Лабух - Иван Валерьевич Оченков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Обычный, — пожал я в ответ плечами.
— Почему, как в Спасове что-то непонятное творится, ты тут как тут⁈
На сей раз встреча с начальником милиции произошла не в ресторане или каком-либо другом месте моей работы, а в его личном кабинете, куда вашего покорного слугу пригласили повесткой. Ну, как пригласили… пришёл насупленный как сыч Никишка и велел собираться. Судя по настроению моего бывшего квартирного хозяина, он на полном серьёзе ожидал побега и даже был готов гнаться, а если понадобиться и стрелять, но не срослось!
— Гражданин-начальник, может, вы нормальным языком объясните, что вам нужно от бедного музыканта?
— Ты вчера в Фроловке был?
— Вроде, да. А что?
— Даже отрицать не будешь?
— С какой стати? Тем более что это глупо. Меня там многие видели…
— И что ты там делал?
— Играл. Пел. Даже пару раз сплясал. Работа у меня такая. Потом, когда пожар начался, помогал людей и кое-какие вещички вытаскивать… погодите, вы меня вызвали, чтобы вручить медаль за спасение погибающих? Право, не стоило…
— Семенов, мать твою! — не выдержал Фельдман. — Ты что, не понимаешь, что пел на воровской малине для уголовников?
— Вы уж простите, гражданин-начальник, но на них не написано, что они уголовники! По мне люди, как люди. Музыку любят… опять же, исполнять её наша родная Советская власть не запрещает.
— Не трогал бы ты, народную власть, — устало махнул рукой глава местной милиции, после чего выложил передо мной ряд фотографий. — Видел кого из них?
Большинство снимков были дореволюционными, на твёрдом картоне с виньетками изображали вполне благопристойных господ. Другие на тонкой фотобумаге с весёлыми мужиками, обмотанными крест-накрест пулемётными лентами и с оружием. Третьи явно сделаны в органах. На них все смирные и серьёзные, как перед расстрелом…
— Вот этого, — ткнул в фото с Франтом. На ней уголовник казался ещё совсем молодым, в военной форме с погонами прапорщика.
— Он точно там был? — напрягся Фельдман.
— А я почём знаю?
— Ты что, гад, опять Ваньку валяешь?
— Гражданин-начальник, — вздохнул я, — вы спросили, видел я кого, или нет? Отвечаю. Данного гражданина я действительно наблюдал… в Новосёловке, вместе с прочими бандитами батьки Нечая. И, если я всё правильно понял, он не убит, и не в тюрьме…
— Сбежал, — скрипнул зубами милиционер. — А там его точно не было?
— Не думаю. Если бы он меня узнал, наверняка захотел поквитаться. А я вроде до сих пор живой…
— Это ненадолго, помяни мое слово! Будешь и дальше шляться по бандитским притонам — ничем хорошим это не кончится!
— Злой вы…
— Еще кого-нибудь видел?
— Всех.
— Что⁈
— Всех, говорю. Ну, кроме этого, в котелке, — откинул в сторону одну из карточек, изображавшую какого-то буржуя.
— Что делали?
— Пили, ели, тягали баб за разные места…
— Что-нибудь подозрительное заметил?
— А что там может быть подозрительного? Пьющие уголовники это как раз нормально!
— Слушай, Семёнов, — с интересом посмотрел на меня Фельдман. — У тебя в роду евреев случайно не было?
— Нет, я первый. А вы что, родственников ищете?
— Пошел вон!
— Всего доброго, гражданин-начальник.
— Погоди. Встретишь Корделию, скажи, чтобы она сама ко мне явилась.
— Она вам тоже нравится? Обязательно передам…
— Вон!!!
К слову сказать, я и сам был не прочь встретить нашу общую знакомую. Всё-таки это она нас пригласила, а значит, является нанимательницей. Но денег за выступление ни я, ни мои коллеги так и не получили… и судя по всему, не получим. После пожара проститутка пропала, как будто её и не было. Ворам тоже не предъявишь. Кругом одни убытки!
— Ну что? — почти сочувственно спросил куривший у входа в отдел Никишка.
— Ты что, смолить начал?
— Ну да.
— А мамка не заругает?
— Знаешь, что, товарищ Семёнов! — с полуоборота завелся парень.
— Ладно-ладно, не кипятись, Никифор Лукич, — сделал примиряющий жест рукой. — Просто твой начальник мне нервы натянул, вот и ёрничаю… уж больно он у тебя строгий!
— Факт! — подтвердил продолжающий смотреть на меня волком милиционер.
— А у тебя самокрутка погасла! — постарался переключить его внимание.
— Вот, чёрт, — смутился тот и полез в карман за спичками.
— Прошу, — щелкнул я зажигалкой.
— Спасибо…
— Слушай, всё хочу спросить. Ты ведь Михаила Борисовича хорошо знаешь?
— Ну да.
— Что он вообще за человек?
— Настоящий большевик!
Так и хочется спросить, а что, бывают и «ненастоящие»? Но не буду. И я, и он прекрасно знаем, что бывают. Но, Фельдман действительно пользуется непререкаемым авторитетом, причём, как среди непосредственных подчиненных, так и среди городских обывателей.
Взяток не берёт и в меру сил не позволяет делать это другим. С простыми жителями строг, к врагам беспощаден, но при этом искренне старается помочь людям. Взять хоть меня. За квартиру похлопотал, место предлагал. И даже сейчас, несмотря на негативное отношение к кабацкой музыке, лишнего не вешает.… Но я никак не могу забыть найденный его правнуком клад!
— А как он живет? Ты у него дома был?
— Был, конечно, — кивнул Никишка, но тут же вспомнил о бдительности и с подозрительным видом спросил. — А тебе зачем?
— Да просто интересно. Ты вообще знаешь, что по обстановке дома и манере одеваться, можно узнать наклонности человека? И даже понять, склонен ли он к совершению преступлений!
— Нет…
— А ещё милиционер!
В общем, после недолгого разговора выяснилось, что живёт Фельдман очень скромно, а дома практически не бывает. Обстановка у него самая спартанская — койка, письменный стол и сундук, а никаких шкафов отродясь не было.
— Ты прав, Никифор, так может жить только настоящий большевик!
— А как преступника-то отличить?
— Это я тебе в другой раз расскажу, — хлопнул парня по плечу и протянул на прощание зажигалку. — Дарю!
— Спасибо… ой, то есть, я так не могу!
— Чудак человек, я же от чистого сердца. Хотя если не хочешь в подарок давай меняться!
— А на что?
— Да все равно. Только наган не предлагай.
— Хочешь свисток? — предложил Никифор, явно задетый предположением, что может обменять оружие на безделушку.
