Лики Богов. Часть I. Война с черным драконом - Тара Роси

— А что за весть? — вклинился Ждан, всматриваясь в глаза Валдая.

— Даже не пытайся в очах прочесть, — фыркнул витязь, отворачиваясь от Ждана.

— Да у меня не всегда выходит, — прищурившись, улыбнулся Ждан.

— Всё равно не пытайся, — буркнул Валдай и погнал коня за воеводой.

Волот хлопнул по плечу оставшегося с ними стрелка, лукаво улыбнулся:

— Дядька-Годун, хоть ты скажи.

— Скажи, — присоединился к мольбам друга Ждан.

Годун нахохлился, заозирался по сторонам, натянул поводья.

— Коли Демир услышит — главу мне снимет, — шепнул Годун. — Надобно спешиться, тогда скажу.

Витязи тут же соскочили с коней, уставились на старшего товарища. Годун ловко выхватил из тула стрелу, ударил по крупу одного коня, второго, попутно высылая вперёд своего. Кони понеслись за удаляющимся стрелком, оставляя хозяевам лишь клубы пыли.

— Вот же зараза, — прошипел Волот.

— Лешего сын, — кашляя, согласился Ждан. — Побежали, а то прослушаем всё.

А в лагере царили покой и согласие — в котелках под чутким надзором Радмилы томились куры; Ратмир, ощипывая последнюю, клял свою затею с кормёжкой войска на чём свет стоит; дружинники начищали мечи и сабли, рубили дрова, расчищали хлев для ночлега. Остановив коня, Демир осмотрел лагерь, изогнув бровь, уставился на привязанных к столбам баранов и козла.

— Мирян обобрали? — разразился он, лишь стоило Баровиту подойти ближе.

— Скотину выкупили, — спокойно ответил витязь.

— Значит, по деревне слонялись, — спешившись, нахмурился воевода.

— Нет, то миряне сами затеяли, сами добро принесли.

— Да ладно, — скривился Демир.

— Правду тебе говорит, — заявил вышедший из хлева дядька-Зоран. — Мирянка сама пришла, привела барана, а как серебра за него получила, так соседей покликала. Вот, Демир, усаживайся почивать.

Топот копыт заглушил слова опешившего воеводы, Валдай с Годуном, поднимая клубы пыли, приблизились к соратникам.

— А где Волот со Жданом? — поинтересовался Баровит.

— Да пёс с ними, — скривился лекарь. — Злато где? Демир, где наше злато?

— Собирают, — осёк воевода, — завтра к утру к порту подвезут. Сами в ладьи погрузим.

— На кой вы тогда с греками в Константинополь ездили, — фыркнул Зоран, хлопнув Годуна по плечу, — не иначе за девками вились?

Стрелок горестно скривился, махнул рукой:

— С этими двумя токмо за девками виться, — всеми мыслями с жёнами.

Зоран перестал улыбаться, замялся, о чём-то подумав, и еле слышно шепнул другу:

— Ну, у Валдая она хотя бы живая.

Вмиг помрачнев, Годун замолчал, оглянулся, выглядывая Волота со Жданом. Демир похлопал Баровита по плечу, не обращая внимания на перешёптывающихся друзей:

— Ну-ка, сынок, собери-ка всех, говорить хочу.

— Да, батый, — кивнул витязь, направляясь к соратникам.

Позвякивание клинков вторило любопытным перешёптываниям, воины стягивались к Баровиту, косились на воеводу. Радмила подкатила бочку, уселась на неё, оказавшись выше всех, горделиво взглянула на мужиков. Подав едва подоспевшему брату платок, Умила скрестила на груди руки, ожидая отцовских слов. Ждан устало опустился на землю, шумно выдохнул. Взглянув на Ратмира, не смог сдержать смеха, вытянул из светлых кудрей юноши куриное перо.

— Ты что ж, курятник разорил али в наседки подался? — смеялся Ждан.

— Ко-ко-ко, — подхватил Баян. — Там ты смелости-то понабрался, Ратмир, раз дерзнул на Зорьку с кулаками лезть?

— Да ладно, — опешил Ждан.

— Не лез я ни на кого, — прошипел юноша, перетрясая длинные волосы, — он сам на меня кинулся.

— Зорька-то? — недоверчиво скривился Ждан.

— Кабы не Умила Демировна, — проведя по струнам, улыбнулся Баян, — был бы малец битым.

— Да ладно, — не найдя других слов, скривился витязь.

Вытерев пот со лба, Волот посмотрел на хохочущего Баяна и исходящего злобой Ратмира. Отдав сестре платок, шепнул на ухо:

— Что стряслось-то, покамест я от греческой болтовни со скуки помирал?

— Да ничего не стряслось, — прохрипела Умила. — Ратмир умудрился с Баровитом полаяться.

— Как с нашим Зорькой полаяться можно? — полушепотом возмутился Волот и тут же получил удар по груди от Радмилы.

— Не замолчишь, я тебя покусаю, — прошипела лучница, обернувшись к другу. — Помолчи малость, а то батыя не услышим.

Демир поднял руку, призывая к тишине. Решив, что боле его участие не нужно, Баровит шагнул к друзьям, но широкая ладонь, сжав плечо, заставила остаться на месте.

— Друзья мои верные, сыны, дочери! — прогремел Демир. — Все вы славно сражались, показали удаль да доблесть. Настоящие тархтарские воины, внуки Перуновы! На наших плечах держится мирная жизнь родных земель. Завтра мы набьём ладьи византийским златом, да токмо то не главное. Главное, что мы показали соседям, на что способен тархтарский воин, какая сила в наших руках, насколько крепок наш дух! Неповадно императору здешнему на земли наши лезть, коли знать будет цену дерзости своей.

— Да!

— Правду говоришь, батый! — заголосило войско.

— Сыны мои, — вновь подняв руку, сказал Демир, — у меня есть к вам весть. Скорбная, да рождающая благую.

Воины вопросительно уставились на него, ожидая разъяснений.

— Наш верный друг, — помолчав, продолжил воевода, — многим из вас он стал учителем — Валдай Аланович — изъявил волю покинуть нашу дружину.

— Как же? — поползли шёпоты меж дружинниками.

— Скажи сам, — предложил Демир, продолжая сжимать плечо Баровита.

Валдай сделал шаг к соратникам, пригладив рыжеватую бороду, заговорил:

— Боги завещали нам хранить земли, кои сотворили для нас. Завещали хранить родные грады… а самое главное — хранить дорогих сердцу людей. Проводя лета в походах, я освободил множество люда, щедро напоил вражеской кровью землицу. Токмо семью свою при том я без защиты оставил. Родители мои совсем ветхие, чада ещё малы. Дом, хозяйство, заботы — всё на хрупкие рамена* жены уложил. Оттого совестно мне, братья, ибо любовь ни златом, ни серебром не заменишь. Им не богатства надобны, а я сам. Вот, поразмыслив, решил, что же мне дороже. Посему ухожу, возвращаюсь в Кинсай.

— Мы вольный люд, — заговорил Демир, — ни один воевода не вправе идти супротив воли дружинника. Не смею я Валдая подле себя держать, посему благодарю тебя, друже, за службу славную, за рамо* твоё крепкое, добрый меч да горячее сердце, кое ни разу не дрогнуло пред ликом ворога да ни разу не отозвалось ненавистью к беззащитным.

— Слава Валдаю! — заголосили дружинники. — Слава!

— Сыны мои, — вновь воззвал воевода, — Валдай был старшим среди вас, а посему мне без помощника не можно. Кто из вас желает место Валдая занять?

Тишина воцарилась в лагере, лишь лошадиное фырчанье и потрескивание углей изредка нарушали её. Почувствовав, что рука воеводы крепче сжала плечо, Баровит утвердился в мысли, что вскоре речь зайдёт о нём. Тяжёлый ком потянул вниз, руки похолодели; сохраняя спокойствие, витязь ждал решения.

— Неужто никто не желает взять на себя заботу о дружине? — ухмыльнулся Валдай, уперев руки в бока. — Никто не желает умножить мастерство молодых да стать опорой