Страх - Эдуард Хруцкий

Но Белову было не до смеха. Два опытных агента работали в цехе Стукалина и ничего, кроме мелочей, не могли накопать. Вот таким честным тружеником и законопослушным гражданином был Сергей Стукалин.

– Толя, – попросил Сергей Агафонова, – вот две фотографии.

Агафонов взял, посмотрел:

– Это же Ленька Грек.

– Точно.

– А второй труп.

– Его вчера Данилов завалил.

– Что надо делать?

– Пусть твои люди поспрошают в цехе у Стукалина, не появлялись ли там эти персонажи.

– Сделаем.

Муравьев

Верный человек шепнул ему, что о Греке надо Кота расспросить. Сашка Кот, в миру Александр Гаврилович Котов, когда-то был лихим вором-домушником. В тридцать девятом, после очередной отсидки, завязал, выучился на часового мастера и стал известным московским часовщиком.

Приводил в порядок любые, даже самые уникальные, механизмы.

К нему, словно к врачу, загодя записывались в очередь известные артисты, писатели, крупные чиновники.

Эти заказы он выполнял дома. А официально Котов работал в артели «Ремчас» и имел маленькую мастерскую на Большой Грузинской.

Хотя с прошлым Сашка Кот порвал, но авторитетом в уголовных кругах пользовался незыблемым.

Многие уголовные ниточки начинались или заканчивались в этой мастерской.

Но формально к Сашке Коту, пятидесятивосьмилетнему часовщику, придраться было невозможно.

– Подождите на улице, – сказал Муравьев оперативникам и толкнул дверь с нарисованным затейливым часовым циферблатом.

– Здравствуй, Александр Гаврилович, – радушно поздоровался Игорь.

Кот вынул из глаза лупу, посмотрел на Муравьева:

– Здравствуй, Игорь Сергеевич. Часики забарахлили или отдохнуть решил?

– Потолковать надо.

– Давай потолкуем. Я с серьезными людьми поговорить люблю.

Кот достал из стола пачку папирос «Пушка», протянул Игорю. Закурили.

Кот подошел к двери и повесил табличку «Учет».

– Разговор наш долгий будет? – спросил он.

– А это как пойдет, – нехорошо усмехнулся Муравьев, – все это от тебя зависит, Александр Гаврилович.

– Думаю, ты, Игорь Сергеевич, ко мне не просто так пришел. ОББ по мелочи не бегает.

– Правильно понимаешь.

– Слушаю.

– Шепни мне, Александр Гаврилович, о Греке.

Котов прищурился, затянулся глубоко, выпустил тугую струю дыма.

Тикали на стенах часы, словно торопились куда-то. Внезапно они, словно сговорясь, на разные голоса пробили два удара.

– Так будет у нас разговор? – Муравьев ткнул папиросу в консервную банку, служащую пепельницей.

– А если не будет? – спросил Кот.

– Дело больно дерьмовое, Котов, – сказал холодно Игорь. – Дело такое, что можно у тебя и темный ствол найти.

– Пугаешь?

– Нет, предупреждаю.

– Несолидно действуешь.

– Мне результат нужен.

– Результат – это хорошо, конечно, Игорь Сергеевич. Но у нас один закон есть, у вас – другой… Иногда они пересекаются, и никто – ни мы, ни вы – не должен его нарушать. Иначе добра не будет.

– Ты, Кот, мне про ваши законы не заливай. Некогда мне. Или говори, или я обыск начинаю.

– Не так себя ведешь, Муравьев. Я тебе могу кое-что шепнуть…

– Ты, Кот, телись скорее. На Греке четыре трупа в Москве и один в области.

– Совсем оборзел поганец. Выпить хочешь?

– Давай.

Игорь понял, что отказываться нельзя.

Кот достал из шкафчика початую поллитровку, чистые стаканы и моченое яблоко.

Они выпили, пожевали яблоко.

– Давай, Александр Гаврилович. Давай.

– Был он у меня. Искал Прокопа.

– Так тот же в Ташкенте.

– Прибыл в столицу по чужой ксиве.

– А зачем ему? Он же чистый был.

– Того не знаю.

– Чего Грек хотел?

– Прокоп шаечку собрал, начали они разгоны лепить. А на одном Грека потревожили. Тот все вещи с прошлогодних налетов какому-то честному фраеру скинул на сохранение. А его разгонщики пощипали. Вот Грек-то и разошелся. Как он про Прокопа узнал, не знаю, но сказал: «Всех кровью умою».

– А что за фраер?

– Без понятия. Но не наш.

– Ты ему адрес Прокопа дал?

– Нет. Только сказал, что он на Петровском рынке в фотографии работает.

– А где Грек залег?

– Не знаю. Он же темнила, ты сам знаешь, близких не имеет. Тем более сейчас. Правда, слышал я, что он с каким-то врачом корешит.

– Ну и что?

– Думай сам.

– Так… Так… Ну, спасибо тебе. Вот это подсказал.

– С людьми по-хорошему надо. Ты, Игорь Сергеевич, у Данилова учись.

– Я тебе за это, Александр Гаврилович, тоже на ушко шепну. Не ходи сегодня к Милке в картишки баловаться.

– Понял. Спасибо. Если что – заходи. А слово твое во мне умрет.

Данилов

Ему позвонила Наташа и поинтересовалась, собирается ли он ночевать дома.

Данилов искренне соврал, что, вполне возможно, придет домой, но договорить с женой так и не успел. В трубке что-то щелкнуло и появился какой-то странный фон.

Данилов положил трубку, и телефон сразу же зазвонил требовательно и длинно.

Он поднял трубку и снова услышал гул, похожий на шум моря. Потом раздался резкий удар, и кто-то спросил:

– Данилов?

– Да.

– С вами говорят из аппарата Власика.

– Слушаю вас.

– Вам необходимо в шестнадцать часов быть у Спасской башни. Пропуск получите в приемной комендатуры Кремля. Знаете где?

– Так точно.

– У меня все.

Связь прервалась.

Данилов поднял трубку «черного ворона». Начальник ответил сразу же.

– Я в курсе, Иван, поедешь на моей машине.

– У меня своя.

– Лучше на моей, солиднее. Давай приводи себя в порядок.

Данилов достал из шкафа китель, проверил подворотничок. Снял штатский костюм и переоделся в форму.

– Собираешься? – вошел в его кабинет Серебровский.

– Как видишь.

– Знаешь, зачем вызывают?

– Догадываюсь.

– Ваня, Власик – начальник личной охраны Сталина.

– Знаю, Сережа.

– Что-то у меня на душе муторно.

– У меня тоже. Если что, Сергей, проведи за меня городскую операцию.

– Сам проведешь.

– Я на это надеюсь. Но…

– Это ты прав. Не хочу тебя огорчать, Иван, да и врать тебе тоже не могу. Из кабинета Власика можно вполне отправиться в подвал на Лубянку.

– Сережа, я тебе ключи от сейфа оставлю. Если что – там у меня записи оперативные, их себе заберешь. Я лично кое на кого из блатняков свои дела вел. Деньги и талоны на жратву отдай Наташе. Вальтер, маузер и наган – ребятам. Ну а ТТ как положено.

– Я все сделаю, Ваня.

Данилов был благодарен другу за то, что он не говорит ему пустых слов утешения. Слишком долго работали они в карательных органах, слишком много знали о том, что происходит в стране. Слишком много друзей, отличных, смелых, преданных делу, навсегда исчезали в здании госбезопасности.

Данилов посмотрел на часы:

– Пора.

– Я тебя провожу, – сказал Серебровский.

Они вышли из кабинета, прошли знакомым коридором, спустились на первый этаж.

Привычно козырнул вахтер-милиционер.

У подъезда стояла машина.

– Ну, – сказал Данилов, – я поехал, Сережа.

– С Богом.

Данилов хотел ему ответить, но просто махнул рукой и полез в машину.

В бюро пропусков, а в просторечии в кремлевской будке, Данилов бывал уже два раза. Первый раз в сороковом, когда его награждали медалью «За трудовое отличие», а потом через год. Михаил Иванович Калинин вручал ему орден Боевого Красного Знамени.

Но тогда он приходил сюда с другим настроением.

Младший лейтенант госбезопасности неохотно выписал ему пропуск.

– Оружие? – спросил он, возвращая удостоверение.

– Нет.

– Идите.

«Даже „товарищ подполковник“ не добавил. Вот же сволочь». Данилов, как многие работники милиции, не жаловал соседей. Он сам начинал свою службу в бандотделе МЧК, потом работал немного в ГПУ, а потом был переведен в МУР. Тогда в здании на Лубянке у него оставалось много друзей. Но яростные волны чисток смыли даже память о них.

В госбезопасность пришли новые люди. А впрочем, за что винить сотрудников? Другие руководители стали во главе страшной службы. Все эти кобуловы, меркуловы, деканозовы. Да и сам лубянский маршал Берия принес в госбезопасность клубок восточных интриг и коварства.

У Спасских ворот Данилова ожидал высокий, тощий капитан.

– Данилов? – спросил он.

– Подполковник Данилов.

Но капитан, казалось, даже не услышал его.

– Пошли.

Офицеры-контролеры в форме НКГБ внимательно проверяли документы и пропуск. Опять спросили:

– Оружие?

– Нет.

– Проходите.

А дальше началось. Проверка документов в подъезде, при входе на этаж, на каждом углу коридора. И везде один и тот же вопрос об оружии.