По праву короля - Гончарова Галина Дмитриевна

Шуточки были, но к ним Тира привыкла. Подождем до первого испытания, тогда и посмотрим, кто будет смеяться последним.

Уэльстер, Дорсан.

Барон Фремонт явился с раннего утра. В парадном камзоле, при оружии и с громадным букетом цветов, половину из которых Лиля забыла еще во времена оны. Когда в школе прошли ботанику.

– Ваше сиятельство, граф Иртон.

Джес поклонился в ответ.

– Позволено ли мне будет принести свои извинения…

– Барон, – Джес смотрел холодно. – Ради нашей прошлой дружбы я забуду о вчерашней ситуации. Но видеть вас более никогда не желаю.

Эдвин вздохнул.

– Граф, мне очень жаль. Я всего лишь хотел…

– Познакомить мою жену со своим близком другом, – припечатал Джерисон, давая понять, что все знает и верит Лилиан.

Эдвин сощурился, становясь похожим на больную крысу. Почему Джерисон раньше не замечал этого сходства?

– И что в этом удивительного? С прошлого вашего визита я понял, что у вас с супругой не лучшие отношения…

– Это было давно и неправда, достопочтенный Фремонт, – мурлыкнула Лиля, подходя к супругу.

Ляля и Нанук, которые сопровождали ее сегодня, косились на барона вполне себе плотоядно. А что? Попробовали человеческой кровушки? Теперь это стррррашные собаки – людоеды. Ляля – точно.

Барон склонился перед графиней в низком поклоне по всем правилам этикета.

– Ваше сиятельство, я понимаю, что вчера…

– Произошло досадное недоразумение. И прошло, – отмахнулась Лиля.

– Позволен ли мне будет преподнести вам эти скромные цветы в знак моего глубочайшего сожаления о происшедшем?

Лиля положила руку на плечо мужа.

– Джерисон?

Граф тряхнул головой.

Накал сцены сбился, вызывать мерзавца на дуэль уже не хотелось, ну и…

– Эдвин, иди отсюда.

– А? – опешил барон.

– Идите, достопочтенный, к другу, – Лилиан безмятежно улыбалась. – Желаю вам провести с ним в компании еще не один год. И чтобы вас никто не разлучил.

Эдвин поперхнулся.

Да, армейские шуточки, они такие, своеобразные.

– Ваше сиятельство…

Но никто уже не обращал на него внимания. И ведь даже на дуэль не вызовешь.

Лиля повернулась к Джерисону.

– Сегодня к завтраку у нас мороженое. Я вчера смешала.

– Великолепно! А где Мири?

– Сейчас спустится. А остальные еще спят.

Барон зло поглядел на семейство Иртон.

Семейство и не заметило, а вот собаки ответили ему дружелюбными такими взглядами… С одной вирманской шавкой он бы справился. Но с двумя? Они вдвоем кабана завалить могут.

Пока еще его люди добегут… он-то не кабан, у него до горла добраться проще.

– Ну и прекрасно, нам больше достанется.

– Джерисон, вы же не уплетете весь чугунок в один… герб?

– Миранда мне поможет!

Барон плюнул, бросил цветы, да и пошел со двора. Какие уж тут предприятия… не разлучили бы и правда с… другом.

Уэльстер, Кардин.

Ее высочество принцесса Мария мирно шла по коридору.

Вообще, у принцессы должна быть свита, слуги, но иногда и она может оказаться в одиночестве. К примеру, есть место, куда все принцессы пешком ходят.

Она даже не испугалась, когда дорогу ей преградил высокий моложавый мужчина.

– Ваше высочество…

Глаза принцессы остановились на печатке с рубином. Определенно герцог, а вот имени она не помнит. Неудивительно – столько лиц, столько людей, и ведь половину даже запоминать нужды нет – пена. Та самая, которая болтается везде и всюду, но роли не играет и значения не имеет. При нужде – смахнуть с кастрюли в помойное ведро.

– Ваша светлость?

– Герцог Робер Альсин, к вашим услугам, ваше высочество.

– К моему сожалению, ваша светлость, я не помню, были мы с вами представлены – или нет?

– Нет, ваше высочество. О чем я искренне сожалею.

– Вы недавно приехали ко двору?

– Я домосед, ваше высочество. Но когда происходят такие события, нельзя оставаться в стороне. Вдруг внуки потребуют у меня рассказать о свадьбе прекрасной принцессы и могущественного короля, а я и сказать ничего не смогу.

Мария покраснела от комплимента, но не удержалась.

– Ваша светлость, меня сватают не за короля, а за принца.

– Ваше высочество, оставьте ложную скромность. Если будет на то воля Альдоная, не пройдет и пары лет, как на вашей очаровательной головке окажется корона.

– На все воля Альдоная, – отозвалась принцесса.

– А я буду молиться за здоровье прекрасной королевы, и кто знает, вдруг я не окажусь отверженным при вашем дворе, если решу приехать в Ативерну?

– Я всегда буду вам рада, ваша светлость.

– А еще я буду молиться, чтобы Альдонай был к вам милостив, и вы не рожали только девочек, как ваша несчастная мать.

Мария поежилась.

На миг ей стало неуютно, такое ощущение гадкое, словно кто-то тебе снежок за шиворот бросил, и он ползет там вдоль позвоночника… брррр…

– Вы знали мою мать?

– Ее величество Альбита была прекрасной женщиной. Умной, доброй и очаровательной. Вы совсем ее не помните, ваше высочество?

Мария задумалась, а потом покачала головой.

– Не знаю… наверное, нет. Что-то такое есть в памяти, кажется, у нее были темные волосы, и запах фиалок. Она ведь мной не занималась…

Это верно.

Альбита не кормила ребенка сама – нельзя. И грудь форму теряет, и пока кормишь ребенка, нельзя спать с мужем, пастеры не одобряют. Грех. А ей важно было побыстрее подарить Гардвейгу наследника. Так что…

Ребенка спихнуть кормилицам и нянькам, а самой время от времени заходить в детскую, и хватит. Посюсюкала – и на бал, чтобы муж никем не увлекся. Мало ли?

Но сейчас говорить такое было нельзя, и Робер покачал головой.

– Ваше высочество, так принято в высшем свете. Детьми занимаются няньки, а королевы должны блистать.

Мария остановилась и прищурилась.

– Я вижу свою мачеху, ее величество Милию. И никто не упрекнет ее в нерадивости. Пусть ее детьми занимается нянька, ее величество всегда находит время и поиграть с малышами, и повозиться с ними. Моя мать, да примет Альдонай ее душу, считала иначе – пусть. Но я знаю, на кого предпочту походить.

– Молодость категорична, ваше высочество.

– С годами молодость проходит, ваша светлость.

Мария держалась жестко и твердо.

Когда ты живешь с сестрами в полуразрушенном замке, когда вы спите вместе, потому что так теплее, когда перешиваете старые платья…

Либо ты сломаешься и вырастешь тряпкой. Либо ты станешь сильной. Просто не стоит всем показывать свой характер, но он у принцессы безусловно, был.

Анелия выбрала для себя – и готова была на все, чтобы удрать. Бедняга Лонс Авельс наивно думал, что он соблазнил ученицу… тут еще вопрос, кто кого соблазнил.

На такое Мария не пошла бы никогда, лучше уж в монастырь. Но что надо этому герцогу?

Видимо, мысли достаточно четко отразились на милом личике, потому что герцог развел руками.

– Мне жаль, ваше высочество. Ваша мать не заслуживает того, чтобы ее забыли.

– Если волей Альдоная у меня будут дочери – я назову старшую Альбитой и буду молиться, чтобы она не повторила судьбу бабушки.

– Вы очень на нее похожи, принцесса Мария. Очень.

За этими разговорами они прошли уже половину коридора, и дошли до покоев принцессы. Мария чуть склонила на прощание головку и скрылась за дверью, а мужчина задумался.

Стерва малолетняя.

Такая же, как мать, только поумнее. Даже не так – лучше приучена выживать. Но это и неудивительно, с ее-то воспитанием. Это хорошо…

Напрямую она против отца и мачехи не пойдет, но если все сложится удачно – прогнется под победителя. И петь будет о своей любви к родной мамочке, кто б сомневался. Это неплохо.

Есть и плохие новости.

Утром пришло письмо из Дорсана, от Эдвина Фремонта. Прилетело на крыльях голубя.

Эдвин был одним из тех, кто должен был вести отряды наемников к столице. Бедный и не особо знатный, а еще по уши замаранный в кое-каких незаконных делишках, он был предан герцогу душой и телом. Ему герцог и поручил, зная, что кортеж посольства пройдет через Дорсан, найти какое-либо слабое звено.