Нити судеб человеческих. Часть 1. Голубые мустанги - Айдын Шем

Оранжево-малиновый шар коснулся окоема земли, чуть заметно подпрыгнул и смялся, стал медленно, словно расплавляясь, растекаться. Но раскалившийся горизонт, будто в полынью, быстро увлекал сплющившееся светило, и вот от него остался только все уменьшающийся купол, который, исчезнув, испустил вдруг изумительной яркости зеленый луч, заставивший уже погружающуюся в сумерки степь вскрикнуть то ли в испуге, то ли в восторге.

Женщина ускорила шаги, встревоженная быстро наступающей ночью. Щедрый настой вечерних благоуханий, и вправду, действовал как лечебный бальзам, успокаивал нервы и упорядочивал мысли. На западе, где еще не остывшее небо пылало всеми оттенками красного, у самого горизонта завиднелись дымки, сливающиеся в сплющенное серое облачко, - там находилось селение. Там чужие люди с незнакомыми нравами, - женщине стало страшно. Но выбирать не приходилось, и она направилась к жилью.

Уже совсем стемнело и небо стало затягивать тучами, когда она подошла к поселку. Слышался лай собак, крики детей, кто-то неумело пытался играть на гармошке. Хатидже поостереглась явиться туда, где ее приход стал бы известен многим людям. В стороне от других стоял у самой границы с нетронутой степью невзрачный домишко, в окошке которого виднелся свет. Женщина осторожно подошла к дощатой изгороди и постаралась заглянуть в окна, но ничего не смогла углядеть. Собаки, по-видимому, во дворе не было, и Хатидже решилась постучать в ворота.

- Кого еще принесло об эту пору? - встревожено подошел к окну Тимофей Иванович. Ничего в воцарившемся за окном мраке увидеть было невозможно. Он прислушался. Антонина Васильевна, разрезавшая хлеб, тоже настороженно замерла. Взяв в руки лежавший в углу тяжелый отрезок стальной трубы, Тимофей Иванович вышел во двор. " Собаку надо завести", - опять подумал он сердито.

- Кто там! - он крикнул и остановился, не доходя до ворот.

- Я заблудилась. Приютите меня до утра, я могу переночевать хоть в сарае, - услышал Тимофей Иванович слабый женский голос. Он подошел к воротам и приоткрыл калитку. Перед ним стояла женщина в легком платьице и без всяких вещей в руках. Это было подозрительно, и он, не отпуская дверцу, прислушался, а потом спросил:

- Откуда вы?

- Я случайно отстала от поезда, - робея ответила Хатидже.

Тимофей Иванович помешкал несколько секунд, потом открыл калитку и пропустил женщину:

- Входите! - и быстро задвинул за вошедшей щеколду.

Хатидже вошла вслед за хозяином в дом и несмело остановилась у дверей.

- Здравствуйте, извините. Мне только переночевать где-нибудь, можно в вашем сарайчике, - быстро заговорила она. - Я отстала от поезда, вот какая смешная штука приключилась. Я утром пойду в город и дам телеграмму, мне деньги родственники пришлют.

То, что говорила эта женщина, очень походило на правду, откуда же иначе взяться здесь легко одетому человеку без всяких вещей. Антонина Васильевна сочувственно охнула, и подойдя к женщине взяла ее за плечи.

- Ой, миленькая, какая беда! Ну, ничего, переночуете у нас, а утром сообщите своим. Всяко бывает в жизни. В поезде-то кто из своих остался? О вещах-то есть кому позаботиться? Да вы идите, умойтесь. Мы как раз вечерять собирались.

- Нет, спасибо! Я есть не хочу! Спасибо, спасибо! - и упавшим голосом добавила: - Дочки у меня в поезде остались...

- Ну, значит, вещи не пропадут! А то ведь сейчас всякое старое барахло ценным для нас стало. Да вы не стесняйтесь, умывайтесь и за стол. Дочки взрослые, небось?

Антонина Васильевна подвела неожиданную гостью к умывальнику в сенях и та, не отвечая на ее вопрос, с удовольствием вымыла лицо и руки по локоть. Хозяйка дала ей свежее полотенце и усадила за стол. Хатидже пригубила чаю из стакана и ответила запоздало на заданный вопрос:

- Семнадцать старшей, а младшей двенадцать...

- О, старшая уж совсем взрослая, не растеряется! Да вы ешьте, ешьте!

Антонина Васильевна положила на ломоть хлеба кружочки колбасы и поставила перед гостьей. Та расстроено попивала чай.

- Куда ехали-то? – спросил, вступая в беседу, Тимофей Иванович.

- Не знаю, - упавшим голосом произнесла женщина, отставив чашку с чаем. - Не знаю, куда я ехала. Ничего не знаю. Не знаю, куда увезли моих детей! Ой, простите меня!

Хатидже выбежала в сени, задыхаясь от сдерживаемых рыданий.

Супруги переглянулись. Кажется, они все поняли. По крайней мере, они, кажется, знали, откуда ехала эта женщина со своими детьми. Хозяйка подошла к плачущей в сенях женщине и молча положила руку ей на плечо. Гостья подняла на нее глаза и с мольбой проговорила:

- Позвольте у вас остаться до утра.

Антонина Васильевна повела несчастную назад к столу. Какое-то время все молчали. Потом Тимофей Иванович спросил:

- Вы из Крыма? - и быстро добавил, увидев, как испуганно встрепенулась гостья: - У нас там друзья, мы слышали о выселении татар и очень переживаем.

Бедная учительница со страхом и надеждой переводила взгляд с одного из супругов на другого и молчала. Хозяйка ласково погладила ее по руке, мужчина смотрел с добрым сочувствием. И Хатидже спокойно, без слез, будто бы пересказывая прочитанное, поведала им о том, что произошло за последние четыре дня.

- Пойду завтра в милицию, что-нибудь они подскажут, - завершила учительница свое повествование.

- В милицию? Надо подумать, надо ли идти в милицию. Они, знаете ли, за побег, вас...того... Это им легче, чем отправлять вслед за эшелоном.

- Я и сама боюсь. А что они могут сделать?

- Проще всего для них заслать вас в лагеря куда-нибудь на Колыму. По законам военного времени это делается в административном порядке, без всякого суда. А может быть у них и специально для таких случаев закон уже есть. Дочерей уж точно вам никто искать не будет.

- Что же мне делать! У меня же девочки одни остались! - не удержавшись закричала Хатидже, и сразу же прикусив руку замолкла, глядя на мужчину.

- Вам надо остаться на свободе. И никакой милиции! Свободный человек и других может освободить, а что вы сможете сделать для дочерей, если окажетесь в тюрьме?

- Но может быть, меня отправят туда, куда повезли дочерей?

- Кто отправит, за чей счет? И куда? Кто и как будет искать ваших дочерей? Единственно правильное поведение - остаться на свободе и со временем найти своих родственников.

Правота замечаний Тимофея Ивановича была совершенно очевидна, но где и как остаться?

- Останетесь у нас. Выдадим вас за родственницу, получим какой-нибудь документ. Сейчас много беспаспортных.

Антонина Васильевна взглянула на мужа и вполголоса произнесла:

- Паспорт- то тети Вали...

Тимофей Иванович помолчал и потом пожал плечами - не знаю, мол.

 Хатидже чувствовала огромную благодарность к этим людям, появившимся неожиданно в самые кошмарные часы ее жизни и проявляющим родственную заботу о чужом для них человеке. Но внутренне она сопротивлялась. Этот день, за который она прожила целую жизнь, изменил ее мировосприятие, в ее болезненном, новом ощущении бытия возникли отныне две неравные части: в одной она и фантомы ее дочерей, в другой, враждебной, все остальные, которым нельзя верить. И сейчас этот мир, который она уже приняла, с которым убедила себя смириться, рушился, уступая место прежнему. Прежнему, желанному, но без детей, с которыми она никогда прежде не разлучалась. Значит он не прежний, значит это обман, видимость, которая рассеется.

Но голос мужчины был спокоен, он говорил убедительно, неопровержимо.

- Надо выждать и через какое-то время будет известно, куда отвезли крымчан, где их поселили. Тогда с паспортом русской или украинки вы сможете найти своих дочерей. Я думаю, что татар расселят где-нибудь на Урале или в Средней Азии, как многих раскулаченных.

Несмотря на всю разумность сказанного хозяином дома, его слова оставались только в голове бедной женщины, сердце же не принимало доводов и требовало немедленных действий. Как примириться с пассивным ожиданием, когда дочерей арестантский поезд увез неведомо куда? Как оставаться свободной и бездеятельной, если родные дети ее в руках безжалостных чекистов? Если сдаться властям, то неужели они не посодействуют в поисках дочерей? Возможна ли такая жестокость, ведь она не преступница! И в то же время из глубин сознания всплывало знание того, что никто из расстрелянных или высланных в прошлые годы не был преступником или заговорщиком.

Тимофей Иванович еще что-то говорил, но Хатидже уже плохо воспринимала слышимое. Хозяйка заметила состояние несчастной гостьи:

- Ну, все! Утро вечера мудренее. Спать пора, а утром договорим.

Антонина Васильевна занялась приготовлением постели для гостьи на кушетке в углу, сами же хозяева ушли спать в другую комнату.

Хатидже заснула сразу же. Снилось ей, что она в "родном" вагоне с детьми...