Тень угасшего пламени - Павел Липский

- В чем дело? - озадаченно спросил старик.

- Да так, просто музыка - это все, что было у меня в жизни. Забавно, да?

Глаза Зулфы победно блеснули.

- Вот видишь! Стремление к музыке, можно сказать, одержимость ею - это главные доказательства.

- Интересно выходит, - задумчиво протянул Ричард. - Кстати, ты что-то говорил о помощи, которую я могу тебе оказать...

- А, - махнул рукой Зулфа, - Ты и так уже сделал больше, чем я мог вообще вообразить. Я хотел, чтобы ты помог мне бежать... Да, безумно звучит, но у меня были кое-какие планы. А теперь уже все равно. Бежать не от кого, нам достаточно взять лошадей и продолжить наш путь.

- Путь куда? - спросил Ричард, поудобнее устроившись на песке.

- Туда, где никто никого не закует в кандалы, друг мой. Мы пойдем к моим друзьям. Если ты, конечно, захочешь разделить со мной дорогу. Кто я, чтобы держать тебя, ты волен поступить так, как считаешь нужным.

- Конечно, я пойду с тобой. Куда еще мне податься в этой пустыне? Кроме того, мне все еще интересно узнать, что я тут делаю, зачем я здесь. Так что, веди, Зулфа.

Старик одобрительно покивал головой, поднялся и пошел к навьюченным верблюдам, чтобы посмотреть, какое снаряжение и провиант можно было позаимствовать у исчезнувших алиханов.

Спустя полчаса оба путника, не в силах спать в эту ночь, двинулись в путь. Они выбрали двух более всего приглянувшихся им лошадей, взяли с собой большое количество провианта и воды и в спокойном темпе отправились дальше по тракту. Зулфа сказал, что нужно будет отыскать одно место, где следует свернуть, и, ориентируясь по известным ему приметам, продвигаться севернее тракта по пустыне. С его слов, целью их была бухта, находившаяся выше по побережью, чем Аль-Бакареш, портовый город, куда двигался их караван. Ричард изъявил желание заглянуть туда, чтобы поглазеть на него из любопытства, но Зулфа настоял на том, чтобы сначала встретиться с его друзьями в бухте.

- Что же получается, Зулфа, - спросил Ричард, когда они мерно двигались по ночным пескам. - Я убил их всех? Ну, этих монстров мне, положим, не жалко, но все люди? Они просто исчезли?

- Я бы не назвал это убийством, - задумчиво сказал старик. - Как бы странно это не звучало, это намного больше, чем убийство - это полное стирание. Понимаешь, только мы вдвоем теперь знаем, что все эти люди вообще существовали. Ты - потому что ты отчасти баллир, я - потому что ты неосознанно прикрыл меня от произошедшего. Но реальность уже изменена, и никто из наших спутников никогда не рождался.

- Получается, я совершил ужасное злодеяние, - сокрушенно проговорил музыкант.

- Ты поступил так, как посчитал нужным, хоть и в полной мере не осознавал своих действий. Не знаю, какими правилами морали руководствуются в твоем мире, но в этой пустыне никто тебя не осудит. И, наконец, что сделано - то сделано. Жалеть о прошлом - одно из самых бесполезных и вредных занятий.

Дальнейшее их путешествие не прерывалось никакими особенными событиями, все шло так, как было запланировано. Старик заметил нужный поворот и провел Ричарда по пустыне, где, как казалось последнему, не было никаких особенных примет. Однако, Зулфа, видимо, знал дорогу очень хорошо и твердой рукой вел их в нужном направлении. Вся дорога заняла еще один день, а затем путники вышли к краю пустыни, где она граничила с каменистой равниной. Тут уже можно было встретить исхудавшую растительность, но она была слишком слабой и чахлой, чтобы действительно радовать глаз. Запасы воды, хоть и были достаточно велики, подходили к концу, но старик был в приподнятом настроении и постоянно повторял, что осталось уже немного.

И действительно, вскоре Ричард уловил отдаленный шум моря. Спустя некоторое время путники вышли на высокий берег. Там, внизу, весело блестя на ярком солнце и разбиваясь о скалы, плескалась темно-синяя вода. Воздух посвежел, стал более влажным, и Ричард с наслаждением втягивал его в ноздри. Старик с доброй усмешкой наблюдал за своим товарищем и что-то тихо бормотал себе под нос. Им предстояло еще немного проехать вдоль берега, где он спускался к самой воде.

Вскоре Ричард заметил нечто вроде природной арки, отгораживающей вход в просторную пещеру. Не успели еще путники подойти к ней, как, откуда ни возьмись, появились два вооруженных и пестро одетых человека и строго, но без враждебности, загородили им проход.

- Что вам тут нужно? - спросил один из них, коренастый, жилистый мужчина с длинными свисающими усами.

- Рафар, ты что, меня не признал? - спросил Зулфа, улыбаясь.

- Зулфа? Ты? - радостно воскликнул усатый. - Вот так-так! Старый пройдоха возвращается с того света! Вот Самондор-то обрадуется! Однако, рожа у тебя грязная, родная мать не узнала бы! - с этими словами он гулко засмеялся, но потом посерьезнел. - А это кто такой?

- Этот молодой человек, можно сказать, спас меня. Так что прошу оказывать ему всякое уважение, - ответил Зулфа, с хитрой усмешкой глядя на Ричарда.

- Вот оно как! Ну что ж, тогда пожалуйте внутрь, Самондору будет очень любопытно послушать ваш рассказ.

Двое путников, миновав арку, вошли внутрь пещеры. Теперь Ричард понял, что это на самом деле не было пещерой, а открытым гротом, в дальнем конце которого находилась та самая бухта. Там, закрывая большую часть просвечивающего неба, покачивался на прибрежных волнах горделивый корабль. Высокие мачты, изящные линии, величественная осанка его невольно приковывала взгляд.

Зулфа заметил, с каким восхищением Ричард уставился на этот корабль и, снова улыбнувшись, сказал:

- Это Гарзамаль - флагман небольшой эскадры моего друга Самондора.

- Он моряк? - задал не слишком разумный вопрос Ричард.

- Он пират, - ответил ему Зулфа.

Глава восьмая

Последний месяц лета был в самом разгаре. Погода стояла замечательная, каждый день ласковое солнце весело глядело с чистого, без единого облачка, небосклона. Ночи же были теплые, такие, когда не хочется спать, а лишь беспечно лежать, устремив взгляд на мириады звезд, и размышлять обо всем на свете. Небольшой отряд размеренно и не очень быстро продвигался на восток, к городу. Ворон был в пути уже пять дней, и за это время он еще больше сблизился со своими спутниками. Точнее, правильнее будет сказать, что это они сблизились с ним, потому что сам шаман, хоть и старался быть внимательным и дружелюбным, все же отлично чувствовал, что эти простые недалекие люди не пробуждают в нем никакого интереса. Ворон сидел у костров, рассказывал какую-то ерунду, слушал чьи-то истории, в меру смеялся, если того требовал случай, или задумчиво кивал головой, когда кому-то нужно было его одобрение. Но тогда, когда он мог оставаться наедине с самим собой, а именно ночью, мужчина снова и снова осознавал свою чуждость этому обществу.