Светлое время ночи - Александр Зорич

– Это очень мило с вашей стороны, – галантно поклонился Эгин, который все еще стоял, поскольку приглашения сесть пока не получил.

– Но я преодолела свое искушение. Все-таки, вы, гиазир окс Сур, благородный человек! Ведь вы могли бы шантажом выменять у меня Короля Лазури чуть ли не на главарь… флаг… флагман харренского флота! Но вы этого не сделали. Вы отпустили бедняжку домой. И я решила пощадить вас.

– Благодарю вас, госпожа.

– И я вас пощадила, – самодовольно заключила Далирис.

«Кажется, старуха немного чокнутая», – догадался Эгин. Между тем, он слушал эти запоздалые, неуместные угрозы вполуха.

Он уже успел привыкнуть к тому, что обладающие властью женщины упиваются ею еще более невоздержанно, чем мужчины. Ему оставалось только упражняться в учтивости.

– Прошу меня простить, госпожа Далирис. Но поймать Короля Лазури для меня означало единственную возможность привлечь ваше внимание к моему предложению.

– Все правильно. На вашего брата у меня обычно нет времени. Так что в некоторой сообразительности вам не откажешь.

Шут-собака, потявкивая, подошел к Эгину, по-собачьи поднял ножку и… горячая струйка нежданно оросила штаны Эгина. «Тьфу Шилол!» – Эгин отступил на два шага. Он не решился пнуть «пса» ногой и растерянно переводил взгляд с него на Далирис.

Далирис залилась хохотом, словно стала свидетельницей чего-то воистину сногсшибательного.

– Прекрасно, вы не находите? – спросила она, отсмеявшись.

– К сожалению, не нахожу.

– У вас неуживчивый характер, – вдруг заключила Далирис.

– Охотно допускаю, – сказал Эгин и замолчал, твердо глядя Далирис прямо в глаза.

Как ни странно, эта мера оказалась действенной. Далирис посерьезнела и прикрикнула на «пса». Тот поджал свой «хвост» рукой и послушно спрятался за диван, обитый розовым сукном, на котором сидела Далирис.

– Хорошо, – сказала она. – Так что же вы хотите за то, чтобы доставить мне женицу… самку онибрского грифа?

– Сущий пустяк. Я хочу, чтобы вы научили меня, как сделать глиняного человека.

В воздухе зала повисла пауза, угрюмая, как ночь перед ураганом, и длинная, словно зима.

– Глиняного человека?

– Именно, – подтвердил Эгин, не отводя глаз от Далирис.

– А кто вам сказал, что я это умею?

– Я знаю магию. Узнать об этом мне было нелегко и я дорого заплатил за это знание…

– Вы хоть понимаете, любезный Эгин окс Сур, на какие меры вы меня вынуждаете? – рот Далирис скривился в неприятной гримасе.

– Да. Я снова «вынуждаю» вас на то, чтобы покуситься на мою жизнь, – спокойно ответил Эгин. Такой поворот разговора они с Лагхой тоже просчитывали. – То есть убить меня, как вы убили тех глупцов, что помогали вам делать прекрасную госпожу Елю.

– Для покойника вы очень болтливы, – Далирис в ярости треснула веером по ладони левой руки.

– Вы не первая и не последняя, кто называет меня покойником, – с нажимом сказал Эгин. – А я все еще жив. Хотите знать почему? Потому что болтливость, равно как шантаж ради быстрого обогащения, мне чужды. В противном случае, я обменял бы Короля Лазури на флагман харренского флота. Меня интересует только рецепт глиняного человека. И более ничего.

Эгин буквально топил жену харренского сотинальма в колдовском омуте своих расширившихся зрачков. И был вынужден признать, что Далирис не из тех, чьим мнением легко манипулировать.

– Скажите, знает ли о глиняных людях Еля? – спросила Далирис шепотом.

– Нет. Ни Еля, ни кто иной не знают об этом. Но если вы решитесь убить меня, о глиняных людях узнают все – от гнорра Свода Равновесия до актеров Волшебного театра Ита.

С черными, крашеными космами, уложенными в неряшливую прическу, в своем черном платье с высоким кружевным воротником, семидесятилетняя Далирис была похожа на самку паука-пустынника, принявшую человеческое обличье.

– Вы хотите, чтобы я расплатилась с вами за желтого грифа тем, что я знаю?

– Да.

– Хорошо. Когда вы принесете мне птицу, я расскажу вам все.

– Мне нравится ваша рассудительность, госпожа Далирис. Но я хотел бы получить аванс.

– Аванс?

– Именно так. Скажите мне, как вы сделали Елю, и я принесу вам грифа в ближайшие четыре месяца.

– Что за вздор? Вы предлагаете мне расплатиться за товар, который я еще не держала в руках! – возмущенно воскликнула Далирис.

– Нет. Я предлагаю вам поверить мне. Вы должны войти в мое положение. У меня не будет причин идти на риск ради желтого грифа, поскольку я знаю наверняка: когда я принесу его вам, вместо платы я получу отравленную стрелу в спину.

– Вы проницательны, милостивый Эгин окс Сур. Пожалуй, я так и сделала бы, ведь это – очень разумно.

– Это не очень разумно и вдобавок подло. Поэтому, если вы хотите самку для Короля Лазури, вы должны открыть мне свой секрет сейчас. Обещаю вам, я принесу птицу.

– А где гарантии?

– Никаких гарантий нет. И быть не может.

– Хорошо. Мое земное время истекает, я скоро умру, – вдруг сказала Далирис, ее лицо стало похоже на бронзовую маску из древнего могильника. – Пожалуй, это единственное, что заставляет меня поступать так, а не иначе. Дайте мне клятву – клятву на крови, что вы не обманете меня, и вы получите свой аванс.

Эгину стало немного страшно – «клятв на крови» он не давал никогда в жизни, хотя и знал, что в безумной Харрене каждая вторая сделка скрепляется именно так. Что-то в этой клятве было жутковато-архаическое, правдивое, злое.

Но отступать было некуда – он и так вел торги на грани блефа. Эгин вынул «облачный» клинок из ножен и надрезал себе мизинец. Кровяная капель застучала о мраморные плиты зала.

– Да обернутся моя кровь огнем, мои глаза – гноем, а мои кости – известью, если я нарушу клятву, данную госпоже Далирис, – медленно произнес Эгин.

За занавешенными окнами прогрохотал немыслимый зимой гром. Далирис обернулась к окну и удовлетворенно причмокнула.

– Ваша клятва принята, любезный окс Сур. А теперь слушайте. Я не могу сделать глиняного человека сама. И я не могу научить вас этому, поскольку сама не умею. Елю, мое весеннее солнышко, сделал для меня странствующий маг, имя которого я буду вспоминать добрым словом и на смертном одре – Адагар. Где его найти я не знаю. Но, чтобы не показаться вам обманщицей, скажу – мне известно, что он жив, и что отыскать его возможно. О том, где сейчас Адагар, знает любой из странствующих магов Круга Земель. Вам достаточно найти такого странника и спросить его об Адагаре.

– Но где искать этих странников?

– Смешно слышать такой вопрос от человека, знающего магию, – фыркнула Далирис. – Для этого вам нужно оказаться в Тардере. Выйдите на площадь Мясников в ночь на следующее новолуние. Присмотритесь хорошенько. И вы узнаете странствующего мага.

– Но как? Как я его узнаю? На нем что – будет черный плащ до земли, колпак звездочета и посох, изогнутый пьяной змеей? – Эгин откровенно иронизировал. Он знал – если настоящий, матерый маг не хочет быть узнанным, его не то что отличить от обычного человека, но и увидеть-то практически невозможно.

– Узнать странника как стакан воды выпить. Уверена, тот, кого вы встретите в Тардере на площади Мясников, окажется вашим старым знакомцем…

И Далирис снова рассмеялась своим резким, кашляющим старушечьим смехом. Ее «пес» выразил сорадование хозяйке заливистым воем из-за дивана.

Вечерело, но Тардер, казалось, не замечал смены времени суток. Народу на улицах меньше не стало – по крайней мере, так показалось Эгину.

Пятиугольная площадь или, как назвала ее Далирис, площадь Мясников в этом смысле не представляла собою исключения.

Она располагалась в самом центре харренской столицы и была окружена плотным кольцом лавок, из которых лишь одна пятая имела отношение к торговле мясом. Остальные сбывали что попало – от сукна до лекарств и бакалеи.

Вывески и гербы лавок, подсвеченные масляными фонарями, выглядели довольно привлекательно. И покупатели, которые приходили на площадь не столько чтобы купить, сколько чтобы развлечься перед сном, позволяли себя привлечь – насмотревшись на шелка и кружевные воротники, они усаживались на крыльцо лавки продавца амулетов и, отдохнув, шли прицениваться к ювелиру…

Да и на самой площади даже в сумерках шла торговля – торговали сладостями и подогретым вином, женщинами, вялеными фруктами и первыми цветами – бело-зелеными подснежниками, привезенными с юга, мальчиками, сыром, который в Харрене заведено подавать к вечерней дружеской трапезе, и даже дым-глиной.

Эгин впервые видел дым-глину, так сказать, «в свободной продаже». В Варане распространение этого дымотворного зелья, которое представляло собой смесь растертых в пыль минералов и экстракта из водорослей и грибов, обладающих дурманящим действием, каралась смертью. Уличенного в торговле «дым-глиной» преступника бросали в подвал с гадюками – редкий случай, когда власти находили уместным разводить такую дорогостоящую канитель ради наказания ослушника, которого можно было бы и просто повесить. Значит, по мнению вдохновляемых Сводом Равновесия законодателей Варана, в дым-глине было нечто выходящее из ряда вон, сверхопасное.