Байки старого боцмана - Сергей Стеблиненко

Добровольцами вызвались старпом Михелев, старший механик Петрович, кочегар– орденоносец Гранитов и молодой матрос Крымов. Продукты сухим пайком им выдали на трое суток, а командир саперов старший лейтенант Чайка для поддержания боевого духа выделил по литровой банке спирта каждому, кроме матроса, обеспечивающего самый опасный участок работы. Крымов был единственным, кто непосредственно соприкасался с опасными железками – стропил снаряды в самом черпаке. Затем снаряды при помощи крана загружались на грузовики и вывозились с территории порта. При такой организации труда допускать матроса к спирту было не только нецелесообразно, но и опасно.

Напряженная работа продолжалась двое суток. Петрович и Гранитов поддерживали работу машин и механизмов, периодически укрепляя нервы слаборазведенным напитком. С той же периодичностью Гранитов напоминал, что выбраться из машинного отделения им все равно не удастся, поэтому жидкость необходимо употребить «сразу всю, чтобы добро зря не пропадало». Петрович идею кочегара не поддерживал, хотя перспектив благополучного выживания тоже не наблюдал.

Старпом Михелев и сапер Чайка пили прямо на мостике. Старпом управлял краном и движением черпаков одновременно. Каждый час они поправляли здоровье и усиливали мужество, после чего Михелев подбадривал старшего лейтенанта:

– Повезло тебе Чайка – летать умеешь, а меня как подбросит в воздух – так камешком на донышко…

Михелев слегка гундосил, и это предавало сказанному ещё более зловещий смысл.

Матрос Крымов работал молча. Говорить ему было не с кем, поднимать боевой дух не чем, а лазить по черпакам со старыми снарядами опасно настолько, что, кроме известных непечатных выражений, в голову ничего не приходило. В конце вторых суток, когда снаряды пошли на убыль, а потом и вовсе пропали, Крымов отпросился по естественным надобностям…

В это время на палубе старпом Михелев купался в лучах славы. Став спасителем мирного города, он детально рассказывал заполнившим палубу корреспондентам все тонкости чудесной эпопеи, не забывая сапера Чайку, Петровича и даже кочегара Гранитова. Не охватила его память только матроса Крымова.

Неожиданно кто-то поинтересовался, находились ли трусы, отказавшиеся принять участие в опасной работе. Михелев, утративший всякое чувство меры, залихватски ответил:

– Все, кто спасал город – рядом со мной, на судне трусов – нет.

Корреспондентам так понравилась эта фраза, что все дружно записали крылатые слова старпома. К всеобщему удивлению, на палубе вновь появился матрос Крымов. Защелкали затворы, засверкали вспышки, и расстрелянный фотоаппаратами матрос вошел в историю. Уточнить фамилию не представляло большого труда.

На следующий день николаевские газеты запестрели фотографиями храброго старпома и «трусливого» матроса. Возмущению матроса Крымова не было границ. Михелев заперся в каюте, не решаясь выходить. Крымов же, напротив, все свободное время проводил у двери каюты старпома. Уговоры замполита ни к чему не привели…

Решено было требовать от редакций газет публикации опровержения. Содержание каждого номера утверждалось партийным, советским или профсоюзным органом и никто не хотел согласиться, что подотчетная газета опубликовала чистейшей воды клевету. Матрос Крымов не унимался и грозил обратиться с открытым письмом к съезду партии. Скандальную ситуацию предотвратил изобретательный сапер Чайка, подавший своему руководству рапорт о необходимости замены в наградном списке фамилии Чайка на – Крымов.

Между прочим, опровержение николаевские газеты все-таки опубликовали. Правда, после того, как портрет матроса Крымова с новенькой медалью появился на первой странице «Красной звезды» с подлинным рассказом о его подвиге.

Часть третья

На мели

Было это в те годы, когда опытных капитанов уже списали на берег из-за избытка возраста и недостатка образования, а молодые штурманы ещё только перескакивали с одной мели на другую в связи с полным отсутствием опыта.

Дело было в том, что процесс обучения в мореходном училище был построен так, чтобы курсанты могли научиться углублять дно и следить за горизонтом одновременно. За четыре года обучения постигнуть тонкости сразу двух профессий курсанты не могли. Поэтому, их «учили понемногу», дипломы гидростроителя-багермейстера получали все, а настоящие знания, как предполагалось, должны были прийти с опытом.

Если вы где-то случайно услышите слово «багермейстер», не пугайтесь – это не диагноз, а профессия. Если шипчандлер и маркшейдер имеют продукты и уголь, то багермейстер – море и дно, т. е., воду и ил одновременно. С одной стороны, эти опытные штурмана смело бороздят просторы акватории черноморских портов, с другой стороны, подобно сказочному герою Садко, черпают морские богатства прямо со дна. Непосредственная близость к неисчерпаемым запасам ила порождает у багермейстеров некоторое пренебрежение к штурманским обязанностям.

Посадка судна на мель не является для них чем-то необычным, напротив, формирует особый, доступный только настоящим специалистам, багерский шик. Популярность хорошего багермейстера определяется количеством посадок на мель. Особо приветствуются ситуации, вызванные сильным алкогольным опьянением. А если багер сумел самостоятельно с этой мели еще и сняться, то легенды о столь памятном событии будут десятилетиями будоражить неопохмеленный разум судовых балагуров.

В то время навигационное оборудование судов сводилось к трём точным приборам – сектанту, образца 1913 года, компасу, зафиксированному в неизменном положении ещё в 1905 году, и спиртометру. Последний использовался для уточнения параметров прозрачной жидкости, которой теоретически протирались два предыдущих агрегата. Всё это счастье дополняли карты Черного моря, точно отражающие географические познания ровесников Ветхого завета.

С годами они превратились в некое подобие древних манускриптов, на которых разборчиво выделялась лишь сухая надпись: «ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ». Контуры береговой линии просматривались очень слабо, зато всё остальное определялось наугад. Острова, рифы и прочие картографические парадоксы на поверку могли оказаться тривиальными следами мух, а такие несущественные мелочи, как глубины, приходилось определять исходя из собственного опыта…

Капитан Михелев знал, что такое хорошая мель не понаслышке – годы тяжелого и неблагодарного труда старшего помощника не прошли даром. Команда питала к своему капитану искреннее уважение и была уверена – Михелев свою мель обязательно найдет, и, возможно, даже выведет судно на чистую воду. Главное, опыт у капитана был большой.