Trailing The Bolsheviki Twelve Thousand Miles With The Allies In Siberia - Carl W. Ackerman
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все ходят на рынок не только покупать и продавать, но и разговаривать. Базары - это рыночные парламенты. Здесь собираются крестьяне и горожане, чтобы обсудить войну и политику, большевистскую, социалистическую и монархическую пропаганду, политики союзников и цен на продовольствие. Регулярных собраний, конечно, нет, и речи звучат редко, но слухи и брошюры циркулируют, а обсуждения на рынке принимают форму групповых дебатов. Это, действительно, грубые попытки демократии, но в Сибири нет представительного правительства, и нет другого места, где люди могли бы собраться для обмена идеями. Поэтому они используют рынки как для бизнеса, так и для политики.
Гуляя по рынку Иркутска и прогуливаясь по базарам других городов, я заметил, что везде присутствуют три ярких цвета: черный, белый и красный; темная масса людей, заснеженные улицы и дома, белые ночи, недовольство, страх и страдания. Среди людей не было видно никаких различий. Все были одеты одинаково в поношенные, рваные одежды. Нередко можно было видеть образованных и культурных женщин, стоящих в толпе и торгующихся за старую шубу или фамильное украшение. Первая революция уничтожила титулы и различия и сделала каждого гражданином России, но контрреволюция положила конец гражданству и превратила каждого в животное. И Сибирь, несмотря на то, что большевики не у власти, не преодолела последствий кратковременного террора, последовавшего за узурпацией власти последователями Красной армии.
Это было видно во Владивостоке, Хабаровске, Чите и Иркутске, но только когда я добрался до Омска, я почувствовал, что поднялся на вершину человеческих вулканов; только когда я исследовал кратеры страданий в этом городе, я был уверен, что увидел красный цвет Сибири, красный цвет, который принесла Красная армия.
Омск, как и многие сибирские города, разделен на "старый" и "новый" город, что обусловлено строительством Транссибирской магистрали как стратегической дороги. Эта линия, которая сегодня является основой страны, была построена для военных целей, а не для пользы городов и поселков. Железная дорога не проходит через главные города, а "старые" города - Омск, Томск, Челябинск, Екатеринбург и Хабаровск - находятся в нескольких верстах от железной дороги. Поэтому вокруг станций выросли новые поселки, а "старые" и "новые" города связаны между собой маршрутными поездами.
Поезд, который привез меня из Иркутска, прибыл утром в "новый город", и я вышел на заснеженную платформу низкого белого депо, перед которым стояла вечно черная масса людей - мужчины и женщины, закутанные в изношенную зимнюю одежду, как мумии; чешские солдаты в высоких серых меховых шапках казаков, отмеченных маленькой красно-белой лентой - национальными цветами Чехо-Словакии; русские офицеры и сотни солдат. За толпой следуют, который был настолько плотным, что двигался со скоростью громоздкого танка, я шел к маршрутному поезду на Омск, который уже был переполнен внутри и снаружи. Переступая с ноги на ногу, вместе с сотнями других людей, выполнявших ту же миссию, я искал место, где можно было бы стоять или держаться, но безуспешно. Наконец, когда прозвучал свисток, я вместе с несколькими другими людьми, обойдя толпу на ступеньках, взобрался между двумя машинами и нашел стоячее место на бамперах. Я не купил билет, но заметил, что очень немногие рассчитывали заплатить за проезд, и ждал развития событий, зная, что деньги всегда были удовлетворительной заменой любой "заготовке".
После десятиминутной поездки я слез со своей неуверенной подножки и прошел через весь вокзал к киоску дрожки, не спросив за проезд. Так поступало большинство других, и, поскольку это была странная страна и странный мир, я решил, что лучше не быть иконоборцем, а следовать за толпой. Во время последующих поездок туда и обратно между этими двумя станциями я обнаружил, что в каждом вагоне есть кондукторша, но она обычно блокирована в какой-то части вагона и не может собрать пятнадцать копеек, которые "взимает" железная дорога.
Проезжая в центр Омска на старых санях (живописные, лихие тройки исчезли), мимо огромного каменного здания железнодорожной конторы, где размещалось омское "правительство", мимо железнодорожных вагонов, где жили французская и японская миссии, и по широким улицам, я заметил повсюду толпы солдат и гражданских лиц. Говорят, что в Омске находится 100 000 сибирских войск и 400 000 беженцев. Конечно, создается впечатление, что эти цифры не преувеличены, так как ни один город с обычным населением менее 90 000 человек не мог бы быть настолько переполненным, как Омск, не показывая этого. В гостиницах, пансионатах и частных домах не было свободных мест. Правительство уже было вынуждено в силу обстоятельств заставить жителей открыть свои дома для беженцев, и все равно на каждого не хватало места для жилья. Безработные днем и бездельники ночью, эти жители и чужаки Омска представляют собой типичную российскую картину. Контрреволюция рабочих не облагородила труд. Она возвысила досуг.
В полдень я отправился в кафе "Делюкс", где собирались политические стратеги и офикаторы, где деловые люди приходили торговаться друг с другом, а женщины ночного мира устраивали свой обед, но там не было места для незнакомца, и я ушел, чтобы вернуться после обеда, когда я смогу спокойно поесть с молодым русским курсантом, моим переводчиком и гидом.
Ближе к вечеру, после посещения магазинов, где продавались только подержанные вещи - вечерние платья, реликвии прошлой светской жизни, серебряные сервизы дворян, трости и драгоценные шпаги; после попытки войти в оперный театр, где труппа московских артистов представляла одну из драм Толстого; после посещения кооперативных магазинов и поиска русских денег в обмен на американские доллары, но обнаружив, что банки не желают покупать американские деньги, я отправился на фермерских санях в путь.
Омск был первым сибирским городом, фактически единственным городом в мире, в котором я побывал во время войны, а
