Судьба для Времени... (СИ) - Блэр Лия

— Нет, что Вы! Просто, у меня… еще никого не было, в этом смысле… Я не знаю, какие шаги надо делать… — Я чувствовала, как румянец заливает щеки и шею.

— Мать честная! — всплеснула руками Надежда Ивановна. — Я думала, таких уже не существует, вымерли, как мамонты! Тогда ты не слушай меня, дуру старую. Пусть все своим чередом идет.

— А о каком недуге вы говорите?

— Да ты не подумай, там у него все в порядке. Девицы слезами пороги омывали, прости меня, Господи! А остальное неважно. Просто люби его, по-настоящему, и все будет хорошо, — она бережно погладила меня по плечу.

— Расскажите мне, Надежда Ивановна, — настаивала с мольбой в голосе я.

— Только молчок об этом, договорились?

— Обещаю!

— Пашка был поздним ребенком. Его матери ставили бесплодие, когда ей было двадцать два года. А тут такое чудо! Первые пять лет были безоблачными, а потом Паша первый раз потерял сознание. Почти месяц ребенок пролежал без движения. Врачи лишь руками разводили. Вот тогда Володя, отец его, положил все силы на развитие своего бизнеса. Понимал, что без денег в нашем мире он ребенка не спасет, в случае чего. Потом проснулся наш Паша, как ни в чем не бывало. А через пять лет опять все повторилось. Его тогда и за границу возили, и лучшим профессорам показывали — ничего. Чем взрослее становился мальчик, тем чаще происходила с ним такая напасть. Два года назад, когда ему исполнилось тридцать, поняли, что теперь его сон стал совсем непредсказуем. Я слышала, ты его впервые увидела в больнице, как раз когда наш Пашенька оказался в таком состоянии. — Пожилая женщина заплакала, утирая слезы кухонным полотенцем.

— Не надо. Не плачьте. Он же здоров… — я не знала, как утешить женщину, которая переживала за Павла как за собственного ребенка. — Просто у него бывают такие… провалы, но мне врач говорил, что это не страшно.

— Очень надеюсь на это, дочка, — все еще всхлипывала Надежда Ивановна. — Однажды я видела что-то очень странное. Он приоткрыл глаза, а они были такие… чужие, необычные. Я тебе даже описать не могу.

— Я понимаю… — В памяти тут же всплыли образы наших первых встреч и его глаза, такие манящие к краю пропасти, ради которых прыгну не задумываясь.

— Так, хватит тут разводить сырость, а то жабы заведутся! Бегом марш спать, — успокоившись, скомандовала домоправительница, убирая в посудомойку чашки.

— Спасибо Вам за молоко, — я крепко обняла ее и поцеловала. — Булочка была божественная!

— Ой, ой… Беги уже, лиса!

Глава 7

Утро субботы выдалось по-настоящему весенним. Конец марта принес яркое солнце и тепло. Накинув куртку Павла, я вышла на улицу и потянулась. Морзу не нужно было отдельного приглашения, он уже сидел у ног, поглядывая то на меня, то на лежащую рядом палку.

— Ну что? Ты прямо вовремя мой пуховик списал в утиль, хулиган. — Я бросила палку и залюбовалась видами вокруг.

— Доброе утро, Аллочка! — Петр Степанович помахал мне рукой, стоя у гостевого домика.

— Доброе утро, Петр Степанович! Как настроение? Помощь нужна? — от улыбки у меня чуть челюстной сустав не заклинило. Но спрятать свое довольное лицо не получалось.

— Все отлично, девочка. Помоги-ка мне чаю попить, а то одиночество одолело.

— С удовольствием! — Я быстрым шагом направилась к гостевому домику. — Надежда Ивановна нас с вами не расстреляет за нарушение режима?

— А мы скроем правду от нашего КГБ, — пошутил садовник. — Она уже с утра куда-то с Павликом умотала.

— Понятно. Тогда надо поторопиться, чтобы потом голодными прикинуться.

— Вот! Молодец! Наконец-то есть пополнение в моем партизанском отряде.

Пока мы пили чай с бутербродами, Петр Степанович поделился планом мероприятий по уходу за садом. Вернее, он рассказывал мне о тонкостях ухода, а я внимательно слушала. Как-то незаметно, впрочем, так всегда и бывает, разговор перешел в другое русло.

— Ивановна и я, мы ж давно знаем Володьку и его жену. Павлик на наших глазах родился и рос. Мы соседями были в Новосибирске. Потом Володя поднялся хорошо, сильный он мужик, умный. Тогда и уговорил нас переехать сюда. По сути, живем тут с Надюшей одни. Наши редко приезжают.

— А ваши близкие? — осторожно поинтересовалась я, делая глоток из чашки.

— А у нас, кроме Коноваровых, близких нет. Я после первой своей любви так и не женился, а Надюша больше меня жизнью битая, три выкидыша по вине ее мужа бывшего… непутевого. Но мы не в обиде, наши нам роднее всех, — подмигнул садовник и улыбнулся. Печально.

— Простите, что разворошила прошлое, — мне стало стыдно, что своими вопросами вызвала болезненные воспоминания доброго человека.

— Да перестань! Нам не на что обижаться. А вот почему ты не замужем? В твоем возрасте уже детей растят, а ты вон с Павликом за собакой по улицам гоняешься, — покачал он неодобрительно головой. Цыкнул.

— Не встретила еще свою вторую половину, — отшутилась я.

— Чем тебе Павлик не вторая половинка? Он у нас хороший, а придурь с возрастом уйдет. По себе знаю.

— Вы прямо сговорились с Надеждой Ивановной, — засмеялась я. — Вчера она мне Пашу сватала, а сегодня Вы! Придется задуматься.

— А ты и задумайся. Не тяни. — Собеседник явно не поддерживал мои шутки и настрой показывал серьезный.

— Договорились! Спасибо за завтрак. — Я поцеловала Петра Степановича в щеку и пошла к дому.

Павел с Надеждой Ивановной вернулись только к обеду.

— Алла! — голос Павла был нетерпеливым.

— Иду! — я сбежала по лестнице из холла второго этажа, где читала на диванчике «Графа Монте-Кристо». — Привет!

— Мы тут проехались по магазинам, надеюсь, тебе понравятся обновки. — Он бросил барсетку на столик вместе с ключами от машины. Сам он водил редко, но сегодня был тот самый случай.

— Не понравятся, — наотрез отказалась я.

— Ты же еще не видела ничего! — Он не замечал моего раздражения, проверяя свой мобильный на предмет звонков и сообщений.

— Я и смотреть не собираюсь. Павел, мы договаривались, что с твоей стороны не будет никаких покупок и подарков! — Мне осталось только ножкой топнуть, чтоб окончательно предстать в образе истерички.

— Ты когда злишься, еще сексуальнее, — он взглянул на мое разгневанное лицо и улыбнулся, чем вывел меня из себя окончательно.

— Да ну тебя! — обиделась я и отвернулась.

— Алла, это не мои подарки, а Надежды. Не обижай ее, она очень хотела сделать тебе приятное. — Павел подошел ко мне сзади и обнял. — Порадуй хорошего человека, ладно?

Его близость была такой желанной и нужной мне. Руки ощущались сильными и теплыми, голос слышался ласковым и нежным. Я вспомнила все, что мне рассказал Петр Степанович о Надежде Ивановне и ее жизни, наши ночные посиделки с ней за стаканом молока… И стало стыдно за свои мелодраматические выходки в духе сериалов про Золушек.

— Конечно. Прости, что выделывалась. — Я развернулась в его руках и посмотрела ему в глаза. За проведенное вместе время это было первое проявление чувственности с его стороны. Вероятно, он не вкладывал в него бóльшего значения, чем дружеская поддержка, но я находила в этом ответ на свои молитвы.

— Ничего страшного, — улыбнулся Павел и слегка коснулся губами моей щеки. — Ну все, беги к ней, а то мне достанется, что долго тебя не отпускал.

Место прикосновения его губ горело, и уходить совсем не хотелось. Я желала с ним всего. Может быть, разговоры последних дней разбередили и без того бушевавшие во мне страсти, а может, пришло время желать мужчину настолько сильно, что это болью отдавалось в каждой клеточке тела.

Меня еще никогда не баловали подарками так, как это сделала Надежда Ивановна! Она купила мне очень красивые вещи, особенно нижнее белье и сорочки. Прекрасные, невесомые, кружевные облака. А длинное черное платье сразу завладело моим вниманием, как и чудесный теплый костюм синего цвета в клеточку, из которого можно не вылезать сутками.

Мой восторг был беспредельным.

— Они прекрасны…