Центровые - Александр Гомельский

Недолго он поиграл у нас и оказался в ЦСКА. Но причиной тому были не наши разногласия, а желание его жены, известной в свое время рижской гимнастки Ларисы Юдиной, уехать из Латвии в Москву, чего она и добилась. Его отъезд вызвал серьезные страсти, поскольку так уж получилось, что Яак невольно оказался первым зернышком из яблока раздора, появившегося в нашей команде.

Тогда как раз было решено создать еще одну сильную латвийскую команду. И часть игроков СКА перевели в ВЭФ. В свою очередь, я добился перехода к нам из ВЭФа Калниньша и Эглитиса, призванных в армию. Но Липсо я отпускать не хотел и даже обратился к Министру обороны СССР, Маршалу Советского Союза Гречко с просьбой не разрешать Яаку выступать за ЦСКА, а вернуть его к нам. На что маршал, вызвав меня, лаконично возразил: «А что ты так волнуешься? Надо будет, и тебя переведем в Москву…» И когда в 1966‑м году я понял, что вместо одной сильной команды в Риге образовались две средненькие, принял приглашение возглавить команду столичных армейцев. Так мы снова встретились с Яаком.

Центровым Липсо был отменным. Но не хватало ему одного очень важного качества. Мало того, что при длинных ногах у него были относительно короткие руки, что, безусловно, мешало ему бороться под щитами, у него к тому же напрочь отсутствовали спортивная злость, боевитость, задор, жесткость. Давать сдачи, противостоять грубому силовому напору он так и не научился. На тренировках, когда его беззастенчиво били, я намеренно отворачивался и не свистел в сторону провинившегося, делая вид, что не заметил фола. Яак обижался, сердился, однако не менялся. Такой уж характер.

Прыгучий, эластичный, эдакий пластилиновый, он при своих двух метрах роста умел финтить, обманывать, обводить, обыгрывать, резко останавливаться, открываться, что мало кто из гигантов умел тогда делать. Яак был признанным «технарем» среди центровых (да и не только среди центровых), но фирменным его блюдом, наверняка оставшимся в памяти всех любителей спорта, баскетбола, был знаменитый «крюк Липсо», которым он забивал львиную долю мячей. У него этот элемент получался, как ни у кого, красиво, а главное — стабильно (в этом с ним мог равняться только Кандель). Не жадный до мяча, не стремящийся к внешним эффектам (у него и так все получалось ладно и элегантно), Яак старался остаться в тени, сыграть лишний раз на партнера, нежели отличиться самому. Он, казалось, и не думал о зрителях, вполне вероятно, даже не замечал их. Это тоже разнило его с Сашей Беловым. Однако зрители Яака любили и на его игру ходили смотреть с удовольствием.

Яак очень эффектно выглядел и на поле, и в обыденной жизни. С хорошим проходом к щиту, поставленным средним броском в прыжке, Яак был опасен на многих позициях. Его главное достоинство — умение стать незаметным, но очень полезным дублером. Яак успел поиграть со многими выдающимися центровыми — тем же Круминьшем, с Зубковым, Андреевым, Поливодой, Беловым, позже с Жармухамедовым. И со всеми он ладил, со всеми у него игра получалась, со всеми находил общий язык.

Баскетбольная площадка очень невелика (даже теперь, после некоторого увеличения) для десяти крупных парней и двух арбитров. В такой «квартире» не очень–то разгуляешься, особенно если учесть, что двигаться здесь надо не так, чтобы не разбудить соседей, а бегать, прыгать, бороться. И ведь каждый, почти каждый хочет, чтобы его видели и слышали больше других. В такой ситуации очень важно иметь игрока, который вроде бы присутствует в игре, и вроде бы нет его. Все бегают, прыгают, толкаются, сражаются, а Липсо словно бы вне игры. Но это чисто внешнее впечатление. И — обманчивое впечатление. Просто Яак умел не мешать, всегда оказываясь только там, где он нужнее в данный момент. А это очень сложное умение.

Яак выделялся великодушием, игровой добротой, этаким хлебосольством. Он готов был, как на блюдечке, выложить мяч для удобного броска партнеру. Сам же атаковал только в стопроцентных ситуациях, когда просто уже некому было сделать это. Центровых такого плана очень и очень немного, они — чрезвычайно редки. Пожалуй, назову еще Жармухамедова да Силиньша. Отменно выполняя свои прямые (хотя и вспомогательные) функции, они приносили огромную пользу. И, не занимая чужого места, не мешая другим играть и быть на виду, благодаря этому и выделялись сами. Качество действительно только больших мастеров.

В ЦСКА Яак провел семь сезонов, стал неоднократным чемпионом страны, чемпионом Европы, дважды сыграл на олимпиадах и чемпионатах мира. А заканчивал он в «Калеве» при замечательном баскетболисте и тренере Ильмаре Кулламе. И с приходом туда Яака в нашем баскетболе появилась очень интересная, самобытная и достаточно грозная команда.

Тогда, на пороге 70‑х, баскетбол заметно вырос. Центровые за 210, 215 и даже 220 сантиметров стали обычным явлением. А в «Калеве» самым высоким оставался Липсо. Естественно, ему трудно было противостоять и более рослым, и более мощным центровым соперникам в борьбе под щитами. Но умница Яак нашел выход. Пожалуй, калевцы первыми пустили в ход такую новинку: их центровой (Липсо) трудился на отблокировании центра противника и подборе не один, ему помогали все. Причем он старался сыграть так, чтобы возможность для подбора создалась и у его «маленьких» партнеров. И очень часто таллинцы щит выигрывали, особенно часто свой щит.

«Калев» играл тактически грамотно, полностью используя потенциал своего центрового. Держать юрких, техничных, быстрых эстонцев было трудно любой команде. И они давали бой любой, даже самой именитой. Да, не раз проигрывали, но бились до последнего. И неоднократно брали верх над известными клубами, становились призерами всесоюзного чемпионата. Спартакиады народов СССР. Естественно, матчи в «Спортзале» собирали полные трибуны. Четыре тысячи зрителей сочувственно относились к своим «малышам» и изо всех сил поддерживали их. С такой помощью «Калев», возглавляемый Липсо, не раз ставил в тупик рижских и столичных армейцев, динамовцев Тбилиси и Москвы, киевлян из «Строителя» и СКА, хотя в их составах были центровые–гиганты, рядом с которыми Яака просто видно не было. Что, впрочем, его абсолютно не смущало: он продолжал отменно делать свое дело.

Игра эстонцев была подчас такой быстрой, что, как я шутил тогда, они играли на недозволенной скорости, быстрее, чем могли. Отсюда — частые потери мяча, брак. Но именно этот вихревой баскетбол увлек Яака и слил его с командой, в которой он полностью нашел себя и раскрылся. В то время рядом с ним были очень интересные баскетболисты — Томпсон (будучи сантиметров на десять ниже Яака, Прийт, однако, имел очень длинные руки, чем и компенсировал нехватку роста, а потому становился главным помощником своего центрового в борьбе на щитах), Крикун, Таммисте, Салуметс, Лепметс… Липсо органично вошел в этот яркий коллектив, привнеся в него высочайший класс игры, огромный опыт, умение ладить с людьми, широкий кругозор, а технически он был подготовлен не хуже своих «маленьких» товарищей. «Калев» с Липсо стал украшением нашего баскетбола. В несколько иной манере заиграл и сам Яак: он вышел из тени, он стал все чаще оказываться на виду, от него многое теперь зависело.