Тайна России - Михаил Назаров

Чтобы оценить критику, которой подвергалось даже это "Политическое совещание" со стороны демократических кругов Антанты, нужно отметить его «физиономию»: оно на три четверти состояло из масонов [61] — то есть демократы критиковали за «правизну» даже их! Самого правого из членов Совещания, царского министра Сазонова, которого поддерживал Колчак, февралисты просто затравили [62], хотя и он был вынужден порою слать, например, такие телеграммы Главнокомандующему:

"Секретная телеграмма Министра Иностранных Дел на имя Адмирала Колчака от 10 мая 1919 г. с. 985.

Лично. В виду все растущего политического значения еврейских международных кругов и обнаруживаемых ими опасений еврейских погромов в связи с дальнейшими успехами Ваших войск, считали бы крайне желательным, чтобы Вами было сделано еще теперь какое-нибудь успокоительное заявление в этом отношении. Таковое заявление могло бы носить форму телеграммы на мое имя, конечно без ссылки на мою, в которой сообщили бы мне Ваше твердое решение энергично подавлять всякие антиеврейские движения, где бы они не проявлялись. Подобная телеграмма могла бы частным образом быть использована мною с большой выгодой и привлекла бы Российскому Правительству симпатии здешних и Английских политических и банковских кругов.

А чтобы оценить возможность осуществления процитированных демократических требований «Совещания», надо учесть, что подавляющее большинство белых воинов были монархистами (позже, в эмиграции, это стало очевидно, что отметил П.Б. Струве). Не удивительно, что Белое движение неуклонно правело и каждый его последующий вождь (Деникин, Колчак, Врангель) опирался на все более правых политиков (вплоть до вполне компетентного правительства в Крыму). А на Дальнем Востоке, где белая власть в лице ген М. К. Дитерихса существовала до конца 1922 г., на Земском Соборе была даже провозглашена православно-монархическая идеология борьбы за Святую Русь и были восстановлены Основные законы Российской империи [64]; правда, было уже поздно…

Не поэтому ли в конце концов ставка Антанты на большевиков возобладала, поскольку те в ее глазах были менее «реакционны», чем Белые армии с их подспудным монархизмом?

Конечно, кого правительства Антанты хотели бы видеть во главе России, заметно по участию масонов не только в ясской "Русской делегации" (многие влиятельные ее члены — в масонском списке Н. Берберовой [65]) и в парижском "Политическом совещании", но и в антибольшевицких правительствах: Н.Д. Авксентьев во главе Уфимской директории; Н.В. Чайковский во главе Северного правительства в Архангельске, не говоря уже о многих их министрах и сотрудниках [66]. Северо-Западное правительство при ген. Юдениче возглавил с. Г. Лианозов ("Думаю, все это правительство составлялось «Союзниками» из масонов" [67], - писал Р. Гуль.) Были влиятельные масоны в правительствах Колчака и Деникина. У Врангеля их уже, кажется, было мало, поскольку он свел гражданскую администрацию к минимуму, да и Антанта отказала ему в поддержке. (Участник Ясского совещания масон М.с. Маргулиес и масонские "Последние новости" в это время уже травили Врангеля за "реакционность"…)

Во всем этом можно предположить одну из причин, почему анафематствовавший большевиков Патриарх Тихон в начале гражданской войны отказался дать благословение представителям Добровольческой армии (он долго жил в США и прекрасно знал, кто правит на Западе). И мог ли он его дать, если тогда в белых правительствах заседали деятели, как, например, глава Архангельского правительства Чайковский, объяснявшие Западу причины большевицких зверств тем, что "мы слишком долго переносили губительный самодержавный режим…наш народ политически менее воспитан, чем другие союзные народы" [68]?..

В данной статье, оценивая февралистские круги, можно исходить даже не из того, какое мировоззрение правильно, монархическое или демократическое, православное или масонское (это вопросы отдельные). А из того, что, разделяя "демократическую идеологию" Мировой войны, наши февралисты и в гражданской войне фактически действовали в пользу иностранных интересов, а не интересов России. Хотя бы уже потому, что помимо союза с демократической Антантой, другой возможности борьбы за Россию они себе не представляли. Если бы они понимали, что надеяться можно только на внутрироссийские силы, — кто знает, быть может, легче было бы найти общий язык и с консервативным российским крестьянством? Оно оказало мощное стихийное сопротивление большевикам, повсеместно устраивая независимые от белых восстания, но не нашло смычки с Белым движением…

Заметим в этой связи, что для подавления этих восстаний использовались в основном мобильные карательные отряды интернационалистов, безжалостные к чуждому им русскому населению. Они составили ударное ядро Красной армии из более 250.000 бойцов (венгров, австрийцев, поляков, чехов, финнов, прибалтов, китайцев и т. п.). Исследователь этого вопроса М. Бернштам пишет, что "это была денационализированная и деклассированная человеческая прослойка… сорганизованная" из военнопленных и из люмпен-пролетариата разных стран, находившегося в России на заработках", а также из "интернациональной социалистической интеллигенции, оказавшейся в России или съехавшейся туда сразу после революции [69]. (К этому причастны и некоторые пассажиры ленинского поезда и парохода Троцкого, ставшие комиссарами) По советским данным, в 1918 г. интернационалисты составляли 19 % Красной армии, в 1920 г. после всеобщей мобилизации населения — 7,6 %.

М. Бернштам отмечает, что столь высокий процент иностранцев уникален в истории гражданских войн. "Для войны, в которой основные операции — не стратегические фронтовые, а подавление повстанчества и сопротивления коренного населения, роль 8-19-пооцентного ударного костяка именно на подавлениях сосредоточенного, является ключевой ролью в победе режима над населением".

Но вернемся к белым политикам. Влиятельнейшим из них был один из патриархов революционного движения, масон и член "Политического совещания" Н.В Чайковский, который настойчиво утверждал "правильную организацию власти" в Белом движении, необходимость "разграничения военной и политической власти", военные должны только воевать, передав все политические функции своим правительствам и "не вмешиваясь" в "политическое управление страной" [70]. Причем, как уже показано выше, парижское "Политическое совещание" предписывало Белым армиям даже войну вести на "демократической основе" — что еще никому в мире не удавалось.

Это справедливо раздражало военных, даже Деникина, которому по сути предписывалось в выборном "демократическом представительстве" дать право голоса и социалистам, и казачьим самостийникам; в то время как он и Колчак считали, что в тогдашнем хаосе была возможна лишь национальная диктатура. По признанию белого поверенного в делах в Лондоне К.Д. Набокова, "большинство русского офицерства ненавидит Антанту" [71] из-за ее поощрения антирусских сепаратистов. Даже в Северном правительстве, которое стояло "на первом месте по демократизму", приведенная телеграмма "Политического совещания" вызвала "немало недоумения" [72]. Тем не менее и Деникин, и Колчак, и Миллер были вынуждены выдавливать из себя "демократические обещания"… А их неисполнимость в военное время лишь укрепляла им на Западе славу "диктаторов"…

Не удивительны поэтому слова Деникина о "Политическом совещании": армия "не имеет в Париже никакого представительства, ни в смысле защиты наших интересов, ни в осведомлении Запада о деятельности и боевых успехах армии Юга, ни даже простого опровержения тех вздорных слухов и небылиц, которые распространялись нашими недругами"; еще резче была оценка Врангеля: члены «Совещания» стремились "вредить в иностранных кругах тому делу, которое с таким трудом приходилось вести" [73].

Демократически суженный кругозор февралистов сказался и в геополитике. Призывая к борьбе с "последним союзником Германии — большевицким правительством продуктом одной из военных махинаций германского военного изобретения, при помощи которых Германия пыталась обрести господство над миром" [74], делегаты в Яссах возлагали вину за победу большевизма только на Германию, имея в виду транзитные вагоны для группы Ленина, но упуская из виду не менее вместительный пароход и американский паспорт Троцкого, как и "помощь единоверцам" Шиффа (которая, вероятно, шла через те же скандинавские банки Варбурга и др.).

Наивно напоминая союзникам о "мировой опасности большевизма" (на примере революционной агитации в Германии, Польше, Венгрии), о том, что борьба с ним нужна не только для спасения России, "но и для спасения европейской, может быть, более того мировой культуры" [75], - участники делегации не догадывались о роли в этом все того же Уолл-Стрита, который тогда поддерживал эти пропагандистские акции большевиков в Европе (подтверждено документально проф. Саттоном).