Пятый угол - Йоханнес Зиммель

«Нет, — подумал Томас, — обстоятельства были явно не таковы». И потому с этой минуты он стал тщательно обдумывать каждое произносимое им слово. Его мысли разительно отличались от того, что он произносил… Томас Ливен сказал:

— Теперь я сервирую одно специальное блюдо, названное мной в честь мадам «Яйца Жозефины».

И при этом подумал: «Папка не должна оставаться у Дебра. Хотя он мне симпатичен. И Жозефина симпатична. Я не собираюсь вредить им. Но не могу, не имею права и не желаю им помогать!»

Майор был в восхищении от яиц, приготовленных Томасом:

— Деликатес, мсье. У вас воистину большой талант.

Жозефина поинтересовалась:

— Мускат добавляли?

Томас ответил:

— Совсем чуть-чуть, мадам. Тут что самое важное: сперва растопить масло, а уж потом подмешивать муку, но так, чтобы оба компонента не потемнели.

Томас Ливен размышлял: «Я понимаю Жозефину, я понимаю Дебра. Их страна в опасности, мы на нее напали, они хотят защищаться от Гитлера. Но я, я-то не хочу пятнать свои руки кровью!» Томас продолжил:

— Только после муки я добавляю молоко, помешивая его, пока соус не загустеет.

Томас размышлял: «В этой кретинской шпионской школе под Нанси они мне вручили книгу. Для шифровки. С героем какого-то романа происходило примерно то же, что и со мной. Как же его звали? Ах да, граф Монте-Кристо…»

Томас Ливен заговорил голосом искусителя:

— Вы собираетесь в Англию, майор Дебра. Какой маршрут вы избрали?

— Через Мадрид и Лиссабон.

— Не слишком ли это опасно?

— У меня есть еще один паспорт на чужое имя.

— Тем не менее. Вокруг полно доносчиков. Если у вас обнаружат эту папку…

— Я вынужден пойти на риск. Симеон нужен в Париже. А больше у меня никого нет.

— Есть!

— Кто же?

— Я.

— Вы?

«Черт бы побрал все секретные службы мира», — подумал Томас и с воодушевлением ответил:

— Да, я. Мысль о том, что папкой завладеют немцы, для меня невыносима. («Так же невыносима мысль, что она может попасть к вам!») Вы меня теперь знаете, убедились в моей надежности. («Знали бы вы, как я ненадежен!») Кроме того, это мне по душе. Я весь во власти спортивного азарта! («Эх, стать бы снова мирным обывателем».)

Жозефина, оторвавшись от аппетитного блюда, поддержала Томаса:

— Мсье Ливен прав, Морис. Для немцев и их агентов ты то же, что красная тряпка для быка.

— Разумеется, дорогая! Но как уберечь папку от германского абвера и доставить в безопасное место?

«От германского абвера и всех остальных спецслужб», — подумал Томас и объявил:

— В Тулузе я встретил одного банкира по имени Линднер. Он ожидает свою жену, после чего они отправляются в Южную Америку. Он предложил мне стать его партнером. Мы эмигрируем через Лиссабон.

— Вы могли бы встретиться в Лиссабоне, — обратилась Жозефина к Дебра.

— И почему вы готовы пойти на это? — спросил Дебра.

Из убеждений, — подумал про себя Томас. И повторил это вслух.

Дебра проговорил задумчиво:

— Я был бы вам бесконечно благодарен…. («Не спеши, не спеши», — думал Томас.) Кроме того, поездка по двум разным маршрутам имеет свои преимущества. — («Для меня-то уж точно», — думал Томас.) Я отвлеку внимание преследователей на себя. И тем самым вы и черная папка будете защищены. («Совершенно справедливо», — думал Томас.) Итак, все ясно: я еду поездом через Мадрид. Вы же, мсье Ливен, со своей транзитной визой сможете сесть на самолет в Марселе…

Томас подумал: «Вы так трогательны с вашим мужеством и вашими планами. Надеюсь, позднее вы не будете на меня сердиться. Но может ли порядочный человек на моем месте действовать по-другому? Я, конечно, не хочу, чтобы гибли французские агенты. Но в не меньшей степени не хочу, чтобы умирали немецкие солдаты. В моей стране живут не только нацисты!»

Томас сказал:

— Это всего лишь вопрос целесообразности, мсье Дебра. Вы — человек, за которым идет охота. Я же для германского абвера все еще пока что терра инкогнита…

По странному стечению обстоятельств примерно в это же время генерал Отто фон Штюльпнагель, главнокомандующий войсками во Франции, поднял бокал шампанского в отеле «Мажестик», германской штаб-квартире в Париже, и чокнулся с двумя господами. Раздался серебристый хрустальный звон. На фоне огромного портрета Наполеона пили за здоровье шеф военной разведки адмирал Вильгельм Канарис и генерал танкового корпуса Эрих фон Фельзенек. Пестрели мундиры всех родов войск, сверкали орденские планки.

— За успехи неведомых и незримых героев вашей организации, господин Канарис! — объявил генерал Штюльпнагель.

— За неизмеримо большие успехи ваших солдат, господа!

Генерал фон Фельзенек выпил уже несколько больше, чем следовало, и хитровато рассмеялся:

— Не скромничайте, адмирал! Вы всегда были чертовски ловкими ребятами. К сожалению, Штюльпнагель, вам я не имею права рассказывать. Меня сделали носителем тайны. Но скажу: наш Канарис — голова!

Они выпили. Подошедшие генералы Кляйст и Райхенау увели с собой коллегу Штюльпнагеля. Канарис посмотрел на генерала фон Фельзенека с внезапно пробудившимся интересом. Предложив сигару, он невзначай осведомился:

— О чем это вы только что говорили, господин фон Фельзенек?

— Я же носитель тайны, господин Канарис, — захихикал тот. — Из меня вы не вытяните ни слова!

— Кто же это наложил на вас тотальный обет молчания? — поинтересовался адмирал.

— Один из ваших — и в самом деле славный парень, снимаю перед ним шляпу!

— Рассказывайте же, — Канарис улыбался, но глаза оставались серьезными. — Хотелось бы знать, какой из наших мелких приемов произвел на вас такое впечатление.

— Ну хорошо. И в самом деле глупо, если уж с вами нельзя было бы поговорить об этом… Итак, скажу только одно: черная папка.

— Ага, — дружеский кивок Канариса. — Да, да, как же, черная папка!

— Вот это был молодец, господин Канарис! Надо было видеть, как он выступал передо мной в роли американского дипломата! Уверенность! Спокойствие, после того как один из моих людей арестовал его, — фон Фельзенек от души рассмеялся. — Везет с собой в безопасное место двух французских шпионов и целое досье французской разведки да еще находит время сообщить мне рецепт картофельного гуляша! Не могу забыть парня. Такого бы в мой штаб!

— Да, — сказал Канарис, — есть у нас несколько ловких ребят. Помню эту историю… — он, разумеется, и понятия не имел о ней, но инстинкт подсказывал ему: здесь наверняка случилось что-то ужасное. С наигранной беззаботностью он как бы стал припоминать: — Погодите, как его имя?

— Ливен, Томас Ливен! Из филиала абвера в Кельне. Под конец он предъявил мне свое удостоверение. Томас Ливен! Никогда не забуду это имя!

— Ну конечно же, Ливен. Это имя действительно стоит запомнить! — Канарис сделал знак обслуге и взял два бокала шампанского с тяжелого серебряного подноса. — Давайте, дорогой генерал, выпьем еще по глотку. Присядем тут в уголке. Расскажите мне поподробнее о встрече с нашим другом Ливеном. Я очень горжусь своими людьми…

Пронзительная трель телефона. Майор Фриц Лооз, весь в поту, подскочил на кровати. «Все время нервотрепка, — подумал он спросонья. — Скотская у меня профессия!» Наконец он нащупал выключатель ночника и, взяв трубку, прохрипев: «Лооз слушает!»

— Срочный разговор с Парижем по командной связи! — в трубке трещало и щелкало. — Соединяю с адмиралом Канарисом…

При последнем слове боль пронизала тело майора. «Желчный пузырь, — подумал он огорченно. — Его только не хватало».

— Майор Лооз? — услышал он знакомый голос.

— Господин адмирал?

— Послушайте-ка, здесь произошла жуткая история…

— Жуткая история, господин адмирал?

— Вам известен некий Томас Ливен?

Трубка выскользнула из руки майора и упала на одеяло. В мембране квакало. Взволнованный майор вновь приложил ее к уху и залепетал:

— Так точно, господин адмирал, знаю это… это имя…

— Итак, вы знаете этого парня? Выдавали ли вы ему удостоверение абвера?

— Так точно, господин адмирал!

— Зачем?

— Он… я завербовал Ливена, господин адмирал. Но… он не приступил к работе… исчез. И у меня уже возникли опасения…

— И справедливые, майор Лооз, справедливые! Садитесь на ближайший поезд или самолет. Жду вас в отеле «Лютеция» на бульваре Распай. Как можно быстрее, поняли?

Отель «Лютеция» был штаб-квартирой абвера в Париже.

— Так точно, господин адмирал, — почтительно ответил майор Лооз. — Я приеду как можно быстрее. А что — если позволите спросить, господин адмирал, — что натворил этот тип?

Канарис сообщил, что этот тип натворил. Майор Лооз спал с лица. Под конец он даже закрыл глаза. Нет, нет, нет, такое просто невозможно! И во всем виноват я… Голос из Парижа гремел подобно иерихонской трубе: