Аркаимский колдун - Александр Прозоров

– Нет…

Но жалобный голосок все продолжал и продолжал звучать из кустов, тревожа Трувору самое сер-дце.

– Так… – решил он, положив руку на рукоять ножа. – Последыш, бди тут! Из ворот ни ногой! Чок, за мной!

Старший караула вышел на дорогу, шагов сто пробежал по ней, свернул к реке, к топкой низинке, раскинувшейся возле ручья. Время от времени здешний кустарник резали на лозу, но сейчас она успела изрядно разрастись вокруг древних корявых верб.

– Помогите! – Голос стал звонче.

Трувор, щурясь в темноту, раздвинул ветки. Идущий за ним Чок вытянул шею – как вдруг стремительное серое тело, взметнувшись в прыжке, сбило его с ног. Бородач вскрикнул, взмахнув руками, и тут же другой зверь впился ему в горло, заливая кровью тревожный крик.

Старший ничего не заметил, не услышал. В его уши продолжал литься нежный девичий зов, и потому воин ничуть не удивился, увидев сидящую почти в самом роднике нежную юную красотку, одетую лишь во влажную юбку и потому трясущуюся от холода.

– З-замерзаю! – вскинула она на воина огромные синие глаза, и Трувор торопливо снял носкую колдовскую куртку, набросил ей на плечи.

– Сколько раз селезней на подсадку ловил, – послышался за его спиной насмешливый голос, – а клюнувшим мужиком ты первый будешь…

Почуяв неладное, воин выхватил из петли топорик, резко развернулся. Увидел давнишнего чужака и без колебаний рубанул в голову. Оружие легко скользнуло сквозь призрак и накрепко засело в стволе старой вербы. И в тот же миг на запястье Трувора, дробя тонкие кости, сомкнулись волчьи клыки.

– А-а-а!!! – взвыл он от нестерпимой боли, схватился здоровой рукой за рукоять ножа, но почти сразу и на этом предплечье повис тяжелый зверь.

– Это не твое, подонок. – Андрей развеял мороки, подошел к воину и снял с его шеи серебряный с янтарем амулет. – И это не твое. – Он стянул с грабителя ботинки, расстегнул ремень и сдернул с Трувора штаны. – А это тебе больше не понадобится… – Колдун забрал его пояс с сумкой, отступил: – Он ваш!

Пара волков, удерживающих руки жертвы, разжала пасти и кинулась к горлу.

Молодой чародей тем временем отошел к накинутой на кусты ветровке, оделся. Примерил взятые с караульных пояса. Один застегнул, второй повесил через плечо. Услышал слабый шелест, уловил движение, поднял голову и встретился взглядом со статной темноволосой женщиной в длинном черном платье, усыпанном глянцевым бисером. В руке она держала обитую серебром костяную чашу. Гостья повела носом и вдруг скользнула прочь, спиной вперед, растворяясь во мраке.

– Так вот ты какая… – Андрей, избавляясь от неприятного холодка в душе, передернул плечами и, прищурившись, посмотрел в сторону крепости.

Разумеется, там слышали истошные вопли Трувора и хрип его напарника, а потом – рычание и чавканье. Однако вряд ли спящий город успеет быстро собрать отряд и броситься на выручку двум ушедшим в ночь дуракам. Волчья стая, отозвавшаяся днем на зов колдуна, вполне успеет хорошенько подкрепиться. Андрей не хотел, чтобы звери оказались разочарованы их совместной охотой.

В селении началась суета, послышались крики, стук била. Но из открытых ворот никто пока еще не показался.

– У вас небось даже факелов наготове нет, – презрительно усмехнулся молодой чародей. – Не видели вы еще настоящей войны, не знаете реальных врагов.

Он осмотрел амулет любви, продел голову сквозь нитку, опустил под ворот. Кольнуло прикосновение магической нити – словно тонкая иголочка пронзила кожу и вошла в сердце. Но тут же слабая боль сменилась приятной теплотой, похожей на прикосновение теплых губ его Катеньки. Колдун вздохнул, вспоминая милый образ, накрыл талисман ладонью.

Отяжелевшие волки наконец-то перестали чавкать. Андрей воспринял их немой вопрос, согласно кивнул:

– Благодарю вас, друзья…

Хищники вытянулись в колонну и потрусили в темноту. Колдун, вздохнув, направился в другую сторону – бечевником вниз по реке.

Андрей понимал, что вернуть остальные вещи не удастся. Он был еще слишком слаб, чтобы лезть в город, полный людей с оберегами, его способностей пока еще слишком мало, чтобы вступить в открытую схватку с Квасуром. Нужно проявить немного терпения – и найти наконец секрет силы!

– Ничего, я сюда еще вернусь, – пообещал он темным стенам крепости. – Теперь я знаю, где искать настоящих учителей. Вы обо мне вспомните, уроды!

А пока ему следовало уносить ноги. Квасур наверняка сразу поймет, кто наказал его воинов, и попытается устроить на чужака охоту.

Однако еще неизвестно, у кого это получится лучше в здешних густых и нехоженых, полных нежити лесах…

Памятуя о возможной погоне, всю ночь и первый день Андрей шел босиком. Поначалу – просто по колено в воде, благо она стирает не только следы обычные, но и запахи уносит, и чары любые смывает. Выследить жертву, не оставляющую следов, – не так-то просто. Потом колдун свернул в бечевник. На суше и двигаться получалось быстрее, и шума меньше. Однако же ботинки не надевал – уж очень след от них характерный.

На второй вечер все же обулся, свернул в лес, пробравшись в самую непролазную чащобу, и устроился на ночлег в темном ельнике, на мягкой хвойной подстилке, под густыми зелеными лапами. Угостить здешних хозяев ему было нечем. Посему гость просто попросил прощения за беспокойство и обещал сильно не тревожить. Местная нежить извинения приняла – и ночь прошла тихо.

Как бы ни спешил путник уйти подальше – но голод не тетка, и несколько утренних часов Андрей потратил на сбор грибов и ягод; частью в рот, частью в трофейную поясную сумку, чтобы перекусить в дороге. Ее скромное содержимое – кресало, шило и горсть костяных шариков – колдун переложил к прочему барахлу Трувора.

Ближе к полудню он снова вышел на тропу и размашисто пошагал вниз по реке, раздумывая над тем, не стоит ли сколотить простенький плот из трех-четырех бревен? Топоры у него теперь имелись, целых два. Руки тоже вроде бы из нужного места растут, с таким простым изделием должен справиться. Глупо стаптывать ноги на пути в несколько тысяч километров, если провидение готово доставить его до нужного места практически даром: вниз по течению до Оки, по Оке вниз до Волги, по Волге вниз до скифских степей. А там уже можно к местным жителям обратиться, дабы путь к священному Аркаиму показали.

Но при всей своей соблазнительности строительство заняло бы никак не меньше двух дней. А застрять на двое суток так близко от крепости проклятого Квасура Андрею казалось слишком рискованно. Он бы вообще предпочел отвернуть на любой достаточно широкий приток, отойти на несколько километров и заняться строительством уже там.

Но никаких притоков, как назло, в Москву-реку здесь не впадало. То ли он шел слишком медленно и еще не добрался до будущей столицы, то ли общеизвестные Сетунь, Неглинная и прочие московские притоки были в этом времени слишком узкими или заболоченными и путник просто не заметил их, приняв за вязкий затон. Уж очень разительны были отличия этого мира от реалий, привычных для пришельца из будущего.

Сосны и ели, растущие здесь, имели толщину не в обхват и даже не в два – а метра по три в диаметре. Уходящие к небу кроны плотно переплетались между собой, и внизу, в подлеске, постоянно царил серый полумрак. Здешние сосновые боры отнюдь не отличались ровной землей и не просматривались насквозь на сотни метров во все стороны. До уровня плеч здесь громоздились охапки валежника, тут и там проход перегораживали рухнувшие старые деревья, некоторые еще оставались совсем свежими – а часть успела сгнить, обвалиться, образуя чудные норы и лазы. Получившееся месиво покрывал влажный мох, из которого местами росли трава, папоротники, ловящие солнечные лучи тонкие прутики можжевельника.

Все это непрерывно шумело качающим кроны ветром, треском веток, писком мышей, стрекотом насекомых, пересвистами птиц, далекими похрюкиваниями, рыканьями и, разумеется, неизменным лягушачьим хором. В воздухе висел густой и едкий запах смолистой хвои, звериного мускуса, перепревшего сена, кислый аромат мха и сладкий – цветущего иван-чая, вонь свежего перегноя и протухшего мяса.

Через здешние леса невозможно было ходить, как через испещренные тропинками парки будущего, через них можно было только пробираться, медленно и неуверенно, подныривая под высоко лежащие стволы, перелезая через гнилые, распихивая валежник, обходя норы и просто ямы. И только вдоль рек удавалось найти вдосталь света и полоску земли, не захваченную могучими деревьями.

Впрочем, реки тоже не походили сами на себя. При ширине меньше десятка метров они были тенистыми – деревья смыкали кроны над руслом, а коли течение оказывалось недостаточно быстрым – так еще и заросшими мхом, осокой и дерном до такой степени, что открытой воды оставалось всего на шаг или чуть больше. Андрей пару раз так попался: поленившись прыгнуть, ступал в узкий ручей с темной водой и вдруг проваливался по плечи, а то и с головой! Так что любой из подобных ручьев мог оказаться той самой полноводной красавицей Яузой или Вяземкой – но вот только еще никогда в истории не чищенной.