Колдовской Мир - Андрэ Нортон

Три шара в потолке освещали сундуки и ящики, тюки и корзины. Бетрис жестом рыночной торговки погладила себя по бедрам. Темные глаза ее бегали по сторонам, и Лойз, сунув ключ в карман на поясе, подлила масла в пламя ее алчности.

— Я думаю, лорд Фальк не откажет вам в праве выбрать для себя что-нибудь. В сущности, он сказал мне, что позволяет это. Но будьте благоразумны и не очень жадничайте.

Пухлые руки переместились с бедер на едва прикрытую грудь. Лойз подошла к столу в центре комнаты и открыла крышку стоявшей на столе шкатулки. Даже ее ослепило сверкание драгоценностей. Она до сих пор не осознавала, какие огромные богатства накопились в Верлейне за долгие годы грабежа. Из клубка цепочек и ожерелий она высвободила большую брошь, усыпанную рубинами, — игрушка не по ее вкусу, но вполне соответствующая пышной миловидности ее спутницы.

— Что-то вроде этого, — сказала она, протягивая брошь. Бетрис жадно протянула руки и тут же опустила их. Облизывая пересохшие губы, она переводила взгляд с Лойз на брошь и обратно. Преодолевая отвращение, девушка поднесла брошь к глубокому вырезу в платье Бетрис, едва не отдернув руку, когда почувствовала мягкое тело женщины.

— Вам идет, возьмите! — Вопреки желанию, слова Лойз прозвучали резким приказом. Но наживка была проглочена. Видя только драгоценности, женщина подошла к столу, и Лойз на время оказалась свободна.

Она знала, что нужно искать, но не представляла, где оно может находиться. Девушка медленно пошла между грудами разного добра. Некоторые предметы были покрыты отложениями морской соли, от других исходили слабые экзотические запахи. Отгородившись от Бетрис баррикадой ящиков, девушка обнаружила сундук, выглядевший обещающе.

Хрупкая внешность Лойз была обманчива. Так же, как дисциплинировала она свои чувства и мозг, тренировала она и свое тело. Крышка сундука оказалась тяжелой, но девушка справилась с ней. И, уловив запах смазки, поняла, что она на верном пути. Лойз отбросила лежавшую сверху одежду. Кольчуга. Слишком велика. Может, ей и не удастся найти ничего подходящего по размеру.

Она продолжала углубляться. Вторая кольчуга, третья… должно быть, перевозили товары какого-то кузнеца. На дне оказалась кольчуга, вероятно, изготовленная для юного сына какого-то лорда. Лойз она была почти впору. Она затолкала остальные кольчуги в ящик, а свою свернула как можно плотнее.

Бетрис была увлечена шкатулкой с драгоценностями, и Лойз была уверена, что не один предмет из этой шкатулки уже спрятан под платьем женщины. Но это давало Лойз возможность почти открыто продолжать свои поиски, прикрыв найденное шелком, бархатом и мехами.

Чтобы усыпить подозрения Бетрис, Лойз выбрала для себя кое-что из украшений, а потом позвала слуг и приказала отнести сундук в свою комнату. Она боялась, что Бетрис захочет вместе с ней осматривать выбранное, но наживка подействовала хорошо: женщина горела от нетерпения остаться в одиночестве, чтобы полюбоваться своими приобретениями.

Быстро, но осторожно Лойз принялась за работу. Ткани, вышивка, кружева грудой были брошены на постель. Опустившись на колени, Лойз опустошила сумку. Кое-что она подготовила заранее. Но нужно еще многое. Все свое приданое, которое Лойз хотела унести из Верлейна, она должна разместить в заплечном мешке и седельных сумках.

Кольчуга, кожаная куртка и брюки, оружие, шлем, золотые торговые знаки, пригоршня драгоценных камней. Поверх этого она снова сложила собственное платье, разгладила его. Она слегка запыхалась, но успела все расставить на места, прежде чем услышала шаги — возвращался за ключом Фальк.

Лойз быстро набросила себе на голову вуаль и в последний раз взглянула в зеркальный щит.

Глава 2

КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ

Обстоятельства, которые она надеялась использовать в свою пользу, действовали против нее в течение следующих нескольких дней. Хотя Ивьян сам не приехал в Верлейн, чтобы осмотреть невесту и поторговаться из-за приданого и прав наследования, он прислал за нею почетную делегацию. И ей пришлось демонстрировать себя, скрывая нетерпение и растущее отчаяние.

Наконец она отложила свои надежды на время брачного пира, потому что тогда головы обитателей крепости затуманятся. Фальк хотел поразить посланников герцога гостеприимством. Он раскроет двери своих винных подвалов, и тогда ей представится возможность осуществить свои планы.

Но сначала ударила буря, подул ветер такой силы, что Лойз, с детства жившая на берегу и знакомая с морем, не видела ничего подобного. Поднялись такие волны, что пена долетала до окна ее комнаты наверху башни. Бетрис и женщина, посланная Фальком, чтобы помочь в шитье свадебного наряда, вздрагивали при каждом ударе ветра и волн.

Бетрис встала, по полу покатилась волна прекрасного зеленого шелка, глаза женщины тревожно расширились. Она сложила пальцы в священный знак своего забытого деревенского детства.

— Колдовская буря. — Голос ее едва доносился сквозь рев шторма.

— Но здесь не Эсткарп. — Лойз приложила полоску кружев к сатину и начала делать ровные стежки. — У нас нет власти над ветром и водой. А Эсткарп не выходит за свои границы. Это просто буря. И если не хотите разгневать лорда Фалька, не трепещите перед бурей: жители Верлейна их хорошо знают. Откуда же еще наши богатства? — Она помолчала и вдела новую нитку в иглу.

Бетрис повернулась к ней, губы напряженно изогнулись над маленькими острыми зубами в лисьей усмешке.

— Я сама родилась на берегу. И видела немало бурь. И потом собирала обломки. Больше, чем вы, леди! Но за всю свою жизнь я не видела такой бури! В ней зло, говорю вам, большое зло!

— Зло для тех, кто должен довериться волнам. — Лойз отложила шитье. Она подошла к окну, но сквозь кружево пены ничего нельзя было разглядеть.

Служанка не делала даже вида, что работает. Она жалась к очагу, где горели дрова, раскачиваясь взад и вперед, прижимая руки к груди, как будто у нее здесь болело. Лойз подошла к ней. Она не жалела многочисленных женщин замка — от бесчисленных предшественниц Бетрис до служанок на кухне — и не интересовалась ими. Но теперь, вопреки собственным намерениям, она спросила:

— Ты больна?

Девушка была чище других служанок. Возможно, ей велели помыться, прежде чем идти сюда. Ее лицо привлекло внимание дочери Фалька. Это была не деревенская девушка, не крестьяночка, привезенная в замок для удовольствия солдат, а затем отправленная на кухню. Лицо ее было маской страха; страх этот так долго составлял часть ее существа, что изменил лицо, как гончар изменяет форму глиняного кувшина. Но под страхом чувствовалось что-то иное.