Мадам Гали. Операция «Сусанин» - Юрий Барышев

Честно говоря, последние несколько дней Моше стал тяготиться ходом проведения операции. И сегодня явился в гостиницу в такой ранний час не без задней мысли. Ему важно было обозначить свое присутствие в пункте наблюдения, он знал, что обычно Гали возвращается в номер гораздо позднее. Теперь нужно было посидеть здесь минут двадцать и, попрощавшись с оператором, отправиться восвояси.

Когда Гали вошла в номер и бросила сумочку на постель, Моше вздрогнул от неожиданности, а потом приник к телевизионному экрану.

Женщина сначала подошла к бару и налила себе выпить, потом уютно устроилась в кресле. Несколько минут спустя Моше расслабился, сообразив, что ничего экстраординарного не случилось, просто пришел человек раньше обычного в свой гостиничный номер.

Моше уже собирался встать и произнести дежурные инструкции в адрес оператора, как вдруг Гали на экране поднялась и направилась к стереосистеме. В наушниках зазвучало танго.

Моше опустился в свое кресло. Картинка на мониторе, конечно, была похуже, чем на телевизионных каналах. Да это и понятно, ведь наблюдение велось через отверстие в 1 мм. Но Моше и оператор прильнули к экранам, затаив дыхание. Беззвучно крутились бобины аудио— и видеомагнитофонов. Моше вдруг стало жарко, и он, сбросив пиджак, расстегнул ворот рубашки. Ему захотелось закурить.

— Хороша чертовка, — послышался сдавленный шепот оператора, — а ведь ей уже за сорок…

Направляясь под звуки музыки в ванную комнату, Гали с ехидцей подумала: «Пусть ребята получат удовольствие, чего уж там. Работа у них скучная, отчего бы и не порадовать израильских коллег».

Одновременно с этой мыслью, Гали почувствовала, что музыка начинает действовать на нее все более возбуждающе. У нее уже несколько дней не было мужчины. А танго всегда казалось ей самым сексуальным танцем на свете.

Медленно, в такт звучащей музыке, Гали сначала скинула с себя блузку. Блузка упала на кафельный пол ванной. Подумав, женщина повернула оба крана, и ванна стала наполняться голубоватой водой. Звук льющейся воды тоже действовал на нее возбуждающе. Он не мешал слушать музыку. Наоборот, сливаясь с танго, создавал впечатление, что Гали находится где-то возле фонтана или водопада, там, где она в безопасности, и может делать все, что взбредет в ее очаровательную головку.

Бог ты мой, как же приятно хоть чувствовать себя женщиной — и только, обладательницей роскошного, вызывающего всеобщее восхищение тела, без особенных мыслей в голове. Впрочем, одна мысль все-таки была…

Гали обнажалась естественно, как это делает любая женщина наедине с собой, никто не смог бы упрекнуть ее сейчас в том, что она просто играет. Нет! Просто во всем ее теле была такая неуловимая грация и сексуальность, что все ее движения казались слаженным, великолепным танцем.

Отбросив в сторону юбку, Гали медленно сняла чулки, оставшись в крошечных, белоснежных и полупрозрачных трусиках. Потом принялась грациозно расстегивать пуговки на блузке.

Шелковый бюстгальтер отнюдь не поддерживал ее роскошную грудь, грудь была идеально упруга и высока и не нуждалась ни в какой поддержке.

Гали присела на край ванны и взглянула на себя в огромное, занимавшее полстены ванной комнаты зеркало. В зеркале отражалась греческая богиня, упивающаяся своей красотой и безнаказанностью.

Женщина чуть усмехнулась, представив себя в этой завидной роли. Да, пожалуй, сейчас греческой богине не помешали бы греческие ласки. Все-таки жаль, что люди, для которых она решила устроить это представление, не могут сейчас оказаться рядом.

Гали ни секунды не сомневалась, что в этот момент ее соглядатаи мечтают о том же и была уверена, что эти неизвестные парни не отказали бы ей в любезности слегка.

Ванна уже наполнилась теплой водой, и Гали бросила в нее пригоршню ароматической соли, которой всегда так славился Израиль. Войдя в теплую воду, сев, а после улегшись в ванне, Гали сознательно все еще продолжала свое представление, хотя и была уверена, что ее соглядатаям хватит уже увиденного, чтобы долго вспоминать об этом.

Завершив омовение, Гали насухо вытерлась пушистым махровым полотенцем и, накинув шелковый халат, вернулась из ванной в комнаты.

Прежде всего, она настежь отворила двери балкона, и ее тела коснулся ласковый весенний ветерок. Потом она снова налила себе Мартини, расположилась в кресле, и придвинула к себе телефонный аппарат.

Хватит расслабляться, парни! Пора и поработать. Пишите, пишите.

Мадам Легаре сделала несколько звонков парижским знакомым и приятелям, потом, набрав московский номер, долго говорила с мамой. Потом, словно решив уж заодно подержать линию Израиль — СССР, позвонила Когану. Этот звонок был самым важным, Анатолий Иванович просил сделать его непременно, для поддержания легенды. Яков Соломонович волновался, выслушивая и обещая обязательно передать многочисленные приветы, поцелуи и поклоны. Но волнение это выглядело вполне естественным, ведь Гали не преминула сообщить ему, что говорит из самого Иерусалима, и только сегодня днем видела, например, Стену Плача.

После этого Гали еще долго беседовала с Парижем, не жалея пленки, на которую записывались все эти, никому не нужные разговоры. Уснула она в этот день очень поздно, довольная собой.

На следующий день, пройдясь с утра по магазинам и побродив по улицам, Гали вернулась в гостиницу и, потребовав приготовить счет, заказала на вечер авиабилет до Парижа.

Ей даже самой показалось забавным, насколько верен оказался ее расчет.

Через час, спустившись пообедать в ресторан отеля, она заметила там своего давнего знакомого Моше, склонившегося над чашкой кофе возле барной стойки. Заметив Гали, Моше довольно натурально изобразил изумление от неожиданной встречи. Конечно же, заказ билета он воспринял, как желание мадам Легаре поскорее уехать, и поторопился сделать первый шаг сам. 1:0 в пользу Гали.

Но по тому, как блестели глаза Моше, когда он предлагал пообедать вместе и тем отметить встречу, женщина поняла гораздо более важную вещь.

Вчера она старалась не зря! Он ее видел! Он, кому поручено, судя по всему проведение операции с ней! Он хотел ее. Скрыть такое невозможно, тем более от такой проницательной искусительницы, как мадам Легаре. А может даже, он был не один, а в компании со своим начальником? Было бы не плохо. Теперь Гали знала, что в ее руках появился крючок, на который она подцепила Моше.

— Пообедать? Пожалуй, — улыбнулась Гали. — Но боюсь, что не смогу уделить вам слишком много времени. Сегодня вечером я улетаю в Париж.