Убийство в новогоднюю ночь - Наталия Николаевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Может быть, убить хотели Ефима Яковлевича?
– Я думал об этом. Но все присутствующие знали, в каких комнатах находятся оба брата. И перепутать не могли.
– Наверное, вы правы.
– У меня есть другая версия.
– Какая? – не скрывая интереса, спросил Константин.
– Убили Захара Яковлевича по той причине, что Ефим Яковлевич и так долго не протянет.
– Не понимаю, – наморщил лоб Долевич.
– Что ж тут не понимать. Кто-то устранил главного конкурента на наследство.
– Нет, на мой взгляд, ваша версия никуда не годится, – сказал Долевич.
– Это еще почему?
– Даша уверена, что Ефим Яковлевич просто не мог отписать все свое движимое и недвижимое Захару Яковлевичу.
– Почему?
– Как мне объяснила Даша, дядя Захар не тот человек, которому можно доверить большой капитал.
– Ваша невеста может ошибаться.
– Нет, – улыбнулся Долевич, – вы просто не знаете Дашу. Она голова!
– Два уха, – хмыкнул Турусов.
– Напрасно вы иронизируете, – осадил его Долевич.
– И кому, по мнению вашей проницательной невесты, отойдет наследство?
– Этого Даша не знает, – вздохнул Константин.
– Первой на очереди теперь стоит сестра Ефима Яковлевича Мария Павловна Климова. Но Масальский может все завещать и ее внучке Ираиде Кротовой.
– Да, – кивнул Долевич, – Ираида девица хваткая.
– Скорее уже дама, – хмыкнул капитан.
– Вы в этом смысле, – моргнул Долевич. – Вот только боюсь, что если она получит наследство, то потеряет мужа.
– С чего это вы взяли? – удивился капитан прозорливости молодого мужчины.
– Ну, я же не слепой, – усмехнулся Долевич, – уж больно тесный хомут надела Ираида на него. И он уже созрел для того, чтобы забить копытом.
– Вот вы про копыто, а жена его мне давече тут про его рог рассказывала. Нехорошо, молодой человек, – с насмешливым укором покачал головой капитан.
– Я не имел в виду ничего дурного, – жестом обеих рук отмел Долевич обвинения капитана, – а насчет рога Ираида ляпнула ради красного словца. Я уверен, что она при всей своей капризности и желании крутить не только мужем, но и всеми, кто ее окружает, Кротову не изменяет.
– Как я погляжу, вы со своей невестой оба из рода пифий.
– До пифий нам с Дарьей далеко, – усмехнулся Константин, – мы просто оба неплохие психологи. Тем более что у Дарьи это профессиональное.
– В смысле?
– Она в этом году оканчивает учиться на психолога. Что же вы, капитан, не поинтересовались, – решил Долевич ответить капитану той же монетой веселого укора.
– Для дела эта информация пока не востребована. Но вот вы.
– Что я?
– Вы успешный бизнесмен и, значит, неплохой психолог.
– Что есть, то есть, – согласился Константин. – Только учтите, у меня средний бизнес.
– Учту. Но зачем мне это?
– Затем, чтобы вы не испытывали ко мне классовой непримиримости.
Капитан засмеялся. Лицо же Долевича осталось серьезным. «А ведь парень высказал мне все это на полном серьезе», – подумал капитан и мысленно покачал головой. Ему невольно вспомнились слова, не так давно услышанные из уст известного российского писателя, что нам пора перестать делить себя на красных и белых. Сто лет прошло. Турусов был с писателем в корне согласен, но он понимал и то, что человеку, пашущему всю жизнь и едва сводящему концы с концами, трудно не испытывать классовой ненависти к владельцам заводов и пароходов. Тем более что последние нередко сами нарываются на нее, попирая все мыслимые и немыслимые законы и вычеркнув из своего словарного запаса слово «совесть».
– Капитан, у вас есть еще ко мне вопросы? – спросил Долевич.
– Есть, но навряд ли вы сможете мне ответить на них.
– Например?
– Вы кого-нибудь подозреваете в убийстве?
– Спросите что-нибудь полегче.
– Вот видите. Что ж, давайте поговорим о роще.
– О какой еще роще? – удивился Константин.
– О дубовой.
– Не понимаю…
– Вы ведь накануне новогодней ночи гуляли со своей невестой в дубовой роще?
– Гулял, – кивнул Долевич, который пока так и не понял, к чему клонит Турусов.
– Как долго до нее идти от этого дома?
– Летом, наверное, минут двадцать, а сейчас примерно полчаса. Хотя мы с Дашей время не засекали.
– Вы уверены, что дойти быстрее нельзя?
– Уверен. Летом можно бежать, а зимой по снегу на лыжах не побегаешь, если ты не профессионал и лыжи не спортивные. А тут лыжи такие древние, что приходится удивляться скупости или недогадливости хозяина поменять их на новые.
– Скорее всего, сам хозяин ими не пользовался, а того, кто пользовался, они устраивали.
– Диана Артемьевна сказала, что зимой в рощу никто и не ходил.
– Ну, вот видите. Так что идите, Константин Петрович, и позовите мне Анну Даниловну Федотову.
Долевич кивнул и молча покинул гостиную.
«Хоть кто-то не захотел со мной прощаться», – с грустной иронией подумал капитан.
Анна Даниловна Федотова вошла без стука. Она подошла к Турусову, который слегка приподнялся, поздоровалась и спросила, указывая на стул:
– Мне сесть здесь?
– Если вас не затруднит.
– Ничуть, – ее губы дрогнули. Но это была не улыбка, а нервная дрожь, прорвавшаяся из глубины души.
– Анна Даниловна, правильно ли я проинформирован, что вы подруга покойной жены Ефима Яковлевича?
– Правильно, – кивнула Федотова.
– И все эти годы вы поддерживали отношения с Масальским.
– Поддерживала. А что, нельзя?
– Нет, что вы. Я не имел в виду ничего подобного. Просто дружба часто исчезает и между двумя живыми друзьями, подругами. А вы перенесли ее на мужа подруги.
– Ефиму в то время было очень тяжело. А потом я привыкла дружить с ним. Мне же это ничего не стоило.
– А ваш муж не ревновал вас?
– Нет, – спокойно покачала она головой и добавила: – Мой муж человек разумный.
– Даже разумный человек может иногда испытывать ревность, – осторожно проговорил капитан.
– Нет, мой Иван Васильевич не такой, – с непоколебимой уверенностью в голосе ответила женщина. По глазам капитана она догадалась, что у Турусова вызывает недоумение то, что муж отпустил ее на встречу Нового года, а сам остался неведомо где. – Вы правы, – сказала она.
– В чем?
– Новый год я встречаю с мужем. Но так получилось, что муж был вынужден в декабре улететь к своим стареньким родителям и пока не вернулся. Так что я была вольна решать сама, куда мне отправиться на этот раз.
– Хорошо, пусть будет так, – не стал спорить капитан. – Из ваших слов следует, что вы давно и близко знакомы с людьми, собравшимися на этот раз в доме.
– Да, это так, – не стала отрицать Федотова.
– И что вы мне можете о них сказать?
– Ничего дурного, – пожала плечами Федотова, – люди как люди, со своими слабостями и устремлениями.
– Интересно, – проговорил капитан, – а у меня сложилось такое впечатление, что в этом доме собрались те, кто ждет скорой смерти хозяина дома и надеется отхватить свой кусок наследственного пирога.
– По большому счету вы ошибаетесь!
– А по малому? – спросил капитан.
– Здесь есть те, кто надеется на наследство. Но я не верю, что они хотят, чтобы Ефим Яковлевич поскорее умер. Они же родственники!
– Главный казначей польского короля Станислава Августа Тизенгауз как-то сказал: «У короля нет родственников».
– А у него их не было? – спросила с интересом Федотова.
– Как не быть, были «вечно
