Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт

(Голос): Прекратить!

Возможность разлетелась вдребезги, как хрупкое стекло, когда в отсек вступила новая сила — пылающий безжалостный разум военного вождя. Неподатливый, как гранит, сияющий холодным огнём, он затмил собой всё остальное, полыхая беззвучным пожаром абсолютной воли.

(Дорн): Приказываю убрать оружие.

Присутствие Рогала Дорна было таким весомым, что он, казалось, заполнил всё помещение. Его аура была точным подобием бронированного кулака на его богато украшенной броне. Примарх, по бокам от которого стояли его хускарлы[6], обвёл псайкеров неистовым взглядом и проследил за тем, как все они опускаются на колено и склоняют голову. Масак последовал их примеру, то же самое сделал и нарушитель в серой броне. Дорн был сыном Императора, ходячей крепостью в лице человека, более неодолимой и неподатливой, чем любая конструкция из камня и стали. Немногие могли набраться мужества, чтобы бестрепетно встретиться с ним взглядом, но, к удивлению Масака, воин-ветеран это сделал.

(Гарро): Рад встрече, лорд Дорн.

На лице повелителя Масака промелькнуло нечто похожее на удивление.

(Дорн): Натаниэль Гарро. Я спрашивал себя, не пересекутся ли снова наши пути. Это он тебя послал?

(Гарро): Не сочтите за дерзость, милорд, но я думаю, что вы уже знаете ответ на этот вопрос.

Глаза Дорна сузились, и он сделал жест одному из своих людей:

(Дорн): Доставьте его в мои покои. Я скажу ему пару ласковых.

Масак проследил за тем, как Гарро убрал свой меч в ножны и ушёл под стражей. Когда он пересекал порог Секлюзиума, то кивнул Масаку, возможно, выразив этим жестом своё уважение. Библиарий отвернулся и обнаружил на себе изучающий взгляд примарха.

(Дорн): Не следовало тревожить вас в вашем… уединении. Ответственные за это будут наказаны. Возвращайтесь к своим медитациям. Дверь будет заперта вновь.

(Масак): Повелитель…

Дорн остановился, но не обернулся, чтобы посмотреть ему в лицо.

(Масак): Милорд, если мне будет позволено спросить… Как идёт Великий Крестовый Поход?

Примарх молчал долгое мгновение. В воздухе повис невысказанный вопрос, настоящий вопрос: “Когда мы сможем вернуться к своему Легиону?”

(Дорн): Ситуация осложнилась. Это уже не Крестовый Поход, теперь это война. Война, дикая по размаху и ужасная в своей горести.

(Масак): Мы готовы к службе.

(Дорн): Я знаю, сын. Я знаю.

Гарро осмотрелся, заново охватывая взглядом санкторум[7] примарха. Из богато украшенных покоев, расположенных в верхней точке самой высокой из башен “Фаланги”, открывался впечатляющий вид на космическую крепость. Обширное овальное помещение сейчас казалось ареной, а он был жертвой, отправленной найти погибель на её лазурном полу. Он почувствовал чьё-то присутствие за своей спиной.

(Дорн): Ты припоминаешь, что произошло в тот прошлый раз, когда мы стояли вместе в этой комнате?

(Гарро): Я наблюдал за концом “Эйзенштейна”.

(Дорн): После этого.

Гарро напрягся. Это здесь он впервые предъявил Дорну факты, свидетельствовавшие об измене Хоруса. Тот среагировал так, как сделал бы любой любящий брат: сначала было отрицание, за ним последовал страшный гнев, достаточно сильный, чтобы Гарро испугался за свою жизнь. Он развернулся лицом к примарху, тщательно взвешивая слова:

(Гарро): Я принёс вам тяжёлую правду. Бремя моего долга…

(Дорн): Как мне вспоминается, ты спросил меня, уж не ослеп ли я. И, возможно, так оно и было, но это в прошлом. Теперь я вижу ясно. Я должен заботиться о том, чтобы обеспечить выполнение моего долга. Император поручил мне оборону Терры и командование всеми своими армиями. Это моё бремя. По сути, я теперь и есть Воитель — во всём, кроме титула.

Дорн навис над ним, его глаза искрились, как кусочки кремня.

(Дорн): Я знаю, чем ты занимаешься, Гарро, я знаю о планах Малкадора и его секретных предприятиях. Я знаю, что ты и этот старый Волк Круз теперь стали его агентами. Сигиллит использует вас для сбора информации и вербовки людей. По причинам, которые ещё не вскрылись, многие из них являются псайкерами. И всё это происходит в явном пренебрежении приказами Императора.

Тяжёлые латные перчатки примарха сжались в кулаки.

(Дорн): Эта… призрачная броня, которую ты носишь, с тавром Малкадора на твоём плече… В каких-то других местах Империума она, может, и позволяет тебе бывать везде, где ты захочешь, но не здесь. “Фаланга” принадлежит Седьмому. Появляясь втайне в моих владениях, не ожидай, что тебе это сойдёт с рук. Ты дашь мне объяснения, — он поднял руку и указал пальцем на Гарро, — или на этот раз я не буду сдерживаться, когда я тебя ударю.

(Гарро): Не сочтите за неуважение, милорд, но я не могу раскрывать своё задание. Даже вам.

(Дорн): Гарро, ты обязан мне своей жизнью. Ведь это Имперские Кулаки спасли тебя и твоих людей из глубокого космоса! Вы были в дрейфе и стояли перед лицом верной смерти! Ты так легко об этом забыл?

(Гарро): Я, милорд, не забыл ничего. Да, я в полной мере осознаю, насколько я вам обязан, и тем не менее, мой долг перед Сигиллитом стоит выше этого.

(Дорн): Что за долг может потребовать, чтобы ты, как вор, прокрался на борт моего корабля, нарушил мои приказы и потревожил тех, кого я держу в изоляции? Мы уже подобрали твою капсулу, Гарро. Как ты собираешься бежать? Чего ты хотел от моих библиариев? Ты дашь мне ответы!

Гарро сделал глубокий вдох, собираясь с мужеством для открытого неповиновения примарху.

(Гарро): Сожалею, но я не могу, милорд.

Какой-то долгий миг Гарро опасался, что Дорн осуществит свою угрозу и уложит его ударом, но затем примарх отступил, кипя надменной яростью.

(Дорн): Я не принимаю твой отказ. Ты останешься пленником на борту “Фаланги” до тех самых пор, пока не решишь дать потребованные мной ответы. Если понадобится, ты будешь находиться здесь, пока не потухнут сами звёзды.

Прежде чем он успел вызвать своих охранников, чтобы они сопроводили Гарро прочь, двери санкторума отворились сами.

(Масак): Повелитель, простите моё вторжение, но я должен с вами переговорить.

(Дорн): Брат Масак, я не давал тебе позволения покинуть Секлюзиум. Вернись туда сейчас же.

(Масак): Непременно. Но сначала я должен просить вас об этой аудиенции. Нарушитель, Гарро… Я знаю, зачем он здесь.

Прищуренные глаза Дорна обратили на сына всю испепеляющую мощь своего взгляда.

(Дорн): Объясни.

(Масак): Я чую правду, которую он прячет. Она притаилась в глубине его сознания. Если вы позволите, то я могу вытащить её на свет.

Примарх скрестил руки поверх своего золотого нагрудника.

(Дорн): Ты смеешь предлагать использование псионических способностей? Ты лучше любого другого Имперского Кулака знаешь, что мой отец это запрещает!

Но пока Дорн произносил эти слова, Гарро видел в его глазах внутренний конфликт. Зная, что честь обязывает его следовать Эдикту Императора, примарх никоим образом не мог сбросить со счетов огромную ценность псайкеров как боевого оружия в арсенале Легионов.

(Масак): Ему не скрыть от меня ничего, повелитель. Если только вы позволите мне допытаться у Гарро ответов…

(Дорн): Я не ослушаюсь Никейского Эдикта, как не сделаешь этого и ты. Даже малейшее использование порождённых варпом способностей означает неповиновение. Оно открывает дорогу к злоупотреблению, точно также, как злоупотреблял ими мой брат Магнус. Нет, Имперские Кулаки верны Императору во всём. Решение моего отца — окончательное слово в этом вопросе.

(Гарро): Если мне будет позволено сказать, лорд Дорн, то я бы предложил компромисс.

(Дорн): Говори. Я тебя выслушаю.

(Гарро): У библиария превосходное чутьё, и оно право. Я появился здесь ради него. Я открою приказы Малкадора, но только брату Масаку и никому другому. Он поймёт, говорю ли я правду.

(Дорн): А если я откажусь?

(Гарро): Тогда, милорд, как вы и говорите, я буду составлять вам компанию до тех самых пор, пока не потухнут звёзды.

Допросная комната не превышала размерами салона бронированного транспортника. Металлические стены, тусклые и безликие, перерастали в усеянный люм-сферами потолок. Решётка слива в центре пола предательски свидетельствовала о том, что здесь случалось проливать кровь, и часто. Гарро и Масак стояли друг напротив друга, разделённые пустой комнатой. Бывший Гвардеец Смерти сохранял невозмутимость и был неподвижен, как статуя. Имперский Кулак смотрел на него изучающим взглядом, следя за его лицом в ожидании первого признака какого-нибудь предательского микровыражения[8], которое могло бы раскрыть истинные намерения Гарро.

(Гарро): За нами следят?

(Масак): Нет. В этом месте нас не сможет услышать даже примарх. То, что ты должен мне сказать, останется только между нами.