Позволь ей уйти (СИ) - Монакова Юлия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господи, да что ты там рассмотреть-то успел за пару секунд? Точно извращенец, — подколол его Павел.
— Как что? Хорошую такую, симпатичную “двоечку”. Хоть сам я предпочитаю формы попышнее, но уважаю твой вкус…
— Заткнись, — простонал Павел, снова зарываясь лицом в подушку. — Господи, и как тебе не надоело, а?
— Слушайте, мальчики, — оживилась вдруг Милка, — а правда, что балерины утягивают грудь эластичным бинтом?
— А тебя это, к примеру, почему заинтересовало? — озадачился Артём.
— Так любопытно же! Я не могу вспомнить ни одной грудастой балерины… ну, кроме Волочковой, пожалуй.
Артём сложил ладони в молитвенном жесте:
— Пожалуйста, не упоминай это имя и слово “балерина” в одном контексте! А если серьёзно… ну представь, что по сцене будут порхать виллисы с подпрыгивающими, как мячики, огромными сиськами! Душераздирающее зрелище!
— Виллисы? — Милка сморщила нос. — Кто это?
— Ой, всё, — страдальчески промычал Павел, не отрывая лица от подушки. — Тёмыч, заканчивай ликбез.
— Нет, подожди, я ещё спросить хотела, — возразила девушка.
— Мне уже страшно, впервые на моей памяти Мила искренне заинтересовалась балетом! — с комическим ужасом констатировал Артём.
— Если бы балетом… Ты ещё не знаешь, что она сейчас спросит. Давай, Мил, не разочаруй нас, — подбодрил Павел.
И она не разочаровала!
— Мальчики, а у вас во время танцев с партнёршами… встаёт?
— А-а-а-а!.. — раздался рёв из глубины подушки, а Артём, театрально закатив глаза и приложив ладонь ко лбу, сполз по дверному косяку на пол.
— Нет, ну правда… — Милку нельзя было смутить решительно ничем. — Вы же трогаете их по-всякому за разные места, обнимаете, прижимаете к себе… Неужели не хочется? А если хочется, то как вы это контролируете? У вас же такие обтягивающие колготки, всё на виду.
— Трико!!! — заорали хором Павел и Артём.
— Да какая разница, пусть будет трико. И всё-таки… что вы делаете в таких случаях? — не унималась Мила.
— Видишь ли, радость моя, — откашлявшись, первым пришёл в себя Артём, — есть такая специальная штука, которую мы надеваем под трико…
— Стринги? — понятливо спросила Мила.
— Нет, не стринги. Это бесшовный бандаж. Он защищает нас от нечаянных ударов партнёрши в пах во время выступления и заодно визуально выравнивает всё, что… хм… выступает.
— Тём, вали уже! — взвыл Павел. — На утренний класс опоздаешь! А то вы сейчас с ней тут до такого договоритесь, я чувствую…
— Ну ладно, — Артём невинно заморгал. — И правда, побегу. Счастливо оставаться, дети мои. Предохраняйтесь!
— Пошёл ты… — Павел нашарил подушку и, прицелившись, запустил её в сторону друга, но Артём уже успел выскочить за дверь.
=26
Милка сидела за кухонным столом — всё ещё сонная, чуточку припухшая, лохматая — и с удовольствием уплетала яичницу с жареными сосисками. Понаблюдав, с каким аппетитом она ест, Павел переложил ей на тарелку половину своей порции: он сам почему-то совершенно не чувствовал голода.
Вчера он был зол на неё, поэтому не особо рассматривал. Сейчас же, вглядываясь в её лицо, он невольно отмечал произошедшие с Милкой перемены. Сколько они не виделись? Месяц, два?.. Она сменила причёску и цвет волос. Похудела, скорее даже осунулась. Несмотря ни на что, он почувствовал, что отчаянно скучал по ней. Мила раздражала его до трясучки, но без неё ему всё-таки было плохо. Вот такой парадокс…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})— Я замуж выхожу, Паш, — сообщила Милка, макая сосиску в совершенно невкусную, по мнению Павла, смесь из кетчупа, горчицы и майонеза.
— И кто этот бедняга? — моментально откликнулся он, потянувшись за чашками для кофе. Новость не то чтобы удивила, вполне в Милкином стиле… но как-то неприятно царапнула, хотя, казалось бы, ему-то что за дело до её личной жизни? У неё там вечно такой бардак — ногу сломать можно.
— Да так… — она неопределённо дёрнула плечом. — Один знакомый. Вроде нормальный парень. Весёлый, адекватный… кажется.
— Вроде… кажется… — передразнил Павел. — “И эта же Дунечка за это кажется замуж идёт!” *
— Чего? — Мила оторвала взгляд от тарелки и непонимающе захлопала ресницами.
— Ничего, — махнул рукой он, — говорю, уж замуж невтерпёж?
— Невтерпёж из дома свалить, — сердито пробурчала она, снова жадно накидываясь на еду (господи, и как в неё всё помещается? не в коня корм, худая как щепка…). — Достали своими нотациями. Иди учись, иди работай… а куда я пойду, в “МакДональдс”? Или курьером? А может, полы мыть в офисе?
— В “Мак” тебя точно не возьмут, там дисциплина о-го-го… А выйдешь замуж, стало быть — и можно с чистой совестью не работать?
— Ага. У Мишки родители богатые, сыночка единственного балуют и в попу ему дуют, так что будут с удовольствием обеспечивать молодую семью, — Мила дочиста обтёрла опустевшую тарелку куском хлеба и тоже отправила его в рот.
Так… судя по всему, “Мишка” был таким же праздным бездельником и прожигателем жизни, как и сама Мила. Ещё прекраснее.
— Ужас, — покачал головой Павел. — Ведёшь себя как расчётливая стерва.
— А я и есть расчётливая стерва, — хмыкнула она, потянувшись к вазочке со всякими печеньями и сухариками, засунула себе в рот целый пряник и с неугасающим аппетитом принялась жевать.
— И правда, чего это я… — усмехнулся Павел и поставил перед ней чашку с кофе. — Не жри всухомятку, подавишься.
Милка задержалась взглядом на его мускулистых плечах. Впрочем, не одну её привлекали эти рельефы — “выразительным рукам Павла Калинина” хором пели оды ещё его педагоги в академии и журналисты в СМИ. Налюбовавшись на руки, Мила чуть повернула голову и оценила стройный обнажённый торс с безупречным прессом.
— Красивый ты, Пашка, — заметила она мимоходом, как будто даже удивляясь этому. — Иногда смотрю на тебя словно другими глазами… и самой не верится, что тот, ради которого девчонки толпами выпрыгивают из трусов — это пацан из моего сопливого детства. Мой лучший друг…
— Я всё тот же, — отозвался он, пожав плечами. — А вот ты изменилась.
Вдруг её глаза лукаво вспыхнули.
— А помнишь, как мы с тобой в мой день рождения…
Павел с грохотом свалил грязную посуду в мойку, повернувшись к Миле спиной.
— Конечно, помню.
Эта чёртова ночь была лучшей в его жизни.
___________________________
* Цитата из романа Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание”.
=27
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Таганрог, 2007 год
Обычно на каникулах всех воспитанников старались почаще выводить “на волю”, чтобы они развлекались с пользой и культурно просвещались, не дурея от безделья и праздности в детдомовских стенах. Под присмотром педагогов дети гуляли по городу, купались в мелком и тёплом море (чтобы окунуться хотя бы по грудь, приходилось брести вглубь чуть ли не на километр), катались на аттракционах в парке, а в прохладное время года посещали культовые туристические места и музеи. Пашка с жадностью впитывал информацию о родном городе и при желании сам мог бы с лёгкостью водить по нему экскурсии. В Таганроге было столько удивительного и интересного!
