Учебный роман - Кристин Уокер

Ну и вот, я волокла эту штуку, которая с водой весила около тонны. Нести в руках я ее не могла – слишком тяжело. Черлидеры, завидев меня, начали ржать – от того, насколько мне тяжело тащить. Я, конечно, показала им фак. А Тодд сказал: «Давай же поднимай! Напрягай грудные мышцы! Может, вырастут!» И оттянул футболку, как бы изображая сиськи. Девки заржали и поскакали на поле, а он сам подошел ко мне, взял кулер и донес его за меня до трибун. И вообще ни слова не сказал. Странно это. Я сама понимаю. Но что еще более странно, я, как только заметила, что он увидел меня с этим кулером, сразу поняла, что он мне поможет.

Не думаю, что это называют нормальными отношениями. Хотя никто не знает, что такое норма. Но тем не менее люди все равно как-то сходятся. Если задуматься, то это же чудо, блин, какое-то.

Возьмем, к примеру, моего дядю Томми. Мы в прошлые выходные ездили к бабушке, пришел и он. Когда бабушка, как обычно, подавала закуски – сельдерей и копчушки (это, если вы не знаете, маленькие сосиски в соусе, похожем на шашлычный. В общем, такое ощущение, что миска полна маленьких отрезанных пенисов), – она объявила, что придет и дядя Томми, да не один. И сказала, что он переехал в новую квартиру, так что, может быть, они через некоторое время сойдутся.

Ну вот, звонок в дверь. Когда папа открыл, я реально офигела. Это был, несомненно, дядя Томми, но выглядел он совсем не так, как раньше. Он смотрелся просто прекрасно. Причесанный. Побритый. В рубашке и брюках. Но дело не только в том, что он стал лучше следить за собой. Он теперь… просто светился.

Бабушка спросила:

– А где твоя пара?

Дядя Томми ответил:

– Там, на улице. Но сначала я хочу вам кое-что сказать. Мы не просто друзья. Мы встречаемся. Мы любим друг друга.

Бабушка разволновалась, но от радости:

– Ой, Томми! У тебя появилась женщина! Я так за тебя рада. – И все такое.

Но дядя Томми притих. А потом сказал:

– Его зовут Алан. – Он сделал шаг в сторону, в дом вошел неописуемой красоты темноволосый мужчина. А глаза – точь-в-точь как мамина нефритовая подвеска, клянусь.

И бабушка говорит:

– Так это не та подруга? А где же Элен?

Красавчик едва сдержал улыбку. Дядя Томми ответил:

– Нет, мам. Не Элен. Алан. Мам, я гей.

Бабушка расплакалась и убежала, но вернулась минут через пять и осмотрела Алана с головы до ног. Потом сказала:

– Так, значит, ты не Элен. Работаешь?

Алан:

– Да, мэм. Я архитектор.

Бабушка:

– Болен чем-то таким?

Алан:

– Нет, абсолютно чист.

Бабушка:

– Давай-ка проясним два момента, мистер Абсолютно Чистый Архитектор. Во-первых, если обидишь моего мальчика – физически или морально, – я тебе ноги повыдергиваю. А во-вторых, я категорически запрещаю кому-либо называть меня «мэм». Я не старуха какая-нибудь. Можешь звать меня Агнессой.

Алан:

– Спасибо, Агнесса.

Бабушка:

– Иди возьми копчушку, Элен.

Папа расхохотался. Алан тоже посмеялся, но вежливо отказался, потому что он вегетарианец.

– Вегетарианец? – вскричала бабушка. – Ну, это уже чересчур! – А потом дяде Томми: – Ты-то хоть не вегетарианец?

– Нет, мам, – ответил он. – Я не против мяса.

Папа буркнул:

– Уж не сомневаюсь. – И мама стукнула его по руке.

Дядя Томми говорит:

– Мам, прости, если причинил тебе боль.

– Боль? Я сорок три года смотрела, как ты страдаешь. И сама мучилась из-за этого. Вот тогда было больно. А теперь, столько лет спустя… Мне, Томас Дэниель Шихан, уже не больно. Нет. Мне теперь легче. Жаль только, что целых сорок три года прошло впустую. – Она обняла дядю Томми и прошептала: – Малыш. Мой мальчик.

Момент мог бы стать прекрасным – хоть и странноватым, – знаменательным событием в нашей семье, если бы папа не сказанул:

– Погоди-ка. Так ты что, все это время знала, что он гей?

Она ответила:

– Мать знает своего сына.

Дядя Томми поцеловал ее в щеку:

– Спасибо, мам.

Папа сказал:

– Мне надо выпить. – Он налил большой стакан виски и плюхнулся на диван.

Мама села рядом с ним, взяла у него стакан, отпила большой глоток и вернула ему. Папа обнял ее и прижал к себе. Казалось, они только что поговорили о чем-то важном, хотя не произнесли ни слова вслух. Папа как будто сказал: «Не знаю, что и делать в такой ситуации». А мама ответила: «Я понимаю. Тебе непросто. Но я рядом». И папа: «Спасибо. За это я тебя и люблю».

Странно.

Но погодите! Потом стало еще интереснее. Через некоторое время мы с папой остались за столом вдвоем, он к тому времени выпил еще несколько стаканов виски. И был уже абсолютно никакой. И вот он поворачивается ко мне и говорит:

– Фиона, ты же не лесбиянка?

Я:

– Что?

Пьяный папа:

– Ну, парня у тебя никогда не было. И ты не очень… ну, не как все девочки.

Я:

– Ну спасибо, папочка.

ПП:

– Нет-нет-нет-нет. Я вовсе не хотел сказать, что ты какая-то не такая.

Я:

– Хорошо-о-о…

ПП:

– Не хочу, чтобы ты думала, что тебе нельзя быть такой, какая ты есть на самом деле, и что мы не будем любить тебя такой, какая ты есть, и что тебе нужно быть кем-то другим, кем ты быть на самом деле не хочешь, только ради нас, этого мы не хотим. Понимаешь?

Нет. Я не поняла.

– Ты о чем, пап?

Он отхлебнул еще:

– Я не хочу, чтобы ты целых сорок три года была несчастной. Вот и все.

– Папа. Папа. – Я постучала кулаком по столу, чтобы заставить его посмотреть на меня. – Яне лесбиянка. Просто я никому не нравлюсь.

Папа просвистел:

– Ссслава богу. Я так рад это ссслышать. – И упал лицом в тарелку.

Стоит ли говорить, что по дороге домой за рулем сидела мама.

Наверное, я пытаюсь этим сказать, что сложно пред угадать, с кем в итоге будешь жить. Можно годами мечтать об одном человеке, а счастье встретить с кем-то совершенно другим. Тот, про которого ты сначала думаешь, что у вас вообще ничего общего нет, может оказаться мужчиной твоей мечты. И ты это понимаешь, потому что сама рядом с ним становишься лучше. Он пробуждает в тебе все самое прекрасное, такое, о чем ты раньше и не знала, во что не могла поверить. И тебе очень повезло, если и ты оказываешь на него такое же волшебное воздействие.

Так что уж совсем невероятно, что люди как-то находят друг друга, потому что большинство изначально даже не там ищет.

Глава тринадцатая

К Хеллоуину мы с Тоддом уже заработали сорок баксов, то есть шесть штук за октябрь – плюс к той двадцатке, которая у нас осталась с сентября. Эта сумма превосходила наши расходы за месяц, так что я вызвалась погулять с Сэм на праздник, а потом присмотреть за ней бесплатно – мне просто хотелось побыть с ней без Господина Обосрашки. Марси сказала, что тоже хочет пойти с нами, поэтому мы решили, что у нас будет «призрачник». Дошло? Ладно, согласна, плохая шутка. К тому же на самом деле мы решили нарядиться принцессами-зомби. Мы с Мар как безумные бегали по магазинам, покупая косметику, диадемы, светящиеся в темноте украшения и прочее подобное барахло. Мы реально увлеклись. Может, потому что сами на Хеллоуин давно уже не наряжались.

Голоса послышались уже у дома Пиклеров. Из окна главной спальни доносились вопли, которые, наверное, были слышны на весь квартал. Она орала, что он ее абсолютно не уважает. Он – что она чрезмерно все драматизирует и ни на секунду не может оставить его в покое. Мы с Мар не знали, что делать. Как только я позвонила в дверь, крики смолкли.

– А, Фиона, – нерешительно сказала миссис Пиклер, потом быстро перевела взгляд мне за спину. – Заходите. Сэм в гостиной. – Мы вошли в дом. – Сэм? Фиона с Марси пришли.

Сэм сидела на диване, поджав колени, и читала. Даже глаз не подняла. Под глазами у нее были темные круги, а на голове бардак даже больше обычного. Я заметила, что она обгрызла лак с ногтей. Миссис Пиклер вернулась наверх, и мы с Мар сели рядом с девочкой.

– Ты в порядке? – спросила я.

Сэм пожала плечами и тихо ответила:

– Наверное.

– Что читаешь?

– «Остров голубых дельфинов».

– О, я люблю эту книгу, – сказала я.

– А о чем там? – поинтересовалась Марси.

Сэм тревожно вздохнула: