Последние драконы - Кир Булычев

Орсекки отыскал Кору на первом этаже, в родильной палате.

За ночь сотрудники больницы соорудили мягкое гнездо с подогревом, в котором и улеглись яйца размером с воздушные шары или среднего размера арбузы. Так что Коре было удобно сидеть на яйцах. Туда же принесли журнальный столик, магнитофон и настольную лампу, чтобы наседка не чувствовала неудобств.

Орсекки мог быть доволен.

Конечно же, он полагал, что для яиц могли быть созданы условия получше, но беда в том, что сам ассистент не имел опыта в высиживании яиц, так что его советы были бессодержательны.

Пока он суетился рядом и давал эти советы, Кора дремала: после родов она стала сонливой и равнодушной к миру. Ее беспокоило только, чтобы яйцам было тепло. Впрочем, она отдавала себе отчет в том, что сейчас она — рабыня собственного куриного тела и ее мозг уступил руководящие позиции.

Ассистент Орсекки был терпелив и даже нежен, что заключалось в умении принести вовремя воды, поправить подушки, посидеть на яйцах, если Коре надо отлучиться по гигиеническим делам. Ассистент постепенно оттеснял от нее всех людей, словно был не только единоплеменником, но и отцом яиц.

Впрочем, Кору это мало беспокоило. Она вдруг поняла, как волнующе и интересно прислушиваться к неясным звукам и стукам, доносящимся из яиц и свидетельствующим о пробуждении новой жизни. Странные и неожиданные для самой себя черты она начала угадывать в своем меняющемся характере. Например, она обнаружила, что петушок Орсекки строен и красив. Да-да, красив неброской мужской красотой. Все в нем: и линия короткого клюва, и гордая шея, и смелая стремительность хвоста — выказывало благородное, смелое и незаурядное существо. Более того, беседы с ним оказались куда более интересными и поучительными, чем разговоры с суматошными нетактичными людьми.

Хотя, впрочем, разговаривать с людьми все же приходилось.

Местный врач принес видеограмму из Центра. Когда Кора набрала личный шифр и включила карточку, на ней возникло сердитое лицо комиссара Милодара, который, подняв левую бровь — знак неудовольствия, выговаривал своему инспектору:

«Кора, я должен сказать тебе, что есть элементарные нормы поведения агента в полевых условиях. Одно из важнейших — ежедневный отчет о состоянии дел. Мы не знаем, жива ты или нет, перевербована противником или перекуплена местной мафией — нет, не смейся, тому имеется множество примеров! Дело Гальени серьезно и с каждым днем становится все более серьезным. Должен сказать тебе строго конфиденциально, что вчера нами получена новая нота с планеты Ксеро. Там глубоко встревожены отсутствием вестей. Кстати, и беспокойством за судьбу жены профессора, тело которой, как нам известно, тебе временно предоставлено. Надеюсь, что ты пользуешься им разумно и не оставишь на нем царапин, ран и даже синяков. В последней ноте с Ксеро высказано подозрение, что в убийстве профессора замешана местная администрация, которая якобы коррумпирована и продажна. Если это так, то по первому же твоему требованию мы высылаем из Центра отделение бластерщиков для наведения порядка. Однако, надеюсь, ты понимаешь, насколько нам надо быть осторожными, — скоро выборы, и не хотелось бы, чтобы оппозиция твердила снова, что мы расстреливаем оппонентов.

Еще раз желаю тебе успехов, но учти: если ты, пользуясь сложностями, возникающими от твоего внешнего облика, будешь манкировать своими обязанностями, то мы вспомним, что инспекторов много. А тело, в котором ты находишься, может стать твоим навсегда.

— Скажите, — спросила Кора местного врача, — а что такое манкировать?

— Пренебрегать, — ответил врач. — Но я считаю, что наказание, которым вам угрожает шеф, слишком суровое.

Врач не стал делать вид, что он не читал письма.

Он стоял в дверях палаты и старался не дышать, потому что за последние сутки в палате воцарился своеобразный и не совсем приятный для человеческого обоняния запах куриных яслей.

Кора тщательно выбирала из своих перьев крошки и пыль. Она казалась встрепанной, неопрятной и усталой. Никогда бы не догадаться, что перед тобой инспектор ИнтерГпола.

— Сам бы он родил, потом бы угрожал, — сказала Кора, имея в виду комиссара. — Ты не мог бы посидеть немного на яйцах — мне надо сходить в туалет?

— Избавь! — отказался врач. — У меня зад недостаточно велик.

— Ты прав, скелетик, — без юмора ответила курица. — Не уходи, я хотела у тебя что-то еще спросить.

— Спрашивай, только поскорее, у меня начинается обход.

— Администратор Грегг имеет отношение к строительной корпорации «Вграй»?

— Разумеется, — ответил местный врач, который был при этом местным секретным агентом ИнтерГпола. — Здесь каждая собака об этом знает. Треть акций отеля, который должны строить на месте археологических раскопок, принадлежит ему и его любовнице, Марии М.

— Я ее не видела?

— Не исключено, что увидишь.

— Она здесь? — спросила Кора.

— Здесь и на работе. Обслуживает вице-директора «Вграя».

— Из-за смерти профессора произойдет задержка с началом строительства.

— Лучше задержка, чем отмена.

Сказав так, местный врач поспешил на обход, а вместо него возник суетливый милый Орсекки, который принес мешочек чудесных зернышек — именно таких, о которых Кора, оказывается, мечтала. Кора признательно погладила его крылом по боку, и Орсекки кинул на нее нежный взгляд. Кора подумала, как странно, что еще несколько дней назад глаза ксера казались ей бессмысленными черными шариками. А в них отражаются такие сложные чувства!

Орсекки посидел немного на яйцах, пока Кора занималась туалетом. Лишь после этого он сообщил Коре трагическую новость. Оказывается, исчезло из морга тело профессора. Вернее всего, до него добрались длинные руки изоляционистов.

— Почему ты так думаешь? — спросила Кора, поудобнее устраиваясь на яйцах.

— Потому что тело уже найдено. С ним обошлись цинично.

— Объясни понятнее.

— Из профессора вырваны все перья. До единого! Только страшный озверевший садист мог пойти на такое издевательство над беззащитным телом профессора!

— Это странно, — сказала Кора. В среднем яйце что-то стукнуло.

— Садист, который пошел на это преступление, — продолжал Орсекки, — знал о варварском средневековом обычае, имевшем место у нас. Еретиков, нарушивших закон веры в священное Яйцо, привязывали к позорному столбу и прилюдно ощипывали. Потом несчастный обязательно умирал — от стыда, боли или простуды.