Город сбывшихся желаний - Джессика Гилмор

Глаза родных следовали за ним повсюду. Они его обожали и поглотили бы полностью, дай им волю. Полли видела, как его это душит, понимала, почему он не живет с ними, и спрашивала себя, трудно ли это, когда тебя любят так сильно.

– Отец часто говорит о расширении, но этого не делает, – сказал Гейб.

– Он, возможно, и занялся бы этим, если бы вы были здесь и обсудили все с ним. – Полли почувствовала колкость в своем голосе, но продолжила в том же духе: – У ваших сестер большие успехи, но у вас есть знания более широкого масштаба. Вам следовало бы уделить отцу время не только на утреннюю пробежку.

Он молчал, а потом с горечью произнес:

– Вы здесь всего один день, а уже стали экспертом по моей семье.

– Для этого не нужно быть экспертом – и так ясно. Я не предлагаю вам вернуться домой, но ведь можно обговорить с отцом его планы, посоветовать ему.

– Возможно.

– Я понимаю, что вам необходимо было уехать. Вы сделали карьеру без них.

У Гейба задергалась щека – так крепко он сжал губы.

– Не все ли равно, где я добился успеха, раз я его добился?

– Знаю, – с грустью согласилась она. – Вы и я – мы одного поля ягода. Для нас успех в работе, создание карьеры – только это стремление нами движет. Единственное одобрение, какое я получила, было связано с работой. Но вы? Вы могли бы заявить, что завтра вы от всего отказываетесь и возвращаетесь сюда, и… занялись бы, ну, я не знаю чем… чем угодно, а они все равно радовались бы тому, что вы дома, и поддерживали бы вас.

Он хмыкнул и несколько минут ничего не говорил, глядя вперед на дорогу.

– Почему вам это важно? – неожиданно спросил Гейб.

– Что важно? – переспросила она.

– Моя семья, мой дом…

У нее загорелись щеки.

– Мне нравятся ваши родители, ваши сестры. Мне нравитесь вы… – Слова повисли в воздухе. Зачем только она их произнесла?

Но… теперь из песни слов не выкинешь. Поэтому придется быть полностью честной.

– Вы мне нравитесь, – повторила она, – хотя я не приветствую трудоголиков, которые флиртуют с моей помощницей. А от запаха смузи меня тошнит, независимо от того, беременна я или нет. И у меня сильное неприятие людей, которые приезжают на работу в велосипедных шортах из лайкры.

«Даже если они при этом выглядят так же потрясающе, как Гейб».

– Не щадите меня, – усмехнулся он уголком рта.

– Мне совсем не нравится то, что вы любезничаете то с одной девушкой, то с другой. Знаю, что вы не переходите границы, но это сеет раздоры, а я не желаю, чтобы это происходило в моем магазине. Но… – она перевела дыхание, – я восхищена тем, что вы помните имя каждого и то, чем он занимается. Я даже немного вам завидую… завидую взаимопониманию между вами и моим персоналом. Не сомневаюсь – к тридцати годам вы станете исполнительным директором, потому что вы целеустремленный, у вас новаторский подход, и вы не тратите время попусту.

– Мне следует покраснеть?

– И я не знаю, что я делала бы без вас последнюю неделю. – Вот, она сказала все.

– Ох, Полли. – Он покачал головой. – Вы прекрасно со всем справились бы.

– Может, и справилась бы, – согласилась она. – Я привыкла все делать сама… быть одной. Пришлось бы справиться. Но так приятно, когда ты не одна. Может, это гормоны, перевернувшие все кругом с ног на голову, но я действительно рада, рада тому, что в моей жизни будет что-то помимо работы. Пусть это и не планировалось, и обстоятельства не идеальные, но, думаю, ребенок – это то, что мне нужно. – Она грустно улыбнулась. – Но если вы повторите это кому-нибудь, я вас убью.

– Меньшего я не жду.

– Но у вас уже есть кое-что помимо работы. Племянницы, племянники и семья… А вы тем не менее держитесь от них на расстоянии. Я знаю, почему, и понимаю, почему. Просто мне интересно… – Она замолчала, обдумывая, как лучше выразить свою мысль. – Не считаете, что уже достаточно их наказали? Может, пришло время, чтобы снова сблизиться с ними?

– Я их не наказываю.

– Разве? Но ведь прошло десять лет. По-моему, время для этого наступило. И для них, и для вас.

Слова Полли крутились у Гейба в голове.

Наказание.

Она права, черт ее побери. Но все не совсем так, как ей представляется. Он не наказывал их.

Он наказывал себя. За то, что заболел, за то, что причинил им столько боли за него.

За то мелочное, отвратительное чувство обиды, которому он предавался за долгий год болезни. Раздражение на родителей за их заботу и волнение. На сестер за то, что они-то здоровы.

Гейб молчал весь оставшийся путь, а Полли не стала вовлекать его в разговор. Она делала записи в своем блокноте, правда, раз от разу посматривала на него с беспокойством.

Найти парковку в городишке Виньонель, расположенном на берегу реки, удалось не сразу. Пятьдесят недель в году город пребывал в сонном состоянии, а каждое лето преображался, поскольку в нем проводились ежегодные фестивали вина и продуктов. С течением лет там стали устраиваться ярмарки ремесел и музыкальные фестивали. И каждый год тысячи людей съезжались туда, чтобы потанцевать, выпить вина и вкусно поесть.

– Я все поняла, – сказала Полли после того, как они наконец припарковались и пошли по центральной улице к главной городской площади. – Не надо искать поставщиков повсюду, а направить Криса с его командой на ярмарки – пусть ищут лучших местных производителей и договариваются с ними.

– Да. – Но Гейб едва ли слышал, что она сказала; его внимание было приковано к большой церкви на городской площади. Сердце сильно заколотилось, и, несмотря на жаркий день, на ладонях выступил холодный пот. Он проглотил слюну – во рту появилась горечь. – Здесь есть что посмотреть, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал нормально. – Мы сможем увидеть больше, если разделимся.

Ему показалось, что в ее глазах промелькнуло удивление. Неужели он задел ее чувства? Но она тут же вытащила блокнот и ручку со словами:

– Прекрасная мысль. Потом сверим записи. Будем искать поставщиков, но я больше заинтересована видом павильонов, качеством товаров, ассортиментом.

Они подошли к информационному стенду. Гейб взял карту с путеводителем и отдал Полли. У нее рука мягкая и прохладная. Так и хочется взять ее руку в свою, и вместе пройти по улицам, и чтобы не было никаких блокнотов, никаких записей. Но… он отбросил эту мысль.

– Я обещала Клер заглянуть в ее павильон по туризму. – Полли, сдвинув брови, внимательно рассматривала карту. – Я осмотрю ту часть рынка, а вы начните с винного отдела. Не возражаете? Ведь ваш отец сегодня там – представляет региональные вина. И… Гейб… я не вмешиваюсь, но просто будьте к нему внимательны.

Она выдержала его взгляд, холодный и сдержанный, и кивнула:

– Встретимся здесь позже.

Она повернулась и ушла, а Гейб смотрел ей вслед: голова высоко поднята, темно-золотистая волна распущенных волос колышется на спине, подчеркивая стройность и хрупкость фигуры. Непривычно видеть, что волосы у нее не в обычном строгом пучке. Она выглядит моложе, свободнее.

А что было бы, запусти он руку ей в волосы, чтобы шелковые пряди заскользили между пальцев?

На ней было розовое платье, которое она купила на винтажной ярмарке. Гейб провожал взглядом гордую прямую фигуру, пока она не скрылась в толпе, и думал о том, что для него все это слишком поздно.

Хватит. Пора выкинуть из головы фантазии. Надо отыскать отца, поздороваться с ним, сделать комплимент его павильону, как советовала Полли.

Продовольственные и винные ряды располагались на одной из извилистых улиц, отходящих от площади напротив церкви. Несколько минут, и он окажется среди старых друзей и соседей. Будет смотреть, как отец занимается тем, что у него так замечательно получается, – поет дифирамбы вину.

Гейб улыбнулся, представив себе эту картину – смеющиеся туристы, привлеченные отработанной отцом репризой, пробуют вино и уходят, расставшись со значительной суммой денег.

Всего несколько минут ходьбы… Ему следует пойти и сказать «Привет».

Он мог бы даже предложить помощь.

Гейб постоял немного, потом медленно повернулся лицом к церкви.

Ему стало трудно дышать, будто сердце сжал ледяной кулак.

Он не входил в эту церковь десять лет и тем не менее четко представлял старые деревянные балки, видел, как солнечный свет проникает сквозь цветное стекло древних окон, помнил выражение ликов холодных мраморных статуй. Он помнил запах ладана, горячий и проникающий глубоко внутрь.

Он… видел гроб.

Бессознательно он прошел мимо церкви в сторону от ярмарки и направился к старому кладбищу.

К могиле Мари.

Неужели прошло десять лет с тех пор, как он стоял у открытой могилы, бледный, с сухими глазами, когда белый гроб медленно и торжественно опускали в землю?

Белый! Она пришла бы в ужас. Потребовала бы черный бархат с серебряными пряжками… или вообще ничего, просто тихое место на лесистой поляне. И никакого креста, чтобы отметить это место.