Ненависть навсегда - Николай Александрович Масленников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня, правда, нет ярко выраженных увлечений, в отличие тебя. Ты занимаешься боксом, в чем-то развиваешься, рисуешь. У меня всего этого нет. Я не знаю, в чем хорош. Взять даже срок: если ты наказан за какую-то собственную идею, ради которой нарушил закон, то я… сказать прямо, я оказался на скамье подсудимых из-за безделья. – «И собственной никчемности». Глеб поработал кулаком, ощущая резь в костяшках. Дубинка, а потом еще драка не позволяли пальцам зажить. – Может быть, тоже следовало бы на бокс записаться. Это здравая идея, чтобы выпускать дурь и не встревать в неприятности, учитывая мой характер.
– В самом деле так часто дерешься?
– Ну как сказать… большинство проблем возникало именно из-за драк. К примеру, из школы выгоняли четыре раза.
– Неужели?
– Да. Там целый список. – Глеб всмотрелся в черноту ночи, мысленно переносясь к школьным дням. – Выбил как-то раз однокласснику глаз.
– В смысле выбил глаз?
– В прямом: ударил ему куда-то в бровь, у него глазное яблоко выскочило. – Желтый, склизкий и запутанный клубок болтался на уровне носа. Одноклассник, прикрывая лицо, визжал на весь этаж, и на душераздирающий крик сбегались учителя. Прошло три года, а Глеба до сих пор воротило от воспоминаний. – В другой школе жирный черт выругался прямо перед моей мамой, и я вмазал ему. Еще в начальных классах как-то щеку одному ученику разодрал.
– Да. Ты реально зверь.
В какой-то момент он перестал царапать плечо, и Глебу удалось рассмотреть рисунок. Две театральные маски: одна печальна, другая – начинает склабиться. Один в один, как на эскизе, что говорит о мастерстве Володи.
– Если решишь заниматься боксом, то тебе нужно будет псевдоним придумать. У нас такая традиция.
– Электрик. – После минуты размышлений ответил Глеб. – Как тебе?
– Что еще за Электрик? – Володя не стал скрывать улыбки.
– У вас в боксе же есть выражение: «гасить свет»?
– Да. Это значит отправить противника в нокаут.
– Вот я и буду специалистом в сфере электричества. Понял суть?
– Тогда уж лучше Дежурный. Он тоже здесь свет на ночь выключает.
Глеб представил, как, вызывая на поединок, судья выкрикивает прозвище «Дежурный» и он, в красных перчатках, поднимается на ринг… но стоило Володя прыснуть со смеху, Глеб сразу же вразумил, что прозвище неудачное.
– Нет, это мне не подходит.
– Не знаю, в курсе ли ты, но у тебя уже есть одно: «Красные Ногти». Услышал в столовой, так тебя ребята называли.
Из-за крови под ногтями, понял Войнов Глеб. Неужели она так сильно кидалась в глаза?
– Что, тоже не нравится? – по продолжительному молчанию догадался Володя.
– Нет.
– А «Цыганенок»?
– Нет!
– Понять можно. Давай тогда по классике: какая у тебя фамилия?
– Войнов.
Жемчужный Володя, разогнувшись, раскрыл во всю ширину глаза, будто его осенила гениальная идея.
– Давай, «Войной» будешь?
– «Войной»? – недоверчиво повторил Войнов Глеб.
– Конечно! Прозвище под стать твоему безбашенному характеру!
«И вправду неплохо. Вот только…»
– Меня женский род напрягает.
– Кого он только не напрягает! – беззаботно махнул рукой Володя и вновь воткнул иглу в плечо.
В тишине Войнов Глеб задумался о будущем. «Война» – что предназначено ему? Жить новой жизнью с новым именем или гнить в тюрьме до тридцати лет, воюя с зеками по воровским законам? Стоило всего раз представить волю, мысли о ней теперь не отвязывались.
– Знаешь, Володя, окажись на твоем месте, первое, что сделал бы я, это выпил пива. Бутылочку, чисто стряхнуть стресс. Потом уже со спокойной душой можно за голову браться… стоп: или ты не пьешь совсем?
– С чего ты это взял?
– Ты же боксер.
– И что с того? Вся футбольная культура основывается на пиве и драках. А мы, боксеры, чем хуже, если еще и деремся лучше?
Нет, этот парнишка нравится все больше и больше! Войнов Глеб не смог сдержать улыбки.
– Вот это по-нашему. А на тренировочном процессе как-нибудь отражается?
– Нет. Я же не прихожу на тренировки пьяным. Пьем редко, но метко. Разве что курения не признаю. Дыхалка портится.
– О, зря ты так. Лично я бы сейчас душу за сижку продал!
– Сигарет нет, но кое-чем я могу тебя угостить…
Закончив работу с татуировкой, Жемчужный Володя смахнул сгустки чернил и крови, помазал зудящую кожу кремом, наложил пленку, а после нагнулся и вытащил из-под койки пакет, набитый зеленым порошком.
– Откуда у тебя столько шпака? – теряя дар речи, едва вымолвил Войнов Глеб.
– Это я одному партак во всю спину набил, он меня килограммом куриного дерьма отблагодарил. – Володя, скорчив лицо, протянул пакет. – Дарю тебе, Война, мне это все равно на воле не понадобится.
Из-за того, что пакет был забит под завязку, его следовало открывать как можно аккуратнее – иначе одно неловкое движение, и вся койка окажется в зловонной смеси. Онемевшие пальцы плохо слушались, но спустя минуту Войнов Глеб справился. Вонь тухлых морепродуктов распространилась по воздуху, отчего Володя натянул майку на нос, но Войну подобными штучками не напугаешь. Под звон цепей он отправил горсточку в рот. Некоторая часть порошка попала на язык, и язык начало сильно жечь. Войнов Глеб поскоблил зубами, выплюнул лишки, стало легче, но в то же мгновение ощутил прилив слюней к губе. Плюнул еще раз… ох-х, как же давно он не испытывал этого ощущения! Десну щипало, по голове пробежал ветерок.
Самое неприятное в шпаке, из-за чего его все не любят, это своеобразный резкий душок, но он пропадает, как только отправляешь горсть под губу. Главное, не глотать слюну, напомнил себе Война.
Володя посмотрел на время, затем в окно. Светать пока не собиралось. Он вздохнул.
– Два часа до подъема.
– Уфпеем есе отну?
– Успеем еще одну? – Прищурился тот. – Ты про татуировку?
– Та.
– Если тебя тошнить не будет, то без проблем.
Выражая готовность, Война снял майку, стукнул себя по груди.
– Коли.
На этот раз удары швейной иглы беспокоили не так, как раньше. Слабость разливалась по телу, рукам, животу и в особенности ногам. Это, видимо, и приглушало боль. Для полного блаженства не хватало только растянуться на кровати.
Когда Володя объявил, что он завершил, Война плюхнулся на койку, даже не глянув на свою новую татуировку. Продремал он как минимум несколько часов, потому что, открыв глаза, удивился изменениям. Стало светлее. Володя мерил комнату нетерпеливыми шагами, озираясь на дверь. Своего он дождался: в определенный момент дверь грохнула, будто ее выбили с ноги.
– На выход, с вещами! – Жемчужный Володя сразу же шагнул за порог, но Дежурный не уходил. Набрав полные легкие воздуха, он склонился над Войной и заревел: – НА ВЫХОД, ОБА, БЕГОМ!
Глава 18
Черное рассветное небо бурлило, когда Война стоял у ворот, обратив лицо к воле. Пытаясь принять факт, что он вышел из ворот, в которые провели пару месяцев назад, он, точно потерянный, обвел взглядом деревья, тучи, дремлющих на
