Самое надёжное - Чингиз Абдуллаев

— Не совсем. Но когда ко мне заходит такая красивая женщина, как вы, я немного теряюсь.

— Не лгите.

Она села в кресло. Только сейчас он рассмотрел, что на ней было не платье, а шелковый сиреневый халат изумительной расцветки. Очевидно, стоивший больших денег. Он заметил ее красивые лодыжки.

— Говорят, что вы никогда не теряетесь. В Европе можно услышать о вас много интересного.

— Это только сплетни, — упрямо сказал он.

— У меня не было времени вам сообщить, — невозмутимо сказала Джерри, — моя подруга Марианна Олтмен несколько лет назад встречалась с вами в Ницце и в Монте-Карло. Может, вы ее помните?

Он не мог забыть эту встречу. Между ними ничего не было. Ничего, кроме взаимной симпатии. Тогда Марианна Олтмен навестила его в больнице маленького городка Бар-ле-Дюк, куда он попал, возвращаясь домой. В тот год погиб его друг Маир Касланлы.

— Вы были с ней знакомы? — спросил он чуть дрогнувшим голосом.

— Это моя лучшая подруга, — улыбнулась Джерри, — она много рассказывала мне о странном человеке, о вас, мистер Дронго. И лорд Столлер тоже рассказывал о вас много интересного. Это я уговорила Мориса привезти вас сюда. Вы настоящая звезда, мистер Дронго.

— Как поживает Марианна?

— Она живет сейчас в Калифорнии. Сильно поправилась. Впрочем, для американцев это в порядке вещей. Сейчас она сидит на разных диетах. Как и я, — не скрывая собственной слабости, добавила Джерри.

— Передайте ей привет, когда увидите.

— И только? — спросила она.

«У этой женщины после сорока отказали тормоза, — подумал Дронго. — Она могла быть и поскромнее, тем более, что ее муж сейчас сидит внизу, в гостиной». И словно услышав его мысли, Джерри сказала:

— Мы уже полгода не живем с Томасом. Оказалось, что у нас с ним разные сексуальные типы. Он флегматик, способный на подвиг один раз в месяц. А у меня несколько другой тип. Я по натуре холерик.

Он молчал.

— Марианна рассказывала о вас в таких восторженных тонах, — продолжала Джерри, — мне было интересно на вас взглянуть.

Она чуть вытянула ногу, и халат несколько раскрылся. Дронго старался не смотреть на ее загорелые ноги.

— У вас довольной стойкий характер, — улыбнулась Джерри, глядя ему в глаза.

— Возможно, — пробормотал он, — зато у вас бешеный темперамент.

— Да, — согласилась она, — я ведь по гороскопу Овен. Вы знаете, что это первый знак гороскопа?

— Разумеется, знаю, — слегка улыбнулся Дронго.

Она заметила его усмешку. Поразительно, что она замечала малейшее движение мускулов на лице. Он подумал, что ее эпатаж — это желание скрыть боль. Иногда люди прибегают к подобным методам, чтобы защитить себя от посторонних: обнажая тело, скрывают душу.

— Не улыбайтесь, — строго произнесла Джерри, — я знаю, что вы тоже Овен. Говорят, что сочетание двух таких знаков дает поразительный эффект. Как и в случае с двумя Скорпионами. Вы не слышали об этом?

— Я этим не интересовался.

Он сел на стул. Мельком взглянул на часы. До назначенного времени оставалось около сорока минут.

— А вы действительно держите дома книгу о семействе Борджиа? — спросил Дронго. — Интересуетесь историей?

— Не нужно так грубо, — улыбнулась она, показывая свои красивые зубы. Однако при внимательном рассмотрении можно было обнаружить, что они искусственные. — Я не пыталась отравить сэра Александра. Зачем мне это нужно?

— Я этого не говорил. Только поинтересовался. Ваша дочь…

— Она еще ребенок, — быстро перебила его Джерри, — и не нужно об этом.

Они замолчали. Молчание продлилось целую минуту.

— Получается, что я к вам пристаю, — неожиданно произнесла она. — Смешно, правда?

— Нет. Просто я такой могиканин, — улыбнулся Дронго, — если хотите «последний из могикан». Мне трудно ухаживать за женщиной, с мужем которой я только что общался. И тем более, предположить что-то большее, зная, что он сейчас сидит внизу и охраняет наш сон. Извините меня, Джерри. Я далеко не праведник. Но и скотиной никогда не был.

— Исчерпывающе ясный ответ, — она поднялась. — В таком случае не буду вас утомлять. Вы не «последний могиканин», мистер Дронго. Вы счастливый человек. У вас есть принципы. Это так здорово, когда у человека есть принципы. Спокойной ночи.

Пока она шла до двери, Дронго успел подняться. И даже открыть для нее дверь. Джерри благодарно кивнула и вышла в коридор. Она умела держать удар, эта загадочная сильная женщина. Он стоял и смотрел, как она идет по коридору. Хлопнула дверь. Он запер комнату на ключ, снова разделся и лег на кровать. До назначенного времени оставалось около получаса. Теперь он точно знал, что письмо прислала не Джерри.

Без десяти минут два он оделся. Вышел из своей комнаты, стараясь не шуметь. Все было спокойно. Он прошел по коридору. Внизу работал телевизор. Там дежурили свою смену Томас Хаузер и французский дипломат. На площадке перед лестницей Дронго замер. Спуститься вниз отсюда означало пройти мимо сидящих в гостиной мужчин и нарваться на нежелательные вопросы. Он двинулся дальше, в другой конец коридора, откуда вела лестница на кухню. «Наверно, Илена уже поднялась к себе», — подумал Дронго, спускаясь по лестнице. На кухне действительно никого не было, хотя свет выключен не был. Дронго прошел через кухню и вышел из дома.

Чтобы дойти до бассейна, нужно было обойти дом. Ветер усилился, и он зябко поежился, пожалев, что не взял с собой теплый свитер. «В конце концов можно было предположить, что здесь возможны ночные прогулки», — подумал он и зашагал в сторону бассейна, внимательно глядя себе под ноги.

У бассейна большая часть огней была потушена. Очевидно, Илена успела погасить большую часть огней, оставив лишь светильники. Он услышал легкий шум моторов. Кажется, раньше он не слышал ничего подобного. Дронго подошел к бассейну и с удивлением обнаружил, что уровень воды существенно понизился за те полтора-два часа, пока они с Берндтом осматривали остров.

Он взглянул на часы. Без пяти минут два. Посмотрев по сторонам, он никого не обнаружил и двинулся дальше, к беседке, стоявшей у края бассейна, в противоположной стороне от искусно сложенной горы, которая служила трамплином для прыжков в воду. В беседке никого не было. Дронго сел на скамейку. Ветер был достаточно сильный, но небо было ясное. Он взглянул на звезды. «Молчаливые свидетели всех наших трагедий. Без наших страстей им было бы скучно на небе, — неожиданно подумал Дронго. — Сколько всего они видели? Может, наша планета — уникальный полигон, нечто вроде общедоступного телевизора для всех остальных цивилизаций. Может, наша жизнь случайна и уникальна. Одна на миллиарды звезд. Немыслимая комбинация случайных совпадений, давшая нам возможность появиться». Он закрыл глаза. Через миллиард лет эти звезды будут светить так же ровно и спокойно. И не будет этой беседки, не будет никого, кто его окружает, возможно, не будет этой планеты. И даже солнечной системы, которая затерялась в Галактике.

Дронго открыл глаза. Почему-то мысль о гибели солнечной системы пугала его более всего. Словно он боялся грядущих изменений. Человеческий мозг не в состоянии объять необъятное. Время, не имеющее начала и конца. Пространство, не знающее границ. «Какими мелкими и ничтожными кажутся наши страсти, — с огорчением подумал он. — На какие ненужные глупости тратим мы удивительный дар, сотворенный миллионами лет развития человечества».

Он подумал, что боится смерти. Впервые в жизни эта мысль так отчетливо пришла ему в голову. Он боится смерти и не хочет умирать. Но твердо знает, что всему придет конец. И этой ночной прохладе. И этой невероятной истории на маленьком греческом острове, находящемся совсем недалеко от Турции. И всей современной истории… И его жизни, которой кто-то неведомый, гораздо более могущественный и сильный, чем он может себе представить, отмерил конкретный срок, по завершении которого Дронго должен будет уйти. Навсегда. В никуда.

Он услышал мягкие шаги спешившего к нему человека и повернул голову. От изумления Дронго даже привстал. Это был Митар Порубович. Он даже успел переодеться — теперь на нем были джинсы и теплый шерстяной свитер грубой вязки.

— Не спится? — спросил Митар, усаживаясь рядом на скамейку.

— Нет.

«Странно, что Порубович оказался здесь», — подумал Дронго.

— Я тоже не могу заснуть. Как вспомню про этого убитого албанца. Честно говоря, не люблю албанцев. Но такая страшная смерть!

— Вы кого-то подозреваете?

— Всех, — буркнул Порубович, — на этих закрытых виллах могут быть любые тайны. Чем богаче человек, тем больше он вынужден скрывать. Например, мистер Берндт Хаузер рассказал мне, что его жена была против подписания договора с англичанами. Я в шутку рассказал об этом Инес на пресс-конференции, на которой мы были вчера утром. Так она вообще рассмеялась и сказала, что такие мелочи ее не волнуют. Здесь жены не интересуются делами своих мужей.