Колян. Дилогия (СИ) - Евгений Щепетнов

Поужинал, залег в спальник, решив отправиться в путь поутру. В темноте ехать по вырубке небезопасно, можно пропороть колесо. Да и по трассе ехать с таким грузом было нельзя — только глупый мог подумать, что в ночное время можно незамеченным проскочить мимо милицейских КП. Колян же глупым отнюдь не был.

Пошарив в бардачке, он достал карту, посветил на нее фонарем и наметил путь — часть маршрута пролегла по шоссе, часть по полям. Кроме «Жука» влезть в такую хлябь не смог бы даже вездеход, если бы таковой был у ментов. Их раздолбанные УАЗы никак нельзя считать вездеходами и рвать свои «коляски» по бездорожью они точно не будут. А вот «Жук» пролезет там, где Коле надо.

От схрона до Нееловки было двести семьдесят километров. Бензина хватало, машина исправна, деньги есть — что может быть лучше? Как говорится: «Бензин наш, идеи ваши!» Идей у Коли хватало, бензина тоже. Можно спать спокойно. И Колян уснул.

Утром он быстро собрался, уничтожил следы своего пребывания на поляне — собрал мусор, снял брезент с избушки, закопал следы костровища. Закончив, тронулся в обратный путь.

Обратная дорога прошла без приключений, за исключением того, что опять пришлось вылезать из ложбины с помощью лебедки. Через короткое время он уже был у опушки леса и машина, разбрасывая ошметки грязи, понеслась к трассе.

«После обеда, даст бог, буду в Нееловке — договорюсь с хозяевами, а раз день будничный, можно будет сразу оформить сделку».

Глава 6, в которой Колян обретает дом

Дорога к Нееловке обошлась без приключений. Не доезжая до поста ГАИ километров пятнадцать, Коля свернул на проселок, который петлял своими скользкими колеями между полей, темневших распаханным черноземом и желтой, местами неубранной стерней.

Нееловка показалась неожиданно. Она находилась в ложбине, на берегу ручья, гордо именуемого рекой Смородиной. Может, Смородина когда‑то и была рекой, но теперь от нее осталось лишь русло, по дну которого тихо струилась прозрачная осенняя вода. Вокруг ручейка чернели огороды, уже убранные к зиме, с кучками картофельной ботвы, разбросанной по всей площади.

Дорога шла через дамбу, уложенную поверх большой труб, за дамбой был подъем и там уже начиналась Нееловка. Жизнь в ней, как сразу заметил Коля, протекала неспешно по сравнению с городом. Те редкие нееловцы, которые ему встретились по дороге, передвигались так неспешно и плавно, что казалось — они шагают, преодолевая давление морской воды, как в старом фильме по Жюлю Верну. Время в Нееловке будто замерло. А куда спешить? Как и в большинстве деревень, молодежь уехала искать лучшей доли в Город, старики же, которые доживали тут свои дни, жили от пенсии к пенсии, по мере сил держа хозяйство. Впрочем, и старики уже не особо хозяйствовали — не было ни сил, ни желания. Молодые люди, которые по разным причинам застряли в этом захолустье, быстро спились и болтались по деревне, вымогая у своих дедов деньги и вынюхивая, где найти выпивку. Нееловка ничем не отличалась от сотен тысяч других таких же деревень России, убитых прогрессом и правительством, которому было дело только до себя и до банков. Банки время от времени «горели» и их надо было спасать, подпитывая деньгами, свежевыжатыми из народа.

Редкие прохожие оглядывались на незнакомую машину, да еще и оборудованную, как внедорожник, и долго провожали ее взглядом — хоть какое‑то развлечение в этой скуке и безвременье.

У первой попавшейся старушки Колян спросил, где найти Федорковых (так звали тех, кто продавал дом). Она охотно объяснила дорогу, с интересом осведомившись, куда едет незнакомец. Узнав, довольно закивала головой и подтвердила, что дом продается и что он в хорошем состоянии — все знают!

Проехав еще немного, Коля остановился у большого деревянного дома под железной крышей, украшенного резными наличниками в белой и голубой краске, с палисадником, в котором стояли три большие белые березы, наклонившие тонкие гибкие ветки к земле. Эти березы и стали главным ориентиром, который подсказала Коле встреченная бабулька.

Постучал в окошко. Занавеска колыхнулась, потом в тесовых воротах открылась калитка и вышла опрятная, чистенькая старушка в меховой душегрейке на плечах.

Коля сказал, что он приехал по объявлению, которое увидел в газете, и хотел бы посмотреть дом, если он, конечно, продается… Старушка засуетилась и пригласила нежданного гостя в дом.

Колян вошел в калитку и увидел просторный двор, в который можно было загнать не только легковую, но и пару грузовых машин. Сами ворота были мощными, из старого тесового леса, над ними — по всем канонам русского деревянного зодчества — нависал двускатный острый козырек, спасавший от дождя и ворота путника, который мог постучать в них непогожим днем.

В глубине двора стояла баня и большой сарай. За ними виднелся ухоженный огород с садом. Живности никакой не было — видимо, хозяева уже собирались покинуть дом и всю ее съели или распродали. Дом покоился на мощных лиственничных бревнах и был в отличном состоянии, только от времени чуть–чуть просел в землю из‑за тяжелого мощного сруба. Дому было не меньше ста лет. Но скорее всего — гораздо больше.

Через высокое крыльцо Колян и хозяйка прошли на веранду, которая длинной застекленной галереей тянулась вдоль дома. Там пахло луком и полынью, а в горшочках на подоконнике стояла герань и какие‑то незнакомые Коле цветы. Старые половицы почти не скрипели под весом Коляна, и ему подумалось — умели же строить на века, износу нет, а сейчас построят — уже через год балконы отваливаются и трещины по стенам идут.

Коляну вспомнилось, как он читал об архитекторе Лагутенко, который на государственный конкурс представил проект дома с микрокухней. В ней едва ли можно было стоять, как в пенале, а от всего мира ее отделяли тонюсенькие блочные стены. Каждая квартира проекта имела совмещенный санузел и крохотные комнаты — построить это чудо техники стоило недорого, и потому его проект прошел на–ура. Проклятый не одним поколением россиян, Лагутенко огреб огромные премиальные, а теперь в этих холодных, разваливающихся домах живут и мучаются люди, пишут петиции с требованием переселить их из тесных бараков, грозящих каждую минуту развалиться.

Старушка тараторила, расписывая достоинства дома, но Колян и без этого видел, что дом добротный, с газом, водопроводом. Только слива в нем не было — помои выносили на улицу. Комнаты были большими и крепкими, а на кухне стояла русская печь, которую хозяева на всякий случай не стали ломать — мало ли что, вдруг отключат газ.

Немудреная мебель — кровати с блестящими шишечками, коврики, посуда с выщербленными краешками… В общем, обычный деревенский дом.