Любовь как в кино - Виктория Ван Тим

Неудобный объект для любви. Вписать празднование моей помолвки в другой праздник – один из примеров того, как они поступают. Делают что-то потому, что так требуется, а не потому, что они рады это сделать. Лучшие моменты моей жизни утоплены в чувстве вины, потому что они стоят чьих-то усилий и затрат – и мне каждый раз об этом напоминают.

– Вы там в порядке, дорогая? Не нужен другой размер?

Шмыгаю носом и утираю глаза.

– К-хм, да. А вы не могли бы найти для меня желтое платье? Длинное.

Она говорит, что сейчас вернется, и, слышу, просит кого-то найти желтое платье.

В магазинной сцене из «Красотки» речь идет не о платьях, не о том, сколько они стоят, и не о том, как красива героиня. Когда Вивиан покидает магазин, она не просто красивая женщина – она другая женщина.

Меня каждый раз это потрясает.

Именно поэтому мы так за нее болеем. Мы хотим, чтобы Вивиан чувствовала себя особенной.

Мне очень нужно поверить в то же самое о себе. Может, мне нужно, чтобы все вокруг стало другим.

Глава 8

Как потерять голову за пять дней

Когда я вернулась в офис, Брэдли был на встрече с клиентом. Он оставил на моем столе записку, в которой сообщал, что заскочит за мной в шесть, чтобы вместе ехать в спортклуб. Уф, мне сейчас совершенно не до спорта, но после того, как я не явилась в тренажерку прошлым вечером, сегодня, боюсь, не открутиться. Хотя, вообще-то, я могла бы сыграть на том, как он меня подставил, объявив в офисе о свадьбе через шесть недель.

Отправила ему сообщение, напомнив, что мы сначала должны ненадолго заехать к моим родителям.

Почему-то не перестаю думать о своих картинах – тех, которые распечатал Шейн. Я хочу увидеть их, погладить пальцами холст. Ощутить текстуру краски. Не знаю… может, забрать их и развесить в квартире.

Перечитав почту и ответив на все сообщения, потягиваюсь и зеваю, затем вскакиваю и бегу в комнату отдыха, чтобы налить воды в бутылку. Всегда забываю взять воду в спортзал. Надо сразу положить в сумку, пока не забыла.

Элли и Тоня сидят за столом. Ну, класс. Я сейчас не в настроении иметь дело с двуличной Тоней. Замечаю, что ксерокопия с грудями снова пропала с доски.

– Все равно пришпилят новую копию, Элли, – говорю я, кивая на то место, где она обычно висит.

Сую бутылку под краник кулера.

– Меня это никак не касается. Просто жаль ту несчастную, чьи это груди, – отзывается Элли, продолжая жевать салат. Расплачиваясь за вчерашнюю углеводную загрузку, она в течение следующих нескольких дней будет есть только зеленые и желтые овощи. – У меня еще не было времени пообедать, – поясняет она, заметив мой взгляд.

Тоня насмешливо фыркает.

– У того, кто вешает эту картинку, явно имеется четкая копия, так что нам, чувствую, придется смотреть на эти сиськи всю оставшуюся жизнь. Кстати, кому могло взбрести в голову сделать татуировку в таком месте? – Тоня откидывается на стуле и наклоняет голову. – Погоди-ка, Элли, ведь ты недавно делала себе тату!

Присаживаюсь к ним за стол. Элли мечет в меня гневный взгляд. Я всегда подозревала, что сиськи – Тонины, но не могу этого доказать и поэтому молчу.

– Как продвигается проект Шейна Беннета? – не переставая жевать, спрашивает Элли.

Понимаю, она просто меняет тему беседы. Но в самом-то деле! Обязательно, что ли, переходить именно на эту тему?

– Нормально. Пока работаю над макетом, обычная рутина, – говорю я, развинчивая и снова завинчивая крышку бутылки.

– А я подумываю о новой татушке. Может, сердечко? – говорит Тоня, глядя на Элли, и тычет себе в грудь. – Может… хм… здесь.

– Так вы с Шейном Беннетом раньше встречались? Похоже, он до сих пор в тебя влюблен, тебе так не кажется? – говорит мне Элли, зачерпывая вилкой новую порцию салата.

Какого черта она делает?

– Тогда ясно, почему он вечно болтается у нас в офисе. – Тоня делает глоток из своего стакана и поднимает бровь. – По крайней мере так я слышала.

– Что ты слышала?

Мое сердце забилось вдвое быстрее. С подозрением разглядываю физиономию Элли. Расскажи секрет хоть одному человеку – и это будет уже не секрет. Все равно что поджечь конец очень длинного запала. Огонь в итоге пройдет всю дистанцию, и бомба неизбежно взорвется прямо тебе в лицо.

Что она ей рассказала?

Тоня опирается на локти.

– Так у вас с Шейном опять все сначала?

– Что? Нет! – возмущенно выпаливаю я. – Я помолвлена, Тоня. И в отличие от некоторых не делаю исподтишка гадостей тем, кто считает меня своим другом.

Тоня едва заметно бледнеет. Элли кивает в сторону двери. Мы все оборачиваемся. Терри из отдела продаж замер у кофемашины с пустой кружкой в руках, всем своим видом будто спрашивая у нас разрешения налить кофе. Элли пожимает плечами.

Опустив глаза, ждем, когда Терри уйдет. Часто дышу, раздувая ноздри. Так и хочется ей врезать. Элли налегает на салат и, наверное, поэтому больше ничего не говорит. Вот и отлично. А то врежу и ей.

Как только Терри уходит, меня прорывает.

– Неужели ты думала, что я не узнаю о том, что ты сделала? Думала, он мне не расскажет? Как ты могла!

Тоня сжимает губы, молча встает, открывает холодильник, ставит свою воду и хлопает дверцей. Холодильник вздрагивает, стопки пластиковых стаканчиков на нем опасно раскачиваются. Не произнеся ни слова, она выскакивает из комнаты.

Невероятно.

Прожигаю Элли укоризненным взглядом.

– Я только сказала, что вчера он пошел тебя искать и потом помог с покупками. Что вы немного поболтались по магазину. – Она сует в рот новую порцию салата. – Ничего особенного.

Ну ничего себе! Если вас просят хранить тайну, это значит, что вы должны держать язык за зубами! Вполне возможно, слова Элли запустили эффект домино, который теперь разрушит всю мою жизнь.

Наклоняюсь над столом и сердито ей выговариваю:

– А если Тоня сболтнет об этом Брэдли и он взбесится? Она дружит с Брэдли и вполне может ему все рассказать. Что, если Брэдли выскажет все Шейну и Шейн уйдет из агентства? А нам очень нужен этот контракт, Элли.

– Кенз, прости. Я только сказала, что вы встретились, вот и все. Ваша встреча была связана с работой. Ты делаешь из мухи слона.

Делаю из мухи слона? Впрочем, может, и так. Возможно, во мне говорит чувство вины. Когда совесть нечиста, поневоле начинаешь задаваться вопросом, кто что знает, и с подозрением относиться ко всем вокруг.

Отпиваю из своей бутылки и горестно качаю головой.

Как я оказалась в таком положении? В прошлое воскресенье мы с Брэдли радостно демонстрировали моим родным обручальное кольцо и предвкушали, как начнем планировать свадьбу. Затем – бац! – Рен беременна, Шейн вернулся в Штаты, моя работа под вопросом, а Тоня – враг номер один. Добавить сюда поспешную свадьбу, общую с Рен вечеринку и маму… даже не знаю, какое место в этой круговерти отдать маме.

Недели не прошло! Всего-то пять дней.

По пути в спортклуб мы с Брэдли заехали к моим родителям. Пока он внизу общается с мамой и папой, роюсь в шкафу своей старой комнаты в поисках работ из колледжа.

Войдя в дом, я прямиком отправилась на второй этаж, чтобы избежать встречи с мамой. Нельзя же при Брэдли говорить с ней о Шейне, когда и так столько всего происходит.

Стоя в кладовке на мамином табурете, шарю рукой по верхней полке. Я была уверена, что мои картины под коробкой «Кенсингтон», однако там ничего нет. Где же они?

Оглядываю кладовку, пытаясь сообразить, куда она могла их запрятать. Слезаю с табурета, просматриваю еще несколько коробок и ящиков, стоящих на полу. Может, где-нибудь за ними? Нет, ничего.

– Мам? – Я выглядываю в коридор. – Мам!.. – Их голоса доносятся из кухни, но меня не слышат. – Мам! – кричу я громче и бегу вниз по лестнице.

Брэдли и папа сидят за столом. Мама доливает кофе в папину чашку, Рен стоит возле раковины. Она в джинсах, длинные волосы собраны в аккуратный хвост. Она кивает мне с мягкой улыбкой.

– Привет. Мам, куда ты убрала мои картины из колледжа?

– Что, дорогая? Не знаю, о чем ты. – Мама бросает на меня рассеянный взгляд и снова поворачивается к папе: – Хочешь сливок? Я купила ирландские, те, что ты любишь, – говорит она. Потом смотрит на Рен: – Ну, как ты себя чувствуешь?

Папа протягивает ей свою чашку, и мама открывает холодильник, чтобы достать сливки.

– Привет! – Это Грейсон кричит из прихожей. Слышу, как хлопает входная дверь.

Дом Грейсона и Рен – в конце этой улицы, но они практически живут у родителей.

– Мы здесь! – кричит мама и наливает в чашку столько сливок, что кофе становится почти белым. – Рен, сядь, отдохни. Ты слишком много сил тратишь на…

– Мам, слушай, мы заехали всего на минуту. Раньше они были под моей коробкой в кладовке. Помнишь? – От напряжения у меня, кажется, даже волоски на руках поднялись.

Грейсон заходит на кухню.

– Здорово, Брэдли! Ехал домой и увидел твою машину. Извини, я так тебе и не перезвонил. Сумасшедший день. Что ты хотел?