Жизненное пространство - Алексей Колентьев

— Хм, и где же такое место, что живых лошадей уже не осталось? — Тон голоса девушки изменился. Поняв, что я не представляю непосредственной угрозы, она пока передумала в меня стрелять. Женщина есть женщина, любопытство — это их основная слабость.

— Это далеко. В Сибири. Кроме бурых медведей, у нас по городским улицам больше никакая живность не бегает. Старики говорят, что раньше в городских скверах, водились соболя, но злые, бородатые охотники извели всё поголовье на воротники и шапки. Остались только медведи, они лучше уворачиваются от пуль. — Обстановку нужно было разрядить именно шуткой: пристрелить девчонку труда бы не составило, но лучше было подружиться или хотя бы свести всё к словесной перепалке. Не убивать же всех, подряд. Тактика возымела успех, смысл быстро стал доходить до селянки и лицо её, утратило излишнюю долю напряжения, а рука убралась с рукояти пистолета, непроизвольно метнувшись ко лбу с целью поправить причёску. Она, наконец, улыбнулась, потом, загнав смешинку куда-то внутрь, милостиво разрешила:

— Ну, коли так, помоги консервы загрузить в телегу, даже порулить дам, ежели до заставы проводишь. — Это было уже интересно, значит, в глубине Зоны есть места компактного проживания людей, возможно, находящихся вне группировок. Очень занятно. И весьма обнадёживающе, значит и для меня место найдётся. Придя к обоюдному соглашению, я принялся таскать коробки и ящики с тушёнкой, консервированными фруктами и две жестяных пятидесятилитровых бочки с вином. Всё это было погружено и должным образом закреплено вполне современным нейлоновым шнуром, какой используют альпинисты и минёры-любители вроде меня. Простой и незамысловатый физический труд — моя давняя слабость: руки делают, а голова свободна. Мысли как-то по-особенному ясно приходят в голову и вообще, жизнь кажется проще и приятнее; ведь вот он, результат приложения сил — уложен и закреплён. Хозяйка осталась довольна, заметив, что если я всё ещё хочу порулить, она отправляется через пятнадцать минут. Я попросил немного подождать, сославшись на необходимость собраться в дорогу, девушка не возражала, дав мне двадцать минут на сборы.

Это была удача. Я, не вызывая подозрений, смогу довезти оба своих рюкзака (получилось 150кг в общей сложности, по 75 кило, в каждом контейнере). С помощью этой селянки, мне удастся проехать большую часть пути до блокпоста, и спокойно перетащу всё за одну ходку, таким образом, выиграв гонку со временем. Благо всё было проверено и собрано ещё вчера ночью, а снаряжение всегда со мной, не говоря уже об оружии (оставалось только автомат прихватить и загнать за бесценок «форт» и «ПМ» Одесситу).

Я быстрым шагом направился к оружейнику. Волк куда-то запропастился, у бочки с «вечным огнём» сидело двое уставших сталкеров пришедших из рейда с неплохим наваром, но оставивших два ценных артефакта «ночная звезда» и «жарка» в загребущих руках прапора Дичка. Я спустился вниз и оказался свидетелем встречи двух капитанов местного бизнеса. Сидорович и Михаил Анатольевич сошлись в смертельном поединке за некую флеш-карту с информацией о месторождении артефактов. Торг, к моему приходу уже миновал стадию блицкрига и сейчас противники перешли к позиционным боям. Сидорович, призывая на голову «хитрого жида», всех черносотенцев мира и припоминая племени израилеву распятие «нашего Христа», перемежая заоблачными по своей высоте матерными тирадами, старался сбить цену. В свою очередь, Михаил Анатольевич стойко, призывая в свидетели Иегову, и часто сбиваясь, по-моему, на идиш в его нецензурном контексте; обрушил все казни египетские на голову «наглого гоя», уступая по миллиметру от заломленной им цены. Победила дружба и целесообразность: припомнив, нечаянно некоего Меченого, оба замолчали и ударив по рукам молча, не чокаясь, выпили перцовки судя по цвету жидкости в изящных, маленьких стопочках. Сидорович кивнул мне и вышел, унося в кармане предмет неслабого торга. Одессит, на мгновение, скинул маску «старого еврея» и я увидел, что оружейник вызвал воспоминания о ком-то ушедшем по другую сторону Леты. Кивнув мне, он повернулся к «бумбоксу» и тронул клавишу. Неизменный Джим Моррисон, зазвучала композиция «Strange Days».

— И что вы хотели молодой человек? — Видно, что обычная вежливость и сила привычки, мешают ему закрыть заведение и остаться наедине со своими воспоминаниями. Я не стал торговаться, просто положил пистолеты и магазины к ним на прилавок и назвал цену:

— Триста рублей за всё и я откланяюсь, Михаил Анатольевич. Я немного спешу…

— Знаю я предмет вашей спешки. — Усмехнулся оружейник. Превозмогая крайнюю степень минорного настроения — Имейте ввиду, Даша не простая девушка. Они с её родителем живут в самом глухом углу Ржавого леса, там только «Теремок» да и тот вёрст через восемьдесят. Девушка неплохо стреляет, а уж повадки местного зверья знает лучше, чем другие бабы знают мужнин кошель на предмет потратить наличных. Не советую делать глупости. Хотя когда я был в вашем возрасте, только глупости меня и интересовали… — Последовал занимательный экскурс в историю авторынка города Одессы, времён восьмидесятых годов прошлого века, и некой Софы, благосклонности которой оружейник добился, подарив ей, автомобиль BMW, кофейного цвета («… я же буквально вырвал этот тарантас у какого-то шлемазла с Винницы. А какую цену он давал! Но вы же меня знаете: я своего не упущу…»).

Ржавый лес — это собственно общее название, данное местной растительности поражённой радиацией. Листва и трава приобрели этот неповторимый ржаво-рыжий оттенок. Есть области к западу от Радара, собственно, это и есть то место, о котором говорил оружейник. Там же есть и уникальная аномалия: каким-то образом, радиоактивные осадки и периодические волны Выброса, не затронули часть лесного массива. Там нет смертельных ловушек в виде уже известных аномалий, там бывают просветы в постоянном хмуром небе, но житьё там, на любителя: близость Радара и невероятная плотность разного зверья на подступах к этому своеобразному оазису Зоны отчуждения, накладывают свои ограничения.

«Теремок» — это нечто вроде местного аналога «Мулен Руж» (помесь кафешантана с борделем), сюда, говорят, приезжают набраться экзотики даже из-за периметра. Заведение контролирует семейная пара, муж отвечает за порядок, жена за ассортимент, у них разные фамилии, я так понял, что брак гражданский. Муж — бывший армейский снабженец, но мужик резкий и боевитый. Жена, говорят, раньше была портнихой, держала свой швейный цех и сама устраивала показы моделей собственного сочинения. Видимо, что-то не срослось, раз перебрались сюда. «Теремок» это своего рода нейтральная территория, здесь отдыхают представители всех кланов, и даже военные и учёные с закрытых баз в глубине Зоны. Чтобы не возникало лишней мороки с разборками, существует нечто вроде графика посещений (все довольны, и никто не пересекается друг с другом). Тихая заводь, короче. Про селянку Дашу и её «родителя», было мало понятно: толи они живут в самом Ржавом лесу, толи на границе этой чудесной аномалии, в центре которой, стоит «Теремок».

Получив свои три сотни, я направился в гостиницу. Уложил боекомплект, повесил на плечо автомат. Осторожно, прихватил за горловины оба мешка (артефакты, помещённые на пояс придали сил: какое-то время можно было тащить и вдвое больший груз, почти не снижая скорости, т.е. быстрым шагом) и направился к «Тошниловке», где меня уже ждала Даша, закончившая свои расчеты с нашим корчмарём. Увидев меня с багажом, махнула рукой, показывая на телегу: залезай мол.

Мы неторопливо тронулись с места, я впервые в жизни, правил настоящей лошадью. Всё оказалось довольно просто, как со стропами парашюта — тяни себе в нужную сторону и всё. Пока ехали, селянка молчала. Я решил осторожно расспросить про Ржавый лес, отвечала она неохотно, но ёмко и со знанием предмета.

— Жить можно, только живности не много: куры, да две козы. Главное, за полосу, где ржа с нормальной травой расходится не запускать. Аномалии, плеши радиоактивные, химеры иногда встречаются, а от них не отобьёшься… — Интересно, значит вот главная причина недоступности и опасности этого леса. Химера очень малоизученный зверь, главным образом, охотится ночью, передвигается прыжками, с огромной скоростью. Редко атакует по прямой траектории, бежит зигзагами. Внешне напоминает пантеру с габаритами бурого медведя, в холке иногда достигает полутора метров. Полосует жертву когтями пятнадцатисантиметровой длинны и рвёт внушительным набором зубов, напоминающих акульи, т.е. в несколько рядов. Прекрасно видит ночью и днём, но обладает слабым обонянием и слухом, как рассказывали выжившие и затаившиеся очевидцы.

— Даша, а «монолитовцы»? Я так понимаю, вы с ними практически рядом находитесь. Не беспокоят? — Девушка неопределённо пожала плечами:

— Видела их разъезды и патрули пешие, но не близко: они по равнине больше ходят. Радар своих не трогает, а может и трогать нечего: отмороженные они начисто. Лес они только по краю и обходят. Он их не любит, лес-то. — Задавать глупые вопросы типа «а вас любит?» я не стал; раз живут, по словам девушки, «уж десять лет тут», значит, как-то договорились с разумным лесом. Вещь совершенно обычная, для людей выбравших лес в качестве среды обитания. Сам когда-то ходил в тайгу, ощущение именно такое: всё вокруг — огромный живой организм, весть о приближении чужака очень быстро разносится в подобном месте. Тем, кто эту особенность знает, везёт и на охоте, и в собирательстве: не ходи в тайгу как чужой, думай только о том, что возьмёшь необходимое тебе, не причинив никому вреда, тогда будет и удача. А если идёшь в лес, как хозяин, обязательно вернёшься ни с чем, если вообще вернёшься. Из задумчивости меня вывела Даша: