А еще через пару минут он уже освободился и торжественно встал на колени, раскидав обрывки веревок в стороны!

— Я свободен! — закричал он, и в это время резкий толчок сбил страхового агента с ног. Перекувырнувшись через голову, он вкатился в распахнутый железный шкафчик. С верху на него посыпались тряпки, инструменты и рюкзаки.

— Эдик! Золотце мое, ты в порядке? — испуганно спросила Лиз, — падаем ведь!

— Парашюты! — донеслось из шкафчика, — мы спасены!

В следующее мгновение показался его не в меру лиловый нос и руки, сжимающие нож. Подобравшись на корточках к Лиз, он быстро освободил ее от веревок, потом развязал Крюкова и вернулся обратно к шкафчику, чтобы вытащить оттуда рюкзаки.

— Надеваем, быстрее!

Сквозь распахнутую дверь внутрь самолета врывался пронзительно-холодный воздух. Натягивая парашют, Крюков осторожно выглянул вниз и увидел стремительно приближающуюся черную гладь. Земля отсюда походила на выгоревшую головешку. Отовсюду поднимались в небо закрученные столбы густого дыма. А еще в это же время Крюков подумал, что ни разу в жизни не прыгал с парашюта.

— А вы уверены, что они, ну, работают? — спросил он, вспоминая опять же об армии, — может у пилота это такой изощренный способ самоубийства — выпрыгнуть с неработающим парашютом?

— Леша, ты хочешь остаться в самолете и уж точно разбиться, или прыгнуть и сохранить надежду на спасение? — спросил Морокл, затягивающий ремешки на груди с такой профессиональной решительностью, словно всю жизнь только этим и занимался