Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

По замыслу Румриха, как только полковник войдет в номер, должна взорваться газовая граната с хлороформом, и, когда офицер потеряет сознание, Глязер, которому было поручено снять номер и обезвредить полковника, должен схватить портфель, вынести его в фойе и передать ожидающему там Румриху.

Когда Румрих изложил свой план Шлютеру, тот аж подскочил:

– Это слишком сложно и рискованно.

Румрих ехидной улыбкой попытался ободрить его:

– Наша хитрость, возможно, и наделает много шума, но все совершенно безопасно.

– Я все же думаю, – возразил Шлютер, – надо получить разрешение герра Шпильмана.

Он посоветовал Румриху изложить план в письме к Файфферу и отправить его в Бремен через почтовый ящик в Данди. Это письмо, подписанное «Краун», было в числе перехваченной корреспонденции, переданной англичанами ФБР. Полковнику Элджину сообщили о заговоре и предложили сыграть роль живца. Агенты ФБР и военной контрразведки готовились захлопнуть ловушку, как только Элджин в соответствии с фальшивым приказом войдет в «Макалпин», но операция не состоялась. Файффер, получив письмо с описанием плана Румриха (после того как англичане сняли копию), воскликнул в ужасе: «Он что, сошел с ума?»

Он немедленно связался со Шлютером в Нью-Йорке, категорически запретил безумную затею и даже немедленно отозвал стюарда в Бремен «для срочной консультации». Чудовищная нелепость плана Румриха так встревожила Файффера, что он решил законсервировать агента, пока не станет слишком поздно.

Именно в отсутствие Шлютера Румрих, всегда нуждавшийся в деньгах и одержимый идеей заполучить хотя бы тысячу долларов, начал разрабатывать комбинацию для получения паспортных бланков. Он и не подозревал о возникшем недоразумении. Дело в том, что Шлютер, по-видимому, неверно передал ему задание Файффера – тому требовались бланки паспортов, то есть чистые, незаполненные паспорта, которые было трудно добыть, а не паспортные бланки или анкеты, которые должен был заполнить каждый, кто обращался с заявлением о выдаче паспорта.

Румрих не знал об этой разнице и решил любым путем добыть бланки. В конце концов он придумал обратиться за ними в нью-йоркский отдел паспортного управления Государственного департамента. Было 14 февраля, шесть недель после той новогодней ночи, когда Шлютер передал ему задание. Утром он позвонил из кондитерской неподалеку от его дома в Бронксе к себе на работу и сообщил, что болен. Затем направился на угол Уолл-стрит и Пайн-стрит, намереваясь, наконец, добыть бланки, но у входа в нужное ему здание вдруг оробел и отправился на метро на Центральный вокзал. Отсюда он позвонил начальнику нью-йоркского отдела паспортного управления Аире Ф. Хойту и, назвавшись заместителем государственного секретаря Эдвардом Уэстоном, властным тоном приказал доставить ему 35 «паспортных бланков» в отель «Тафт», где он будет ждать в фойе.

Звонок озадачил Хойта. Он никогда не слышал о заместителе государственного секретаря с такой фамилией. Странным было и то, что Уэстон просил о бланках заявлений, которые любой мог свободно получить. Зачем же заказывать их по телефону таким конспиративным способом?

Он сообщил о подозрительном событии в иностранный отдел полиции Нью-Йорка и предупредил служащего отдела безопасности Государственного департамента Т.К. Фитча. Они приготовили пакет для Эдварда Уэстона и отправили его с посыльным, за которым скрытно следили Фитч и два нью-йоркских детектива.

Но Румриха в отеле не было. Ему показалось, что голос Хойта «звучит подозрительно», и он решил для надежности послать кого-нибудь в отель за пакетом, который должны были оставить у портье. Началась погоня в стиле шпионских фильмов. Для начала Румрих позвонил в отделение «Вестерн юнион» на Центральном вокзале и попросил отправить посыльного в отель «Тафт» за пакетом. Через час он позвонил, на сей раз из Бронкса, и поинтересовался, получили ли они «пакет из отеля «Тафт» для мистера Уэстона». Ответ был отрицательным.

На следующий день он перезвонил в «Вестерн юнион», и девушка ответила:

– Да, мистер Уэстон, у нас есть пакет для вас.

– Прекрасно. Перешлите его в ваше отделение на Уорик-стрит. Я зайду за ним через полчаса.

Он подежурил некоторое время у этого отделения, но посыльный не появлялся. Румрих не сдавался. В 15.00 он позвонил в бар на Гудзон-стрит и попросил ответившую на звонок женщину принять пакет на имя Эдварда Уэстона. Через час он позвонил на Уорик-стрит и, услышав, что пакет, наконец, прибыл, попросил переслать его в бар.

Через пятнадцать минут он уже сидел в баре за кружкой пива и наблюдал, как посыльный в форме «Вестерн юнион» подошел к стойке бара и под расписку передал стоявшей за стойкой женщине пакет. Румриху пришла в голову новая идея. Вместо того чтобы подойти к стойке за пакетом, он вышел на улицу, прошел к углу Хьюстон-стрит и подозвал игравшего неподалеку мальчишку.

– Послушай, сынок, – сказал Румрих, – в баре «Королевский замок» для меня лежит пакет, но я задолжал бармену. Вот два доллара. Получи для меня посылку, а сдачу оставь себе.

Он проследил, как мальчик вышел из бара с пакетом, и взял посылку. В этот миг его задержали два детектива из иностранного отдела и доставили в участок на Лафайет-стрит. Полицейские не знали, что делать с арестованным, – в конце концов, попытка раздобыть три дюжины паспортных бланков не является преступлением. Ему задавали самые обычные вопросы, и казалось, что Румрих сумеет вывернуться. Но на смену полицейским прибыли Фитч и Клиффорд Таббс, еще один служащий отдела безопасности Госдепартамента.

Они допрашивали его в здании паспортного управления 16, 17 и 18 февраля, переводя на ночь в номер отеля «Нью-Йоркер». В пятницу 18-го вечером полиция доставила его домой для свидания с женой и ребенком. Они не знали, что же с ним делать, в конце концов, ему нечего было инкриминировать.

Только утром 17 февраля те, кто действительно был заинтересован в Румрихе, узнали, что он уже два дня как арестован. Известие принесла «Дейли ньюс», где в сумбурной заметке сообщалось, что арестован какой-то ненормальный, пытавшийся получить бланки ходатайств о выдаче паспорта. Потребовалось еще два дня, чтобы перевести Румриха в здание ФБР на Фоли-сквер.

В субботу 19 февраля в 15.00 дело было раскрыто. Специальный агент ФБР Леон Тарроу сунул Румриху копии нескольких писем, подписанных «Краун», прикрикнув:

– Хватит валять дурака! Я скажу – кто ты такой. Ты – чертовски важный немецкий шпион Краун.

Услышав свое кодовое имя, Румрих подскочил и вытаращил глаза.

– Ну хорошо, мистер Тарроу, – сказал он, – вы победили. Позвольте мне увидеться с женой и помочь ей уехать к родным, и я все скажу.

В Бремене Файффер узнал о провале Румриха 27 февраля, через день после того, как ФБР объявило о его аресте, но ему не было известно, на чем тот погорел. Даже через пятнадцать лет после этих событий в разговоре со мной Файффер сказал, что Румрих провалился при попытке похитить полковника Элджина.

«Ему в голову пришла идиотская мысль, – рассказывал мне Файффер, – под фальшивым предлогом заманить на встречу одного из старших офицеров армии США и похитить у него мобилизационные планы его части и схемы его форта. Офицер прибыл на свидание в сопровождении агентов ФБР».

В этом Файффер, конечно, ошибался, но был совершенно прав, когда добавил:

«Как только Румриха арестовали, он сразу же назвал фамилии и адреса всех агентов из группы Карла Шлютера».

Арест Румриха имел серьезные последствия. В ходе расследования стало известно о существовании Уильяма Лонковски, хотя уже и прошло три года после его бегства. Провалились два его главных помощника, Отто Герман Фосс и Вернер Георг Гуденберг, был разоблачен и доктор Игнац Грибль. Великолепно организованная система курьерской связи, созданная Файффером в 1935 году, серьезно пострадала в связи с разоблачением Шлютера и арестом Иоганны Хофманн, иногда перевозившей сообщение вместо своего любовника.

Адмирал Канарис вызвал Файффера в Берлин для выяснения причин провала, но капитан попытался преуменьшить значение последних событий.

– На самом деле, – заявил он шефу, – мне даже стало легче, когда Румрих сошел со сцены. Я никогда по-настоящему не доверял ему и считал пустозвоном.

Канарис не был с этим согласен, но все же оставил пока Файффера на прежней должности руководителя американской сети в бременском отделении. Позднее, однако, два события показали, что офицер, которого подчиненные теперь уважительно называли Флейтист[28], подтвердил свою полезность.

В октябре дело Румриха было передано в нью-йоркский суд, и абверу стали известны некоторые последствия провала, показавшие, что Файффер допустил ряд оплошностей и промахов, своей неосторожностью нанеся ущерб операциям в США. Хотя он и уверял Канариса, что Румрих знал его лишь под кодовым именем Н. Шпильман и не имел представления о его положении в германской секретной службе, выяснилось, что другие члены группы знали, что он капитан 2-го ранга Эрих Файффер, руководитель немецкой шпионской сети в Америке. Большое жюри, вынесшее обвинительный вердикт по делу арестованных членов группы Румриха и Грибля, имело достаточно оснований, чтобы заочно признать виновным и Файффера.