Горький шоколад (СИ) - Жигалова Ульяна

На небольшом столике в совсем маленькой вазе цветы, ландыши. Осенью? Лидия взяла вазу, понюхала

— Обожаю ландыши, муж обеспечивает меня ими круглый год, — ее глаза были печальны. У Оксаны почему-то сжалось сердце, она бы тоже хотела сделать что-то хорошее для этой милой женщины.

Лидия включила негромко свою любимую музыку, и впервые в жизни, Оксана слушала классическую музыку без раздражения. Лидия заварила зеленый чай, принесла печенье, и они долго пили чай и разговаривали.

Так началась эта странная дружба. Странная, потому что постепенно Оксана прикипела к женщине всей душой, делилась с ней всем, что происходило на учебе. Лидия слушала, улыбалась, ей как будто события чужой жизни заменяли собственную. Иногда она бледнела, извинялась и провожала Оксану.

Но эти беседы, манеры женщины, ее оценки и замечания, меняли Оксану. Наконец-то в лучшую сторону. Она избавилась от страха, стала разговаривать если не более грамотно, то уж более обдуманно точно. Лидия заставляла ее вспоминать мечты и желания, выполнять их для себя, и наслаждаться выполнением. Она посоветовала Оксане заняться бальными танцами, для исправления осанки, носить перчатки не только в холодную, но и просто в сырую и ветреную погоду, беречь руки, не хмуриться постоянно, и главное — радоваться.

— Милая, ты посмотри на людей здесь, они улыбаются, всегда, просто так, и вспомни у нас, в России, зайдешь в автобус все хмурые, у всех морщины. Попробуй держать улыбку пять минут, даже при самом плохом настроении, и увидишь, как грустные мысли уйдут.

Лидия давала ей упражнения для улучшения дикции, останавливала Оксану, когда она начинала ругать своих однокурсников. Учила ставить себя на их место, пережить их эмоции, потом вернуться на свое и пережить свои. И если стычки были уж совсем пустые, или попадалось хамство, учила не замечать его и действительно не принимать к сердцу.

Борис приехал на католическое рождество, познакомился с Лидией, он явно узнал ее, потому что поцеловал ей руку, чего никогда никому не делал.

Они вместе встречали рождество, никто из них не был религиозен, а общая атмосфера праздника как-то завела. Борис все с возрастающим удивлением следил за Оксаной, и, уходя, опять поцеловал руку Лидии,

— Дорогая, вы опять совершили чудо! Я восхищен вашим мастерством!

— Ах, бросьте, ваша девочка сама чудесна, это как музыкальный инструмент, главное, хорошо настроить.

Когда они вышли из гостей и пошли по праздничным улицам, пешком к дому Оксаны, она не удержалась:

— Ты знаешь ее? Кто она?

— И ты знаешь ее. Это же она была в заложниках у боевиков с детьми, помнишь ту историю, — он назвал событие двухлетней давности.

— Не особо, я как-то пропустила все.

— Пропустила она — пробухала. Так вот, Лидия оказалась в заложниках в самолете с большой группой детей, тридцать человек, возраст от 7 до 12 лет. Когда террористы начали расстреливать заложников, она закрыла детей собой. Бандиты пожалели детей по ее просьбе, согнали в хвост самолета, и она там двое суток разговаривала с детьми, пела им песни, музыку, она просто пела им классическую музыку. Рассказывала сказки, они слушали, и не плакали, и не просили есть. А у них сама понимаешь, ни воды, ни еды. Когда выкуп отдали, оказалось, что террористы бросили в салон патрон с газом, и она учила детей надевать маски, ну знаешь, в самолете сверху в панели предусмотрены на случай разгерметизации? Дети почти не пострадали, а она надышалась. У нее больное сердце, плюс ожог легких, ее муж плакал, когда выносил ее на руках, он омоновец. Родители освобожденных детей чуть ли на колени не вставали, прямо в зале ожидания аэропорта, когда он нес Лидию без сознания.

— Почему она здесь? Одна?

— Ну, это ты же с ней дружишь? Откуда мне знать? — Оксана подумала, и предположила,

— Наверное, она не хочет видеть боль в глазах близких каждый день, ей кажется, что так им легче, правда?

— Глупости это все, близкие, на то и близкие, чтобы всегда быть рядом.

На следующий день к Лидии прилетел муж, и она попросила Оксану пока не приходить. А через две недели все было кончено, Лидии не стало. Муж увез ее на родину, и не было прощания и похорон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Оксана плакала дома навзрыд, вспоминая Лидию, все милые и смешные моменты. Как она учила ее держать спину, прямо в венской опере. Как ласково смеялась, когда Оксане все же понравилась опера, и она расплакалась от переизбытка эмоций.

— Девочка, опера вечна. Не станет нас, будут идти по этим же ступеням наши прекрасные внучки, и так же восхищаться, и плакать, и радоваться!

Лидии не стало, но теперь у Оксаны был идеал женщины — она хотела быть похожей на нее.

Глава 21. Ничто не вечно

Оксана училась на последнем курсе, когда жизнь ее опять резко изменилась. Борис прилетел без предупреждения, остановился в отеле и пригласил ее туда на встречу. Она ехала к нему, в легком весеннем пальто, шляпке и с настроением прыгать на одной ножке, как маленькая девочка. Она действительно радовалась, поскольку скучала по нему, как по отцу.

Борис ждал ее в ресторане, закрывшись газетой. Подойдя летящей походкой, она пропела,

— Привет, вот и я! не хочешь поцеловать свою протеже? — и лукаво склонила голову.

Борис опустил газету, и она потеряла дар речи, от прежнего крупного мужчины остался мосластый костяк, горящие глаза. Землистая кожа, худые, подрагивающие руки. Оксана молча опустилась на стул:

— Боже, что собой?

— Рак, что же еще. Перед ним все равны. Я не говорил, пока были шансы. Теперь у меня нет времени, нам надо уладить твои дела, не надо давать повод моим наследникам делить твое имущество. Без меня тебе нечего делать в Казани, туда ты больше не поедешь. Потому мне нужно успеть свернуть бизнес там, и купить тебе дело в другом городе. В каком ты бы хотела? Сочи и Новосибирск, так я понимаю, отпадают?

— Без тебя мне в России делать нечего. Купи мне бизнес здесь.

— Не смогу, времени мало, не успею. Хранить деньги в банке опасно, мало ли как политика повернется. Ты три года изучаешь менеджмент, принимай решение. Я пока займусь продажей.

Оксана шла домой пешком. Она не смогла бы сейчас сесть в любой транспорт. Ей хотелось бежать, бежать своими ногами, за горизонт. Бежать от этой жизни, где у нее есть проклятые деньги, но нет имени, нет друзей, нет родных и близких. То, что страхи отпустили, что она может спать — заслуга Бориса. И она знала, что он заработал на ней гораздо больше, ее неполный миллион давно в его руках многократно умножился. По крайней мере, новую пятизвёздочную гостиницу в Крыму он приобрел пару лет назад. Ее капитал тоже вырос, не так сильно. Но самое главное — она жила! Она жила эти четыре года! Он подарил ей эти годы спокойствия, без вечного бега, без ожидания беды за каждым углом. Придя домой, Оксана напилась. По-черному, до потери сознания.

Оксана стала хозяйкой отеля в небольшом крымском городе Судаке. Не потому, что он ей нравился, она там никогда и не была. Но именно там продавалась гостиница «Элегия» на набережной, небольшая, в три этажа, новая и весьма комфортная.

Борис успел помочь ей с покупкой, гражданством. Квартиру Оксана покупать не стала, заняла хозяйский третий этаж, с панорамными окнами на море в большой столовой и спальне, с выходом из гостиной на открытую террасу, с современной кухней, джакузи в ванной, двумя гостевыми комнатами, и даже небольшим тренажерным залом. В этой квартире можно было разместить с комфортом человек пять. Но ей нравилось, что она одна, весь простор, свет и море, казалось, принадлежали ей одной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На втором этаже у нее был рабочий кабинет, остальные служебные помещения в полуподвальном этаже. Всего в отеле было тридцать номеров, на первом этаже этнический ресторан «Корчма», с блюдами украинской кухни и вышитыми скатертями.

Персонал гостиницы состоял из управляющего, трех поваров, трех администраторов, которые работали сутки через двое, и двух горничных. Официантов набирали на лето из студентов.