Единственное желание. Книга 2 - Надежда Черпинская

Но уже через пару мгновений Эливерт взял себя в руки и невозмутимо продолжил:

– Я думал, он давно сгнил где-то на Эсендарских болотах…

– А он думал, что ты давно сгнил где-то в Лэрианорской глуши. Как видишь, вы оба глубоко заблуждались, – Ферлаад помолчал ещё немного. – С тех пор, как вы встречались последний раз, многое изменилось. У него теперь свои люди, небольшая вольница – дюжина головорезов.

– Судьба любит злые шутки, – хмыкнул Эливерт, оставив в покое плечо Насти и скрестив руки на груди. – Был псом, а угодил в волчью стаю. Какая ирония! Он сам сейчас в Ялиоле?

Хозяин пожал плечами:

– Не уверен, но чутье говорит мне – здесь он. Уезжайте! Шанс исчезнуть у тебя ещё есть.

– Ты сам-то в это веришь, старик? Лахти и дюжина его псов! Их так просто со следа не сбить.

– Но ты попробуешь? – ухмыльнулся Ферлаад.

– Ясно-понятно, – атаман ответил пугающей недоброй улыбкой. – Даже у загнанного зверя всегда есть два выхода: сдохнуть самому или убить охотника.

– Ох, Ворон! – старик захохотал. – Шальная твоя душа! Хотелось бы мне на это посмотреть! Но ты ведь на чужой территории дурить не станешь, верно? Я в своём городе беспорядки не потреплю.

– Ты, помнится, сказал, что можешь помочь слинять из Ялиола…

– Легко! – хозяин громко хлопнул в ладоши. – Тимас!

Наглый мальчишка явился незамедлительно, вразвалочку сошёл вниз по лестнице.

– Сведёшь нашего гостя и его миледи к эрру Орлеху – он нынче уезжает в Митувин. Скажешь, я велел взять их в обоз! И ещё скажи, ежели он чем не угодит им, шкуру спущу.

Пацанёнок угрюмо кивал – видно, он ещё дулся на непрошеных гостей, но не смел ослушаться Ферлаада.

– И сам про почтительность не забывай, сынок! – наставительно погрозил пальцем хозяин. – Если тебе за наглость оторвут твою пустую голову, я ведь обратно её уже не поставлю.

Мальчик снова угрюмо кивнул.

– Ну а тебе, Ворон, удачи! – старик поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. – Не подведи меня! Я ставлю на твоё везение.

– Благодарю, Ферлаад! И буду рад оказать ответную услугу, – Эливерт слегка поклонился.

– Сочтёмся…

Хозяин собственноручно накинул плащ на плечи Насти.

– Рад был знакомству, миледи.

– Как и я, – лучезарно улыбнулась Дэини. – Может, мы к вам заглянем ещё как-нибудь… Отменным винцом угощаете. Доброго здравия, эрр Ферлаад!

– Ой, пошли уже! – скривился от чрезмерных любезностей юный Тимас.

– Веди, щегол! – примирительно хмыкнул Эливерт.

Атаман сгрёб Рыжую за талию, и вскоре они снова оказались на улице.

Топлюхин пруд

Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!

С нашим атаманом не приходится тужить!

Казачья песня

Он был невероятно красив. Высокий и статный, как хороший породистый жеребец. Смуглый брюнет, не в пример большинству южан. Этот цыганский загар, тонкие усики и испанская бородка, придавали его внешности что-то флибустьерское.

По крайней мере, в представлении Насти именно так должен был выглядеть настоящий капитан пиратского фрегата, столетия назад бороздившего солёные просторы Карибского моря.

Разумеется, она отдавала себе отчёт, что все эти романтические фантазии, порождённые приключенческими фильмами и книгами, не имели ничего общего с реальностью. Настоящие пираты – и в прошлом, и в настоящем – жадные до наживы бродяги, вшивые, небритые, грязные и зачастую пьяные. Словом, весьма неприятные личности.

Но стереотипы – штука неистребимая.

Вопреки очевидным фактам, Насте до сих пор казалось, что в мире Кирлии все сами на себя не похожи.

Ну, разве скажешь, глядя сейчас на Эливерта, смеющегося над очередной «пиратской» шуткой, что этот мужчина может одним движением руки оборвать чью-то жизнь.

А этот милый старикан из Ялиола…

Оказывается, он чуть ли не главный криминальный авторитет Кирлии. Как в это поверить?

Настя знала, как должен выглядеть настоящий мафиози. И как бы их не называли тут, Ферлаад точно не выглядел серьёзным человеком.

Вот Орлех – да! Несмотря на его невероятное очарование, он был настоящим пиратом.

Пусть в зелёных глазах плясали лукавые огоньки, пусть от его соблазнительной улыбки сердце проваливалось куда-то вниз живота, пусть этим чарующим голосом следовало не говорить, а петь любовные серенады… Всё так! Но что-то хищное и опасное таилось в этом невозможном красавце.

А оказалось, что его как раз бояться и не стоило.

– Брось, Дэини, разве это щука! Орлех даже до пескаря ещё не дорос, так… малёк на мелководье, – с лёгким пренебрежением заверил её Эливерт.

И Настя поняла, что, кажется, вообще, мало что понимает.

Ну и пусть!

Зато почти два дня она провела в обществе этого потрясающего, обаятельного красавца, наслаждаясь потоком его комплиментов и искромётного юмора.

После всего, что произошло накануне – это стало поистине подарком небес.

Наконец- то Рыжая и атаман смогли отвлечься, посмеяться от души и забыть обо всех неурядицах.

И теперь, когда пришло время прощаться, Настя чувствовала искреннюю горечь. Она успела привязаться к своим временным попутчикам.

– Удачи, брат! Благодарим от души за всё, – Эливерт обнял за плечи Орлеха, махнул на прощанье его ребятам, что оставались в сёдлах.

– Да хранит вас Дух-Создатель! И пусть закрывает глаза всякий раз, когда вы решите сделать что-то ему неугодное! – «пират» бережно обнял Романову. – О, мой прекрасный огненный цветок, не забывай меня!

– Клянусь не забывать никогда! Жаль, что мы расстаёмся так скоро. И ты о нас помни!

– Твой образ я пронесу в сердце до конца своих дней… – мурлыкнул брюнет, одарив Настю своей сногсшибательной улыбкой. – И когда ты, в конце концов, надумаешь бросить этого заносчивого типа, помни – я жду тебя в Ялиоле с распростёртыми объятиями!

Орлех рассмеялся и снова обнял Рыжую.

– Кажись, мне придётся сломать тебе обе руки, друг мой, прежде чем ехать дальше, – захохотал рядом Эливерт. – Брат, может, ты не так молод, как кажется? У тебя очень плохая память. Я уже две дюжины раз тебе говорил – это моя женщина! А ты снова пытаешься её увести. Да ещё и прямо у меня на глазах.

– Я всё ещё надеюсь, что она увидит, насколько я хорош. И насколько я лучше тебя. Разве нет, моя златая грёза?

– Ты лучше всех на свете, даже не сомневайся! – Рыжая обняла Орлеха уже в третий раз. – Но уезжаю я