Северный ветер с юга - Виталий Владимиров

Я сел боком рядом с Ириной. Глядела она на меня мимо, искоса, достала из сумочки и протянула мне пачку сигарет, я жестом отказался. Тогда она протянула мне спички, я чиркнул и укрыл в ладонях пламя. Она наклонилась, тяжелые волосы медленной блестящей лавиной двинулись вниз, подрагивающими пальцами она коснулась моих рук, затянулась и подняла на меня черные глаза, в которых сверкнул огонек догорающей спички.

- Спасибо, Валерий. Вы учитесь во ВГИКе?

Я отбросил огарок спички и улыбнулся:

- Егор, как ты думаешь, обязательно заканчивать училище, чтобы уметь хорошо рисовать?

Егор буркнул из своей нахохленности:

- Чтобы хорошо рисовать - обязательно.

- Придется идти во ВГИК, - вздохнул я. - Хотя, как мне кажется, отдать пять лет только учебе - это многовато. По своему опыту знаю, а я уже получил один диплом об окончании вуза, слишком много проходишь ненужных предметов, только память засоряешь всяким справочным материалом, короче говоря тратишь время и силы впустую.

- Какой же выход? - спросила Ирина. - Ведь без диплома никто не доверит вам постановки фильма.

- Это верно. Но вот не далее как вчера ко мне приходил руководитель нашей киностудии в Технологическом институте, Константин Гашетников. Он на Высших режиссерских курсах учится. Год обучения - и сразу запускайся в производство. Кстати, ищет сейчас сценарий.

- На какую тему?

- О браконьерах. И меня просил для нашей студии написать про СНО студенческое научное общество.

- Вы согласились?

- Да. И написал.

- Уже?

- Про встречу двоих, которые предназначены друг другу, да не судьба быть им вместе, только одна случайная встреча - и все. И они расходятся, ощущая, что происходит что-то непоправимое, но так и не узнав, что счастье было рядом. - И за что же вы их так?

- Чтобы зритель ценил свое счастье, которое у него есть, раз уж он его нашел или оно его нашло. Ведь настоящее счастье в любви действительно редкость.

- А как же быть, если ты эту редкость так и не нашел? - тихо спросила Ирина.

- Во, заговорила рыба человеческим голосом, - заворчал, отворачиваясь в сторону, Егор.

Ирина, как бы очнувшись, посмотрела на меня:

- Егор рассказывал мне, что вы любите стихи. Почитайте, что вам нравится, пожалуйста.

Я смутился.

- Вы извините, Ирина, я еще тогда, в мастерской у Егора, говорил ему, что не умею читать стихи. Просто было настроение, насмотрелся на его картины.

- А сейчас нет настроения? - с какой-то долей отчаянного сожаления спросила она.

- Несколько неожиданно... Из тех, что мне нравится, говорите?..

Задумался ненадолго. Женщине надо читать стихи про любовь. Что я читал когда-то Тамаре?.. Как давно это было...

Я растерян, потому что хочу подарить тебе все, что есть и что было давно: и горячий огонь - тебе

в первобытной пещере, и боярышне молодой - тебе

царский терем, и прекрасной даме - тебе

священный обет

сохранить в далеких скитаньях твоего имени свет. Я растерян, потому что хочу подарить тебе неба бездонье - тебе

и алмазы звезд, солнца тепло - тебе

в лютый мороз, прохладный родник - тебе

в барханах пустыни, радуги яркий цветок , что в сердце цветет отныне. Я растерян, потому что хочу подарить тебе любовь.

Ирина смотрела мне прямо в глаза, напряженная, чуткая, желтые впалые щеки порозовели и блестели черные глаза, и блестели черные волосы, и блестели розовые губы.

Когда я замолк, Ирина опять достала сигареты и я тоже закурил. Закружилась голова. Отвык. А ведь зарекался на всю оставшуюся жизнь - лишь бы вернуться в студию.

- А вы не публиковались? - спросила она.

- Маловероятно пробиться, тем более, что философская лирика у меня не совпадает с официозом. Вот выберусь за порог диспансера...

Она встала, протянула мне руку, помедлила ее отнимать, взъерошила бороду Егору и ушла легкой походкой.

Мы с Егором смотрели ей вслед.

- Почему она у тебя такая черная? - спросил я, не поворачиваясь к Егору.

- Отец у нее шахтер, - фыркнул Егор.

И добавил:

- От темперамента. Неполное сгорание. Отсюда и сажа. Теперь в тебя, глядишь, влюбится. Ей все время икону подавай, чтобы было на кого молиться. Своему идолу в жертву чего хошь принесет.

- Идол ты и есть, - вздохнул я, встал и пошел по кругу, по бесконечному кругу нашего двора.

Глава шестнадцатая

...Под забором Московского Технологического института сидели влюбленные Паша и Маша. Она нежно чесала у него за ухом логарифмической линейкой. Паша и Маша были членами студенческого научного общества. Паша плакал от радости, а Маша любовалась памятником. Это был памятник, установленный во дворе института за выдающиеся научные заслуги. Это был памятник Паше...

- Чего читаешь? - склонился надо мной Степан Груздев, студент МВТУ.

- Не читаю, а пишу, вернее, уже написал. Про вас, проклятых. Про вашу неистребимую любовь к науке.

- Дашь на рецензию?

- Тебе? Держи.

Степан начал читать сценарий про СНО - студенческое научное общество. Социальный заказ, как говорят Маяковский и Гашетников. Если Степан станет расспрашивать меня про СНО, как прочтет, значит, социальный заказ выполнен.

...Следы выходили из окна и шли по асфальту. Следить за ними было несложно: ботинок, босой, ботинок, босой, ботинок, а где же босой? Ага, вот - залез на стенку. А где же тогда ботинок? Пошел за угол - вот отпечаток каблука на этой стене, а подошва за углом на другой стене. Дальше... они рядом ботинок и босой, а напротив них стоят настоящие ноги - в ботинке и босая...

А начиналось это так. Паша стоял у входа в институт и, стыдно сказать, строгал кухонным ножом логарифмическую линейку. Одновременно он шмыгал носом и играл со своей левой босой ногой в крестики-нолики. Нога явно проигрывала и нетерпеливо барабанила пальцами по асфальту. Пашу мучил творческий процесс изобретательства. Кровяное давление катастрофически повышалось, наступал конфликт между замыслом идей, которые по ночам казались гениальными, и воплощением мечты в металле и капроне. Все казалось ясным, как дважды два. Не хватало капрона.

И тут Паша увидел капрон.

Все казалось ясным, как дважды два, но в капроне были женские ножки. Запахло сиренью и жареными пончиками. Раздувая ноздри, Паша бросился вдогонку за капроном, поглощенным коридорной системой института. На лестничном марше второго этажа он сумел заметить математическую ясность линий и формальную безупречность ног. Мысли стали мягкими и легкими. Паша даже улыбнулся проходящему мимо замдекана, который следил за успеваемостью на факультете. Ножки скрылись за дверью с нехитрой надписью "СНО".

Изо всех сил потянул на себя дверь Паша. Прицепленный за ручку с другой стороны двери динамометр с предельной точностью измерял силу Пашиных желаний. Около динамометра толпились белые халаты и очки. Наконец, динамометр не выдержал и сорвался с крючка. Увидев ножки, Паша почувствовал, что в них что-то изменилось. Он поднял глаза и понял, как мало еще он видел на этом свете. Маша была в белом халате СНО. Она хмурилась и смеялась.