Возмездие - Николай Кузьмин

Большевики, взяв Зимний дворец и поместив министров Временного правительства в казематы Петропавловской крепости, обосновались в Смольном. В то знаменательное утро Локкарт проснулся с поразительно высокими знакомствами. Он стал обладателем пропуска с подписью самого Дзержинского. У него имелся охранный мандат, заверенный Троцким. В Смольном он открывал все двери, что называется, ногой. Его доверенными собеседниками стали Чичерин, Карахан, Петерс, Радек, Зиновьев и Ленин.

Немецкое наступление заставило советское правительство сбежать в Москву. Иностранные посольства эвакуировались в Вологду и ждали там отправки в Мурманск, чтобы ехать домой. В Москве и Петрограде были оставлены люди, не обладавшие дипломатическим иммунитетом. На них были возложены обязанности информаторов.

В те дни Локкарт вынашивал дерзкую идею: организовать интервенцию в Россию для помощи… большевикам. О победе белых генералов не могло быть и речи из-за их стремления восстановить «единую и неделимую» державу. Будучи по молодости лет нетерпеливым, Локкарт одну за другой слал телеграммы в Лондон на имя Ллойд Джорджа.

Сидней Рейли носился с мыслью усадить в Московский Кремль своего друга Бориса Савинкова.

Полковник Робинс советовал избегать вмешательства во внутренние дела русских и позволить им самим истребить своих врагов.

Тем временем Москва готовилась к встрече немецкого посла графа Мирбаха. Германия первой признала правительство Республики Советов. Москву прибирали, подновляли, наряжали. Настоящей язвой столицы сделались анархисты. В самом центре города они захватили 26 особняков. В ночь на 11 апреля чекисты совершили на эти гнёзда анархистов стремительный налёт. Утром заместитель Дзержинского товарищ Петерс повёз Локкарта по местам ночных боёв. Они осматривали разбитые артиллерией особняки, перешагивали через трупы и лужи крови. Петерс, привычно усмехаясь, сбоку наблюдал за реакцией англичанина.

— Нам некогда было возиться со всякой там юриспруденцией, — объяснял он. — Пуля в лоб — милое дело!

Локкарт был бледен. Вид и запах свежей крови, нелепые позы убитых и добитых вызывали тошноту. Одно дело — обрекать людей на смерть и не ведать при этом жалости, совсем иное — исполнять приговоры и любоваться на дело рук своих. «Палач!» — думал он о своем спутнике. Он стискивал зубы, чтобы выдержать это испытание.

Вечером он встретился с М. Ликирадопуло, работавшим в администрации Московского Художественного театра. То ли грек, то ли еврей, он оказывал услуги нескольким разведывательным службам. Локкарт подозревал, что он на дружеской ноге и с Петерсом. Прошедшей ночью на глазах Ликирадопуло, жившего на Арбате, решительные чекисты производили зачистку расстрелянных из орудий особняков. В ход пошли маузеры. «Это звери!» — шептал перепуганный хозяин и поглядывал на окна. Он боялся наступления темноты. По секрету Ликирадопуло рассказал своему гостю, что у настоящих «железных» чекистов существует варварский обычай: каждый из них обязан руками разорвать живую собаку и съесть её горячую печень. Это испытание — как бы непременный тест на звание «железного». Из таких отборных живодёров и состоит гвардия Феликса Дзержинского.

— Запах крови для них, как… «Шанель»!

Локкарт поморщился. Сегодня утром он имел возможность в этом убедиться.

Хозяин, излив скопившиеся эмоции, перешёл на деловой тон.

— Сегодня ночью к вам пожалуют, — предупредил он.

Это был редкий случай. Обычно дома, в Хлебном переулке, Локкарт никого не принимал, предпочитая встречи на явочных квартирах. Но тут, как он понял, предстояло что-то особенное. Спорить не приходилось. Да и не годился перетрусивший Ликирадопуло для оспаривания приказов.

В таких случаях он всего лишь передатчик…

Поздней ночью на квартиру в Хлебном явились двое. Дверь открыл сам хозяин (Муре было сказано, чтобы она заперлась в спальне). Перед Локкартом стоял старый знакомец Владимир Осипович Фабрикант. Он привёл странного человека, увидев которого, Брюс невольно наморщил лоб. И не узнать, и что-то вроде бы знакомое… Эти торчком, как у кота, поставленные уши, эти вертикальные зрачки… Керенский! Но какие перемены! Недавний диктатор запустил окладистую бороду и начисто смахнул свой знаменитый ёжик на голове. В России он околачивался уже целый год, удачно обманывая ищеек ВЧК.

Владимир Фабрикант передал своего спутника с рук на руки, с наказом устроить Керенскому выезд из России. В глубине души Локкарт изумился. По традициям английской разведки люди, подобные Керенскому, относились к разряду бросовой агентуры. Но тут, видимо, учли все его заслуги на посту председателя Временного правительства и Главковерха русской армии. Вклад Керенского в разлад российской жизни и в самом деле был огромен. Так что… заслужил!

Густая бородища Керенского торчала безобразным веником. Он прижимал её рукой к груди. С английским разведчиком его связывало давнее знакомство. Обыкновенно из кабинета «Виллы Родэ» он прямиком направлялся к Бьюкеннену и там непременно заставал Локкарта, исполнявшего обязанности переводчика (хотя Керенский знал, что сэр Джордж отлично владеет русским языком). Знал Керенский и о зловещих делах таинственного «Романа Романовича».

Локкарт исполнил приказ из Лондона. Он усадил Керенского в эшелон с сербскими солдатами. Через несколько дней в Мурманске бывший председатель Временного правительства взошёл на борт английского крейсера. Он уехал в Европу, затем в Америку и прожил ещё долго, очень долго. А примерно в те же дни в Екатеринбурге в подвале Ипатьевского дома чекисты зверски расправлялись с семьей русского царя. Великобритания, спасая Керенского, не пошевелила и пальцем, чтобы спасти близких родственников своего монарха, равнодушно отдав их на кровавые ритуальные мучения.

Одна неприятность случилась в эти дни у Локкарта: ему по великому секрету сообщили, что большевикам каким-то образом удалось раскрыть его агентурный шифр и что его донесения в Лондон запросто читаются на Лубянке. Признаться, этому он не поверил. Шифровальная таблица хранилась у него в рабочем столе, он работал с нею только сам. В квартире же (в Хлебном переулке) никогда и никто из посторонних не бывал. Там, в этом прекрасно убранном уголке счастья, обитали только они с Мурой.

Вторую половину августа иностранные агенты, наводнившие Москву и Петроград, обменивались конфиденциальной информацией с Дальнего Востока. Там затевалось опасное противостояние Японии и Соединённых Штатов. По слухам, советское правительство во главе с Лениным соглашалось уступить Камчатку американцам, однако этому решительно воспротивились японцы, давно точившие зубы на русское Приморье, на Сахалин и на эту самую Камчатку. В Москве вдруг появился дальневосточный комиссар Александр Краснощёков, пытаясь всеми способами проникнуть в кабинеты влиятельных наркомов.

Внезапные события 30 августа потрясли обе столицы. В этот день утром в Петрограде был застрелен Моисей Урицкий, а вечером в Москве двумя пулями из браунинга опасно ранен председатель Совнаркома Владимир Ленин. Ответные меры власти не замедлили: начались повальные аресты.

В ночь на 1 сентября в Хлебном переулке появилось несколько чёрных автомашин. Группу чекистов возглавлял комендант Кремля Мальков, матрос-балтиец, с которым Локкарт был хорошо знаком ещё по Смольному. Перед дверью квартиры № 19 чекисты остановились и принялись колотить рукоятками маузеров. В приоткрывшуюся дверь Мальков живо сунул ногу. Перед ним стояла Мура в ночном пеньюаре. Её отстранили и вошли в спальню. Локкарт узнал Малькова и всё понял.

Квартира была опечатана, счастливых любовников отвезли не на Лубянку, а в Кремль. Там, в подвалах Кавалерского корпуса, находилась спецтюрьма для «избранных». Локкарта и Муру развели и заперли в тёмных одиночках.

Ночной арест не ошеломил Локкарта. Он понимал, что с ним ничего страшного не произойдёт. Но Мура? Кто заступится за эту беззащитную женщину? Насколько он знал, у ней не осталось никого из влиятельных знакомых. При всей своей молодости она была целиком человеком прошлого — пусть недавнего, но сгинувшего навсегда.

Рано утром вниз спустился конвой и повел Муру на первый допрос к товарищу Петерсу.

Она увидела молодого мужчину с простоватым лицом, вальяжно сидевшего за большим столом. На поверхности стола лежал не заклеенный конверт. Длинные волосы, зачёсанные назад, придавали Петерсу вид городского интеллигента. Усмехаясь краешком рта, он пристально рассматривал узницу. Мура была подавлена, но не смущена. Ей показался в глазах чекиста чисто мужской интерес. На этом интересе она и решила выстроить всю линию своей защиты. Чекисты — тоже живые люди!

Намеченный план рухнул с первых слов чекиста. Она не знала, что приготовил ей товарищ Петерс.